Как мама учила читать

Моя любовь к чтению формировалась сначала благодаря маме. В три года она записала меня в библиотеку и каждый день читала мне книжки. Я обожала слушать её голос, быть рядом, разглядывать картинки. Самой любимой книгой (и я помню её до сих пор) была картонная книжка "Девочка Маша и кукла Наташа" — совсем без слов. Там были только картинки, и восхищала она меня тем, что картинки были всегда одни, а история из маминых уст выходила всегда разная! Это удивляло и поражало меня. Мама без устали придумывала новые и новые сюжеты для героев, использовала при этом разные речевые обороты. Я с восторгом смотрела на картинки, на маму и диву давалась: почему история всё время меняется? Тогда я ещё не умела сама говорить, но удивлялась миру сполна.

Я любила игрушки, музыку на кассетах, гулять, рассматривая и изучая окружающее пространство, а мама умело перекликала мир внешний с эпизодами из книг. "Смотри, дочь, этот жук совсем как из вчерашней сказки. Помнишь: 'блестящая спинка', читали мы — посмотри, как она у него блестит... 'цепкие лапки' — помнишь, в книжке он держал в них листик? Давай попробуем найти вокруг листик и дать ему, вдруг он его возьмёт!" И я с восторгом устремлялась искать листики и по очереди давать их жучку в надежде, что один из них ему понравится... Потом мы рассматривали его усики и вспоминали, как автор накануне описывал их в книжке. Любовались маленькими глазками жука... А после отпускали его обратно на тропинку у дома.

Отпуская, мама учила меня любить каждую живую тварь — и жучка, и паучка, и кошку с собачкой. Объясняла, что они беззащитны перед человеком, и мы не должны их обижать или бояться, а должны беречь и защищать, потому что они — это природное разнообразие и часть важной биологической цепочки. Каждый красив по-своему и превосходно неповторим!

Позже я дралась с мальчишками во дворе, защищая муравейники, которые они затапливали, и яростно спасала новорождённых мышат от издевательств тех, кого учили чему-то иному или кто сам учился тестировать этот мир на прочность и самих себя в бою с дикой соседской девчонкой.

Мы с мамой пробирались сквозь камыши к пруду чуть подальше от дома, и она рассказывала, что комары тоже нужны, хоть и кусачие, — их едят лягушки, а лягушки смешные и квакучие... "Помнишь сказку про Василису Премудрую? Кощей обернул её лягушкой". Мы рассматривали головастиков, беспечно пасущихся у берега, и день за днём наблюдали, как у них появляются лапки, уменьшается и вовсе исчезает хвостик...

Позже, когда я могла уже гулять одна, я ходила к пруду, превратившемуся в болото, и до заката очищала его от мусора, спасая лягушат и утирая слёзы от безнадёжности, но с крепкой верой внутри.

Во дворе у меня была своя бочка, заросшая изнутри илом и мелкой водорослью. В неё мы сажали несколько головастиков и наблюдали уже ближе, как развивается жизнь. Там же были и стремительные личинки комаров — дрыгающиеся палочки, которыми кормились будущие лягушата.

Неудивительно, что второй любовью после сказок у меня были книги о живой природе. Моя личная библиотека состояла из серии "Я познаю мир" и книжек о рыбках, бабочках, животных Африки, щенках, морских свинках и птицах.

В первом классе я была регулярным гостем школьной библиотеки. Моя личная Нарния и второй человек, сумевший продолжить и укрепить мою любовь к литературе, — добродушный и по сей день любимый библиотекарь Нинель Михайловна. На каждой перемене я бежала к ней и с удовольствием рассматривала предложенные ею книги, набирала домой целые стопки и просила маму только и делать, что читать вслух.
Случалось, что мама засыпала в процессе, и я, внимательно слушавшая, будила её, прося продолжить. Наши чтения длились до глубокой ночи, и засыпала я под мамин голос и приятный шелест страниц. Мне снились удивительные миры, полные прекрасных существ, сотканных из увиденных и прочитанных мною страниц...

