Глава 20. О любви. Размышления Агаты

Лариса вошла в кухню и замерла. За столом сидела Незнакомка. У этой Незнакомки было лицо и фигура Агаты… но... взгляд... Отрешенный, спокойный и грустный взгляд. Который абсолютно не гармонировал с улыбкой насмешливой и ласковой одновременно.
   Лариса уже видела такое, но все же… На всякий случай  она решилась на тест.
«Кофе будешь?» – обратилась она к сидящей за столом. И, получив утвердительный ответ, облегченно вздохнула. Только Агата в любое время дня и ночи соглашалась на кофе. Лариса сварила кофе, достала из холодильника чудом уцелевшие пирожные, и вдохнула аромат.
– Я думала о Любви, – сказала  Незнакомка. – Какой она может быть разной… Как она меняется, и все же, она может быть длиною в Жизнь… И после жизни… –  И она начала.
   Сначала был ливень... Такой летний-летний... И лужи с отраженьем неба... И босоножки на высоченной шпильке. И радуга.
   А потом... Потом было море. Песок и звезды. Песок – это тоже звезды, которые когда-то упали и рассыпались. А теперь лежат у моря и хранят время. И было холодно-холодно, хотя и жарко. А потом жарко-жарко, хотя и в море...
   А потом... Потом уют мягкого плюшевого мишки... как в детстве... И свеча в полумраке. И колыбельная. И запах кофе утром…
  А потом... Кастрюля. Красная. В горохи. Кастрюля… кастрюля… Полузасохшая герань… И часы с кукушкой... Хотя… Кукушка и та давно улетела.
   А потом... Потом... Камешки с моря. Высохшие и просто серые... Серые...
   И еще потом...Или сразу? На любом из этапов?  Вечер у камина. И тепло...Так тепло..! И чтобы не кончалось...
   А потом вдруг молния. Или гром? Или качели вращающиеся?
И в одно мгновение: ливень, море, кофе, кастрюли, камешки… И все. Темнота...
  А знаешь… как-то все так...

  Агата замолкла, думая о чем-то своем. Лара тоже молчала.
Затем, уже привычная и родная Агатка, хмыкнула.
– Ну, не обязательно, чтобы прямо вот так все этапы… Я без некоторых вполне  бы обошлась… А на некоторых задержалась бы подольше или вообще взяла их в следующие... Помнишь, Лар, меня в детстве, ну и потом, позже дразнили  Жаба Ага?) Смешно было. Но я тогда чувствовала себя, да и сейчас тоже иногда,  намокшим Ежиком, поздней осенью. Мне холодно, страшно, я хочу, чтобы меня забрали, закутали во что-то пушистое, погладили.  Но я же Ёжик..А они не знают как мне холодно, и ни в чем не виноваты...
А я  ж вообще всегда мерзну..Холод, его ведь много.  Это и недоверие, и постоянные подозрения ( вот почему я не рассматриваю товарища Енокидзе, как Того, с которым смогу быть всю жизнь и после жизни, хотя с ним бывает и тепло, и романтично). Холод это и непонимание, и удар в спину, и желание сделать больно. Вот так просто,  чтобы самоутвердиться, что ли? Особенно, когда за это тебе ничего не будет.. И, конечно, предательство..А оно так многогранно. - Агата задумалась. Потом продолжила. - С Ши было хорошо, но именно с Ши. А при разговоре с профессором Шиншиллофф все накрылось медным тазом. Хотя, в моем случае, скорее кастрюлей в горохи.Б-ррр, – она передернула плечами, вспомнив, как прямо ощутила ее, когда профессор Шиншиллофф озвучивал свои… тысячастонадцать пунктов требований к женщине-партнеру. Хотя, возможно, с кем-то другим у Ульяна все будет  совсем не так, они пойдут грабить банк и все у них получится. Агата усмехнулась. Потом подумала о прекрасном Тучкине, но там она сразу, почему-то выпала в этап высохших морских камешков..
-А Сеня? - спросила Лара. -О, точно!- воскликнула Агата-Сеня!