Нарты 6

Из аланского (карачаево-балкарского) нартского эпоса
Перевод с карачаево-балкарского Александра Пряжникова


ГЛАВА ШЕСТАЯ

НА БЕРЕГУ ХАЗАРСКОГО МОРЯ

КЫЗЫЛ-ФУК

Айра! Жили в степи девятнадцать племен
Славных нартов и тысячи славных имен,

В бой водила дружины Дебета семья.
Племена возглавляли его сыновья.

Айра, были враги, ураганы и зной,
Только Нартия стала Великой Страной.

Но, увы, есть пределы у щедрой земли,
И о новых краях разговоры пошли.

Айра! Слово сказал Усхутрук:
- Нам в пути
Будет легче. Мы – молоды, жизнь впереди.

Нас Хазарское море зовет и манит,
Как природою созданный синий магнит.

Айра! Те, кто постарше, останутся тут,
И хвалебную песнь Тейри-хану споют.

Согласились батыры:
- Так будет верней! –
И пошли к переходу готовить коней.

Айра!
- Нужно теперь только слово отца,
Мы не двинемся в путь, не спросив кузнеца.

Златоликий их принял в просторном дому,
Девятнадцать мужчин поклонились ему.

Айра! Ладил он кресло из белой кости,
Понимая, что ждет сыновей впереди.

И, шлифуя ладонью негнущийся рог,
Он ответил:
- Я сделал для вас все, что мог.

Айра! Вижу, жить вместе желания нет.
Коли вышло все так, для сего мой совет?

Каждый прав, кто себе выбирает судьбу,
Я ж за вас вознесу Тейри-хану мольбу.

Айра! Братские связи крепите везде,
Никогда не бросайте друг друга в беде.

Я желаю, чтоб внуки познали любовь,
Но не дали потомству нечистую кровь.

Айра! Семеро братьев с рассветом ушли.
- В море волны огромные, как корабли, -

Говорил на привале их вождь, Усхутрук,
От рожденья познавший науку наук.

Айра! Плуга давно заждались берега.
Через год появились дома и стога.

Поначалу тревожили нартов харра,
Но исчезли, отведав на вкус топора.

Айра, так победители были горды,
Что проспали явление новой беды.

Поженившись на женщинах разных племен
Позабыли про Веру, про честь и закон.

Айра! Сказаны были пустые слова,
Их в степи разносила людская молва.

И на время Дебет позабыл про металл,
Повторяя:
- Я это заранее знал!

Айра! Есть и надежда – мой сын Усхутрук,
Крепко держит он клятву, уздечку и лук.

Не собьется с пути настоящий алан,
Потому, что глядит на него Тейри-хан.

Айра! Пусть же другие несут головню,
В ослепленье своем поклоняясь огню.

Пусть они с обожаньем глядят на Луну,
Позабыв, что позорят себя и страну.

Айра! Знаю, настанет раскаянья час,
И покатятся слезы прозренья из глаз.

Наказаний не надо: довольно Творцу,
Если слезы у мужа текут по лицу.

Айра! В море был остров. На острове – хан,
Хитроумный и алчный до злата тиран.

Звался он Кызыл-Фук и любил красный цвет:
Много пролил он крови за тысячи лет.

Айра! Хана, порой, называли Хымыч,
Был он грубым, коварным и хищным, как сыч.

Грузен телом, завистлив, строптив, но силен
Даже счета не ведал наложницам он.

Айра! Знали повсюду: Хымыч – чародей.
Ворожбою своею он мучил людей.

Наводненье и засуху, град или шквал
Он по воле своей на поля насылал.

Айра! Люди не в силах уйти от судьбы:
Коль не в духе Хымыч – не вязали снопы

Изучил настроение хана народ:
Если он обозлится – исчезнет приплод.

Айра! Слово не просто бессмысленный звук,
Всех поправших закон покорил Кызыл-Фук.

А для клятвопреступника небо – что дым,
И безропотно люди склонились пред ним.

КЫЗЫЛ-ФУК И ТУМАЗ

Айра! Доброе дело, что птичье перо!
Вольной птице подобен творящий добро.

И в ответ на тепло, среди мрака и льда,
Высоко в небесах загоралась звезда.

Айра! Каждый под вечер звезду свою ждал:
И наивный юнец, и седой аксакал.

