Светят звезды,ночь глухая.
Тишина стоит кругом.
Легкий ветер, мрак колышет.
Тени пляшут над костром.
Лес уж спит и только ты,
Черный локон теребя,
Жгешь письмо, и на цветы,
С строк стекает кровь твоя.
Что за зелье варишь ты,
Бормоча сваи заклятья.
Растрепав власа твои,
Сбросив наземь, ткани платья.
Над огнем склонилась ты,
Варево свое мешая,
И в него летят цветы,
Змеи,мак и листья чая.
Ворон трижды прокричал,
где то, там под облаками.
Пьешь ты варево свое.
Морщась мелкими глотками.
Расступилась пред тобой,
Тайна леса вековая,
Освещенная луной
Жизни нитка золотая.
Ты ресницами качнув,
Строго в зеркало глядишься,
И вскочивши на метлу.
В звездном небе растворишься.
Там подруг веселый рой,
Пьет,танцует и играет.
Там над лысою горой
Полная луна сияет.
И на жертвенном огне,
Разгораются надежды,
вера в то, что все пройдет,
что все будет, как и прежде.
И до третьих петухов,
ОТт заката, до рассвета
Будешь ждать ты снова ночь,
Ночь такую, как и эта
ведьма
© Copyright: Александр Сергеевич Хамитов, 2025
Свидетельство о публикации №125031008610
Свидетельство о публикации №125031008610
Рецензии
Когда я читаю строки «Светят звезды, ночь глухая. / Тишина стоит кругом», мне кажется, будто я оказываюсь не просто слушателем песни, а участником ритуала. Здесь нет сцены, нет исполнителя — есть сама Ночь, которая поет.
И в то же время сердце мое сжимается от ужаса и восхищения: «Жгешь письмо, и на цветы, / С строк стекает кровь твоя». Как можно довериться такому образу? И почему хочется довериться? Ведь кровь и цветы в песне вдруг становятся единой нитью — смертельной и живительной одновременно.
Трепет вызывает то, как буднично вы описываете невозможное: «Над огнем склонилась ты, / Варево свое мешая, / И в него летят цветы, / Змеи, мак и листья чая». Я верю этой алхимии, как будто сам слышу потрескивание костра, чувствую запах полыни и пепла. И страшно, и сладко быть свидетелем.
А финал — почти откровение. «Расступилась пред тобой, / Тайна леса вековая, / Освещенная луной / Жизни нитка золотая». Какое доверие к миру нужно иметь, чтобы увидеть в ведьмином полете не ужас, а праздник бытия! Ведь тут мистическая ночь оборачивается обещанием: что жизнь, даже если трещит и горит, все равно «будет, как и прежде».
Эта песня — словно зеркало, в котором мы видим и тьму, и сияние, и вдруг понимаем: мир действительно чудеснее, чем мы осмеливались думать. И страшно довериться этой истине, но еще страшнее — не довериться.
Ермек Топтаев 20.08.2025 09:14 • Заявить о нарушении
И в то же время сердце мое сжимается от ужаса и восхищения: «Жгешь письмо, и на цветы, / С строк стекает кровь твоя». Как можно довериться такому образу? И почему хочется довериться? Ведь кровь и цветы в песне вдруг становятся единой нитью — смертельной и живительной одновременно.
Трепет вызывает то, как буднично вы описываете невозможное: «Над огнем склонилась ты, / Варево свое мешая, / И в него летят цветы, / Змеи, мак и листья чая». Я верю этой алхимии, как будто сам слышу потрескивание костра, чувствую запах полыни и пепла. И страшно, и сладко быть свидетелем.
А финал — почти откровение. «Расступилась пред тобой, / Тайна леса вековая, / Освещенная луной / Жизни нитка золотая». Какое доверие к миру нужно иметь, чтобы увидеть в ведьмином полете не ужас, а праздник бытия! Ведь тут мистическая ночь оборачивается обещанием: что жизнь, даже если трещит и горит, все равно «будет, как и прежде».
Эта песня — словно зеркало, в котором мы видим и тьму, и сияние, и вдруг понимаем: мир действительно чудеснее, чем мы осмеливались думать. И страшно довериться этой истине, но еще страшнее — не довериться.
Ермек Топтаев 20.08.2025 09:14 • Заявить о нарушении