В старших классах любовь к книгам укрепляла и поддерживала мой классный руководитель Нина Петровна — учитель русского и литературы. Она была строга и консервативна, но знала так много, её речь была так богата и увлекательна, что не любить её было невозможно! Она сопроводила меня на пути к более взрослой литературе. Я была заворожена новыми героями, сюжетами, эпитетами, речевыми оборотами школьной программы и тем списком литературы, который она составляла лично для меня.

На самом деле списка было четыре: школьная программа, список для внеклассного чтения, рекомендации библиотекаря и домашняя коллекция маминых любимых книг. Я с жаждой читала всё! В шестом классе я покончила со школьной и внеклассной программой, прочтя её всю вплоть до девятого класса, и дальше уже наслаждалась любимыми авторами. Я читала днём и ночью, в любое свободное время. Из-за этого начались проблемы с основной школьной программой по другим предметам, и споры между мамой, классным руководителем и, наконец, Нинель Михайловну попросили не выдавать мне больше книг. Я помню, как она — маленькая, хрупкая, утончённая женщина — грустила вместе со мной и как ей было неловко отказывать моим мольбам. Но она сумела объяснить мне важность успевать учиться другим предметам, вовремя ложиться спать и распределять своё время. Но книжек больше не давала.

Я пошла сама в городскую библиотеку и записалась во взрослый отдел. Там снова набирала книг, приходя домой, на скорую руку делала уроки, дела по дому, лишь бы скорее начать читать... Остановиться было сложно. Помню, как читала под одеялом с фонариком "Собачье сердце" и не могла сдержать смех, чем напугала маму. Оказалось, что на часах уже три ночи, а я в шестом классе, и утром снова в школу...
Спустя много лет, решив перечитать всего Булгакова, я вновь вернулась к "Собачьему сердцу" и вновь не спала, но только уже не смеялась, а плакала... Моё сердце разрывалось от чувств, и я не умела с ними справиться. Жизнь и книги научили меня сопереживать, проникаться каждой клеточкой тела, любить, отдаваясь полностью, чувствовать кожей боль героев, но не научили до сих пор уметь с этим жить.

Так я читаю до сих пор, не умея остановиться... С чувствами стало чуть проще, но ненамного. Это не просто, но это прекрасно, искренне и так живо, что ни на что бы это не променяла.

Конечно, я смотрю на мир через личную призму, где к бытовому опыту примешана львиная доля поэтизации и ментального опыта, приобретённого за счёт прочитанных и пережитых эпизодов книг. Но это эпизоды классиков, лучших писателей и поэтов мира, это опыт души ребёнка, перетекающий в опыт чувственного взрослого. Это очень красиво. Я хочу жить это всегда.

В искренних беседах с близкими я узнаю, как они смотрят на мир, и вижу разницу в восприятии. Это увлекает меня не меньше — видение живого человека, автора своей жизни, у которого я наконец могу спросить что угодно и получить ответ. Не то, что в заканчивающихся книжках. Я обожаю людей, любых, за их внутренний мир, за их речь, выражение чувств и проявление эмоций. Я вижу в людях героев и понимаю и узнаю их переживания...
Благодаря книгам моё художественное видение превращает в поэзию практически всё, что встречает на своём пути. От этого я романтична, не ограничена, любознательна, смела и артистична. Я точно доверяю миру, потому что знаю, что добро всегда победит и вечная любовь существует. Я тысячи раз её встречала, я знаю, что сказки — сказки лишь отчасти, а на самом деле быль, только в иной интерпретации.

Я не могу сказать, стоит ли влюблять детей в книги... Школу я закончила с тройками по прикладным предметам, а юрфак вообще еле вывезла. Но я могу сказать наверняка одно: что бы ни выбрали ваши дети, просто будьте рядом и любите их, говорите с ними много, долго, о разном, рассуждайте, слушайте их и вместе рассматривайте мир — он удивительно прекрасен.