Если ж кто-то вершил безрассудное зло,
Разбивалась звезда, как от камня стекло.

Айра! Дети играли в селе перед сном,
Говорили со звездами в небе ночном.

Только мальчик Тумаз так играть не привык:
Слишком злым и развязным он был на язык.

Айра! Все говорили ему:
- Соверши,
Хоть однажды поступок благой от души!

Будет радость у друга, быть может, тогда
И твоя засияет на небе звезда.

- Айра! Если бы друг мой поджег себе дом,
И от страха сидел и дрожал под столом,

Я бы справился с пламенем жарким на раз,
И трусливого друга от гибели спас.

Айра! Только дома не горят без причин,
И Тумаз все придумал и сделал один.

Видно, жить он без звездочки больше не мог,
Потому и устроил соседям поджог.

Айра! Звал он на помощь встревоженный люд,
Воду к дому таскал, как могучий верблюд,

Но напрасными были все эти труды:
Ночь пришла, а Тумаз не увидел звезды.

Айра! Думал Тумаз, заперев свою дверь,
Что же доброго сделать я должен теперь?

Неспроста достается удача другим,
Чтоб дрянные мальчишки смеялись над ним.

Айра! Как-то однажды, он встретил кота –
Тот совсем отощал, от ушей до хвоста.

Он принес его в дом, подогрел молоко,
И коту стало сытно, тепло и легко.

Айра! Только опять не явилась звезда,
И Тумаз тут же из дому выгнал кота.

Молока ему стало до одури жаль,
Злоба в сердце вошла, словно острая сталь.

-Айра! Пусть добродетельным будет Иблис!
Я ж иду по тропинке, что тянется вниз!

Овладела мальчишкой недетская страсть:
Он задумал звезду с небосвода украсть.

Айра! Как к ней дойти? Не остаться без рук?
Знает все обо всем лишь один Кызыл-Фук.

- Долго ждал я тебя, - засмеялся Хымыч, -
- Расскажу без утайки, как цели достичь!

Айра! Ждут тебя странствия, путь до небес
Через реки лежит, через топи и лес.

Ты найдешь горы Каф и дракона-коня,
Не поверишь, нет друга верней у меня!

Айра! Конь мой поможет собрать звездный рой,
До рассвета управься, и в яме укрой,

А потом возвращайся зарницей степной,
Чтоб увидеть, как нарты падут предо мной.

Айра! Долго дороги Тумаза вели,
Наконец, горы Каф показались вдали,

И раздался драконий торжественный клич,
Что прислал к нему гостя всесильный Хымыч.

Айра! Мальчик на спину широкую влез,
Подружившись с драконом, взлетел до небес.

Одиночество - праведным плата за труд,
А злодеи друг друга повсюду найдут.

Айра! Звезды Тумаз, словно опытный джинн,
Без труда собирал в необъятный хурджин.

Черным камнем в руке становилась звезда,
Оставляя прореху для вечного льда.

Айра! Думал Тумаз: «Если нет мне звезды,
Пусть народ позабудет про свет с высоты!»

Коль язык твой похож на смердящую печь,
То душа станет грязной однажды, как речь.

Айра! Нартов пугала ослепшая ночь,
Только даже Творец был не в силах помочь.

Все лежало в разоре, валилось из рук,
И тогда кто-то вспомнил, что есть Кызыл-Фук.

- Айра! – тихо Тумазу сказал чародей, -
Все уже совершилось, я знаю людей.

Нас с тобою не любит никто, ну и пусть!
Ничего, я – не гордый, я сам к ним явлюсь.

Айра! Он обратился к притихшей толпе:
- Вы хотите вернуть ваши звезды себе?

Свет небесный я вам возвратить помогу,
Если город построите на берегу.

Айра! Город из жемчуга! Инжи-кала!
Над хазарской волной встанет словно скала.

Вы, я вижу, согласны: вам страшно везет!
Вас теперь ожидают три года работ.

Айра! В каждом селе совершив курмалык,
У воды все собрались: и мал, и велик.

Труд был слишком тяжелым, и часто в песок
Падал замертво тот, кто себя не берег.

Айра! Вдруг Усхутрук бросил камень и сел,
Кызыл-Фук завопил на него:
- Как посмел?!

