По дороге в Аман

В сумрачный час воспою я дорогу к Аману от дома,
В день, когда денег осталось лишь хлеба купить полбуханки.
Призрак надежд о зарплате развеялся в дымке весенней,
Глад и тупое отчаянье сердце сковали навеки.

Вышел из дома по ямам я мерно ступая ногами,
Правой слегка загребая, как мне указала супруга.
Котик сидел на столбе безучастный к проблемам прохожих,
Лаем его поносили собаки, желая расправы.

На повороте, узрев пирамиду из старых  покрышек,
Вспомнил Каир, где мы счастливы были когда-то.
Те пирамиды из камня стоят уже много столетий.
Эти - зимой улетают, сгорая в печах и каминах.

Мимо жестянщика дома пройдя и замшелых заброшек,
Вышел на улицу главную, есть тут у нас и такая.
Нитью она прорезает весь город от края до края.
Автозаправки на ней словно яркие гроздья агатов.

Раде Доманович, сербский известный борец и книжевник,
В пол-оборота глядел с фотографии старой на школе.
Школа чиста и пуста, третий день там идёт забастовка,
Но и в рабочие дни пустота пустоту созидает.

Ошую я повернулся и дальше, вздыхая, подрёпал
Сквозь черенки от лопат, что торговец поутру поставил.
Мимо огромной овчарки, что лаем дворы оглашает,
Но, лишь откроют ворота, становится нежной и кроткой.

В ветхих лачугах без окон, стоявших повсюду,
В дар археологам мусор был щедро оставлен.
Вид на углу открывался на надпись сиявшую гордо:
Местоимение "Я", имя города и… озорное сердечко.

Вот и Аман долгожданный, работой до ночи известный,
Тот, что хранит в себе все искушения мира:
Яйца, муку, макароны, а также чеснок и картошку,
То, что так щедро богатым дарит мирозданье.

Я же возьму полбуханки и выйду скорее наружу.
Неискушенный, нетронутый грязным развратом вертепа.
Снова домой, где гнилушки и старые ветки сжигая
Ждут, как причастия, хлеба, что мною был только что добыт.