Ты – мой раб, ты, отныне, мой тягловый скот,
Я намного сильнее, чем целый народ.

Айра! Тут Усхутрук на него посмотрел,
И рванулась из облака тысяча стрел,

Кызыл-Фук заметался от страха, как краб,
И, вставая, сказал Усхутрук:
- Я – не раб!

Айра! Помни, что нарты – Дебета сыны,
И тебе, отродясь, ничего не должны.

Будет город у моря с жемчужной стеной,
Если ты наши звезды вернешь до одной.

Айра! Тут же сбежал восвояси злодей:
Он впервые увидел свободных людей.

Говорил Усхутрук:
- Нарту лгать не к лицу,
Даже, если он слово давал подлецу.

Айра! Труд свой закончим в положенный час,
Только больше никто не погибнет из вас.

И потом возводили они без конца
Башни в семь этажей до стрехи от крыльца.

Айра! Город чудесный построили в срок,
Кызыл-Фук больше нартам перечить не мог.

И полночная высь засияла тотчас –
Это звезды взошли, что похитил Тумаз.

Айра! Ввысь устремив негодующий взор,
Не нашел своей звездочки маленький вор.

И, в заветную яму нырнув с головой,
Он заплакал, но плач был похожим на вой.

Айра! Яма – пуста, только лишь в глубине
Пара желтых лампадок светилась на дне.

Чтобы взять их, склонился Тумаз до земли,
Но лампадки ладони ему обожгли.

Айра! Брови спалили, пропав без следа:
Оказались лампадки глазами кота.

Горше вкуса надежды обманутой нет,
И за это отмщенье приходит в ответ.

Айра! Нарты устроили праздник в ту ночь,
И кружиться созвездия были не прочь:

Тут в округе раздался пронзительный крик:
Это вылез из ямы глубокий старик.

РОЖДЕНИЕ НАРТА ЁРЮЗМЕКА

Не хватало Дебету железных камней,
Чтоб острей были сабли и стрелы точней.

Оседлав Гемуду, рассекая простор,
Он успел до заката к подножию гор.

Срезал ветки, устроил в пещере ночлег:
После трудного дня должен спать человек.

Дивным сном наслаждался усталый Дебет,
Вдруг пещеру его затопил яркий свет.

Он проснулся и вышел, взяв меч свой и щит,
Видит, в небе полночном комета летит.

Она рухнула где-то и скалы снесла,
Камни брызнули, словно осколки стекла.

От волненья Дебет разбудил Гемуду:
Кузнецу не терпелось увидеть звезду.

По теснинам, впотьмах, то в воде, то в пыли…
Так три дня и три ночи на поиск ушли.

Среди черных камней и оплавленных скал
Неизвестный ребенок в ложбине лежал.

На перчатку Дебета уселся орел,
Он сказал:
- Златоликий, ты – чудо нашел.

Здесь недавно лазурью сияла вода,
Только озеро в пар превратила звезда.

Семицветным сияньем струилась она,
Но погасла, став камнем у самого дна.

Кто-то надвое камень небесный рассек,
И оттуда на мир посмотрел человек.

Шла волчица, спустилась к младенцу тайком,
И его накормила грудным молоком.

Это люди друг друга привыкли терзать,
А в зверином обличье скрывается мать.

Ничего не сказал Златоликий орлу,
Только с горькой досадою принял хулу.

А ребенок, тем временем, вырос чуть-чуть,
Встал на ноги, как будто готовился в путь.

Горы в алое красит под вечер заря…
Златоликий взял камень и богатыря.

В плащ мальца завернул, дал напиться воды,
И помчался назад на спине Гемуды.

Путь в кошары избрал Златоликий Кузнец,
Где семья Усхуртуковых держит овец.

Стал малыш семилетним мальчишкой не в срок,
И промолвил Дебет:
- Будешь зваться Темрок! -

Сжал в объятьях его, по-отцовски, любя,
- Тейри-хан не напрасно послал нам тебя.

Осмотрели в кошарах мальца чабаны,
Их глаза были остры, а мысли ясны.

- Пусть приемыш волчицы у нас поживет,
От овец отгоняя звериный народ.

Возмужает, окрепнет за пару годков,
И отары спасет от голодных волков.

Не продлится такое житье без конца,
Мы подыщем мальчишке и мать, и отца.

Не рожает детей Усхуртуку жена –
Будет рада такому подарку она.

Что же, нарту негоже сказать слово «нет»,
И в кошарах Темрока оставил Дебет.

Год прошел, и другой растворился вдали,
Даже слабые дети и те подросли.

А малыш, что примчался с небес со звездой,
Был уже не малыш, а джигит молодой.

Усхуртук его с радостью принял большой,
Асеней полюбила его всей душой.

Только мать называла его Ёрюзмек, -
Это имя прославило нартов навек.

А Дебет звездный камень расплавил в печи,
От чудесной добавки крепчали мечи,

Но для внука меч звездный он сделал тайком,
Из небесного камня сковав целиком.

Он подумал, в горнило подбросил дрова,
И отлил рукоять в виде грозного льва.

Тут промчалась над степью счастливая весть,
Что небесная сила у Нартии есть.

ПРЕКРАСНАЯ САТАНАЙ-БИЙЧЕ

Мир наполнен прекрасным: считай – не считай,
Но ничто не сравнится с красой Сатанай.

Сам Голлу ей Отец – Он, как небо велик,
Мать – ночная хозяйка Луны – Аэлик.

Сатанай просыпалась с последней звездой,
Умывалась с утра дождевою водой.

Ее кожа бела, как у бабочки стан,
И жемчужной улыбкою лик осиян.

По заветным тропам словно лебедь плыла,
Выгнув брови дугой, как два птичьих крыла.

Ее голос любые болезни лечил,
Предавая недужным здоровья и сил.

Золотистые косы касались земли,
И, порою, зарницей мерцали вдали.

В светлый месяц Тотура она родилась,
Чтобы Небо с Землей не утратило связь.

И покуда дремала она в облаках,
Исчезали под радугой злоба и страх.

Охраняли красавицу Солнце с Луной,
Но вынашивал планы Дракон Водяной.

Он украл и на острове спрятал ее,
Чтобы стало безрадостным в мире житье.

Красота оставляла Дракона без сил,
Потому от рожденья он девушкам мстил.

В ту же ночь почернела, затмилась Луна,
И от страшного горя рыдала она.

Солнце плакало в сумрачном небе навзрыд,
Кто несчастным родителям дочь возвратит?

Если плачет Луна – льются ливни с небес,
Если Солнце в слезах – загорается лес.

Были часты затмения в те времена:
Солнце днем шло на поиск, а ночью Луна.

Коли в небе светила невидимы нам,
Это значит, они обратились к звездам.

Каждый шрам видят звезды на теле Земли,
Только даже следов Сатанай не нашли,

Потому что Дракон Водяной был умен,
И свой остров окутал туманами он.

Сам в подводном дворце, затаившись, уснул,
Чтобы силы набравшись, пуститься в разгул.

Сатанай он служанку оставил свою,
Так и жили они у земли на краю.

У служанки был гребень, и каждую прядь
Та старалась в косу по утрам заплетать.

Но забота врага – хуже лютого зла,
Сатанай тосковала и чуда ждала.

Годы шли, поседела служанка, как снег,
И решилась тогда Сатанай на побег.

Серой глиной измазав свою белизну,
На широкой доске оседлала волну.

Весел нет, а руками грести нелегко,
И спасительный берег лежал далеко.

Но течения взяли ее в оборот,
И на отмель песчаную вынесли плот.

Обессилев, спала Сатанай на плоту,
Там ее и нашел рыболов-алмосту.

Он без крика и шума склонился над ней,
Как случайный пришелец из мира теней.

Кто такой алмосту, человек или зверь?
Что за мысли он носит, попробуй, проверь.

Алмосту не купался, не брил свою шерсть,
Жил в чащобах лесных, мог все пить и все есть.

Одичав и привыкнув к такому житью,
Сатанай в серой глине он счел за свою.

В чаще девушку ждал очень теплый прием,
И решила она: здесь теперь ее дом.

Жесткий корень покажется вкусной едой,
Коль приправлен заботою и добротой.

Как-то раз алмосту в путь позвали дела,
И тогда Сатанай вслед за ними пошла.

По пути сторонились открытых полян,
Вдруг все вместе наткнулись на странный курган.

Во все стороны смрад исходил от холма,
Да такой, что старухи сходили с ума.

Остальные пустились бежать кто куда,
И от племени враз не осталось следа.

Сатанай у кургана осталась одна.
Ей и смрад был не в тягость, и смерть не страшна.

Только то не курган был, а толстый живот
Эмегена, что жил здесь уже лет семьсот.

Он поднялся, расставил кривые ступни,
Сатанай поняла: сочтены ее дни.

Только серая глина осыпалась вмиг,
И открыла чудесный сияющий лик.

Но, увы, эмеген не был этому рад,
Стал незряч, как в одну из «Ночей Ассуат».

Начал глину и камни глотать, словно хлеб,
Озверев от того, что навеки ослеп.

С ревом рухнул в овраг он, оставшись без сил,
И обугленный ствол его тело пронзил.

Сатанай шла одна от зари до зари
По дремучим лесам, обращаясь к Тейри.

Без одежды, без пищи, впотьмах, наугад,
Шла она, не желая вернуться назад.

Лучше пусть растерзает ее эмеген,
Чем она возвратится в мучительный плен.

Свет ее плавил глыбы столетнего льда,
А зверей восхищала ее красота.

Там, где шла – прекращалось течение рек,
От того, что таким может быть Человек.

Рядом с нею терялась и таяла тень,
А полуночный мрак был прозрачен, как день.

Сатанай шла, и время безжалостно шло,
Наконец, забрела поздней ночью в село.

К счастью, здесь начиналась аланов страна,
А в селенье ведунья жила – Тохана.

Посмотрела ведунья девице в глаза:
- Да неужто бывает такая краса?!

Если светом наполнишь ты старость мою,
Я за это тебя накормлю, напою.

Так и стали вдвоем они жить-поживать,
Сатанай с Тоханой, словно дочка и мать.

А Дракону велел прародитель всех зол,
Чтобы тот человеческий облик обрел,

И, познав все премудрости темных наук,
Стал известен, как злобный колдун Кызыл-Фук.

ИЗГНАНИЕ БОЙРАНКЫЗ ИЗ НАРТИИ

Нарт не может без дела. Коль нету забот,
Он берет лук с колчаном и в поле идет.

Иногда подлетает к селенью дракон,
Получая каленые стрелы вдогон.

Но русалкой на свет родилась Бойранкыз,
Был ей дорог Эдиля ласкающий бриз,

Только кровь людоедов носила она,
И ее не отмыла Тыная волна.

Авалган ее сделал женою своей,
И она родила ему семь сыновей.

Эльбузук - ее первый, любимый сынок,
Он на свет появился в положенный срок.

Ёрюзбий с Таубием родились потом,
Наполняя веселыми криками дом.

Год спустя появился младенец Тавас –
Материнское счастье и радость для глаз.

Имена остальных поглотили века:
Память наша бывает, порой, коротка.

Были юноши крепки, как сосны стройны,
Но ни слову, ни делу не знали цены.

Одного, навалясь, избивали гурьбой,
Так, что тот добирался домой чуть живой.

И в селеньи пошла поговорка гулять:
«Твой поступок сынкам Авалгана подстать».

Бойранкыз знала все о проделках юнцов,
Но кричала:
- Не троньте моих молодцов.

И терпели соседи проделки волчат,
Все, надеясь, что их небеса уличат.

Матчатлу тяжело выносила позор,
Вечно, траур надев, выходила во двор.

Авалган в дальних странах чудовищ сражал,
Дома – раны лечил, позабыв свой кинжал,

И ласкал он безмолвно притихших ребят,
Не желая, чтоб знали, как раны болят.

Красотой удивляла людей Бойранкыз,
Только темная сила влекла ее вниз.

С мертвецами держала незримую связь
И тайком колдовала, от всех схоронясь.

Только мало ей было погрязнуть во зле,
Она множила черное зло на земле.

От нее жены нартов теряли покой,
От нее постигали секрет колдовской.

И, по-прежнему, думая лишь о себе,
Бойранкыз приучила людей к ворожбе.

Много женщин и девушек, ведьмами став,
Изменяли свой облик, повадки и нрав,

Пили детскую кровь, проникая в дома,
Насылали болезни, сводили с ума.

Умирали младенцы без всяких причин,
Там и тут начиналась вражда у мужчин.

Бойранкыз всем хотела испортить житье,
Но недобрые слухи пошли про нее.

Эти слухи дошли до Дебета, и тот
Осерчал на потомков, позоривших род.

Стал он сына бранить, но силач-Авалган
Лишь стоял и молчал, как степной истукан.

От стыда и позора стал красен лицом,
И не знал, как ответствовать перед отцом.

Бушевал Златоликий:
- Ты предал нас всех,
Даже Добрый Тейри не прощает твой грех!

А теперь исполняй мой отцовский наказ:
- Убери людоедов подальше от глаз!

Авалган к Бойранкыз подошел сам не свой,
И сказал:
- Зря тебя я оставил живой!

Даже кровью ты нынче не смоешь вины,
Потому – убирайся из нашей страны!

Я не знал ничего о твоем колдовстве,
Оставайся при муже живом во вдовстве!

- Хорошо, - Бойранкыз отвечала ему, -
Я уйду, но потомков с собою возьму.

Нас заждался Эдиль, беззаветно любя,
Там остался мой брат, уцелев от тебя.

Ты же будешь отныне не жить. А страдать,
Без детей, без жены, позабыв благодать.

А когда на коленях ко мне приползешь,
То прием тебе будет, по-хански, хорош.

Ну, а вашу страну ждет большая беда –
Нартам больше покоя не знать никогда.

Распадется страна на семь равных частей
В клокотании крови и треске костей.

Авалган ничего возразить ей не смог,
Его сердце скулило, как жалкий щенок.

Он желал бы сорваться с высокой скалы,
Осознав, что разлука опасней стрелы.

……………..

А колдуний оставшихся ждали костры.
В чистом поле, подальше от глаз детворы.

АК-БИЙЧЕ И КЫЗЫЛ-ФУК

Братом дивной русалки был сам Кызыл-Фук,
В прошлом – Водный Дракон, ныне - злобный паук.

Человеческий вид дал ему Аламан,
С той поры на Эдиле стал властвовать хан.

Бойранкыз обо всем рассказала ему,
Тот ответил:
- Тебя и сынов я приму.

Знают толк твои дети в нечистых делах,
Пусть же мне помогают всем сущим на страх.

И росли эти подлые богатыри,
Перед Фуком склоняясь, как перед Тейри.

Бойранкыз наблюдала за ними, гордясь,
Но гордыня разрушила кровную связь.

Собрала сыновей во дворце как-то раз,
И сказала:
- Кто смеет пойти против нас? 

Вы постигли уже все, что можно постичь,
Только нашей семьей помыкает Хымыч!

Я не знаю покоя, проснувшись с утра:
Ханским родом всем нам становиться пора.

- Наконец-то! – ответили юноши ей, -
- Хватит вольницу черни терпеть средь степей!

- Пробил час начинать непростую игру,
Но в начале я братца к рукам приберу.

Понял вовремя Фук, как опасно родство:
Власть по нитке уходит из рук у него.

Ак-Бийче – стала зваться русалка теперь,
Вдоль Эдиля лютуя, как раненый зверь.

Но в народе пристало к ней прозвище – Кырс:
Слишком жадной княгиней была Бойранкыз.

Кызыл-Фук, получив от сестрицы под дых,
Ждать не стал и собрал во дворце всех родных.

- Нам бок о бок не жить – это видит слепой,
Я построю вам крепость в степи голубой.

Там вы вдоволь потешите подлость свою –
Не хочу больше видеть я вашу семью!

Потому исполняю твой давний каприз:
В Кырс-Калу будешь править, прощай, Бойранкыз!

……………………………………..

О жене и о детях скучал Авалган,
До зари выходил на любимый курган.

Там, уставившись в небо, лежал до темна,
Дома ночь коротал в тяжких думах, без сна.

Одичал, как бирюк в заповедном углу,
И однажды под вечер пошел в Кырс-Калу.

Принимали по-хански: жена не лгала,
Сыновья угощали его у стола.

Повзрослели они, возмужали они,
Но остались у матери властной в тени.

- Ничего у мужчин нет ценнее меча,
Вам, я вижу, милее шелка и парча.

Бросьте праздную жизнь, не терзайте крестьян,
Вас исправит теперь лишь один Тейри-хан.

Не послушали слов Авалгана сыны,
Тем, кто властью испорчен – слова не нужны.

Но забывший, что Высшая Власть у Творца,
Непременно дождется дурного конца.