Сын редактора станет...

   Станет редактором? Покуда сбудется это утверждение, протянутся многие годы мучений и отчаяния. Не могу знать, как это было в иных семьях, а моей по воле  характера предка выпало одоление его же гордыни - папиной. Он нисколько не ждал исполнения своей мечты, совсем наоборот. Папа с младых корней внушал мне отказ от глупостей. Не стану пересказывать отцовскоих аргументов, но мои наглые небрежения школьными науками вползали в его "педагогику" философией отрицания отрицанием. Мне было того не понять, что его реальность отвергла бесспорное в логике облома миллионов надежды молодых мечтателей. Им выпало рвануть в правду войны, а оставшимся вживе - заниматься чёрт те чем, только не следованием отцовскими стопами.
   Мой юный отрок мечтал быть юристом либо журналистом. Однако, одна из первых бомб сорок первого года внесла коррективы в его сны, сновидения и того горше - в реальность. Хоть его предок был далеко не юрист и не редактор, папины тропы подсвечивали ему пути в нечто мимо наследственного отцовского искусства по кожевенному делу. Шкуры, кожи и прочее поломали эти прибыльные родословные дела не до войны, а  сразу после революции. Какие университеты и юстиция с журналистикой! Благо, тыловые партийцы заприметили энтузиазм и сообразительность, направили Якова Розенберга по комсомольскому пути. А до газетного дела выпали ему годы и годы мимо университетов. С фамилией Розенберг плутал Яков по сельским доступностям...
   Словом, в редакторы попал он мимо университетов, минуя штамповку советской журналистики, прямиком в живую реальность. А та жизнь не каждого учила жизни, всё больше - диктату партийной демагогии. Как самоучка Яков Розенберг прошёл до своих редакторских вершин, кроме него и рассказать некому. Было дело без кавычек по иному ведомству, по особому. Спас его молодой куратор обкома партии. Случай необычный - стоит рассказать.
   Ещё до смерти Сталина, по областному радио прозвучало вместо истЕрические речи Гитлера  "...истОрические речи Гитлера...", за что главному редактору грозило прямое направление в спец органы. Но папу спас молодой куратор обкома партии, Анатолий Катеринин. Объяснил на "разбарках", что оговорился в прямом эфире не редактор Розенберг, а дикторша Смаглюк молодых лет. Наказали её по комсомольской линии, а заступника Катеринина послали в Москву, в Высшую партшколу на обучение. По возвращении в наши края Анатолий тихо шутил в узком кругу: -Будь такое после моей партшколы, направил бы я тебя, Яков, куда в той школе обучали - в особый отдел... Тихо посмеялись, остались друзьями. Попал друг Анатолий в соседнюю область редактором газеты, спустя годы - ректором университета. (То ли наоборот) Коллеги его хвалили за ум, совесть и честь. 
   Много лет спустя молодые журналисты облрадио Мукушев и Денисов позвали меня - полюбоваться на образцы "творений" моего папы: в архивных материалах сталинской эпохи за подписью главного редактора на каждой странице текста стояло почти до семи упоминаний Сталина. От зубоскалов я легко отбился одной фразой: -Дай вам бог, пацаны, за всю журналистскую биографию подняться до высот нашего ремесла, как это случилось у того, кто сумел одолеть за одну былую свою жизнь, сколько одолел нас с вами вместе взятых автор этих текстов из пыльного архива, от кого мы и по сей день не поспеваем учиться!
   Много пережил и вынес на себе тот, кто скончался до срока с пером в руке и с недокуренной сигаретой. Он имел много прав отвергать мои мечты о редакторском будущем сына. Спасибо ему за характер, тому я и научился - стал редактором. В моём потомстве - дочь и сын, пять внучек, четверо правнуков, на подходе один пра-правнук. Пока, даст бог, не случилось ни одного наследного продолжателя нашей с папой профессии, но не беда. Как то далее будет? Есть тому моя маленькая рифмовка. Без мотива принуждений...

Под грузом глупостей моих
Горбы натруживает Совесть.
То новый забракует стих,
То на корню загубит повесть.
   Гоненьем за грехи гнобит,
   Мой духовник грозит расплатой.
   Чем тоньше выношен гамбит,
   Тем горше загибает матом.
На сговор гонор не горазд -
Он совестливостью загружен...
Глядит с прищуром грозный глаз,
Решает: нужен стих или не нужен.
   Пусть в огненной сгорит геенне
   Мой гонорар за тяжкий труд,
   Давно я понял, что - не гений,
   А имя времена сотрут,
Но знаю точно: цензор строгий,
Ведя меня тропинкой зыбкой,
Одну строку из тысяч  многих
Однажды наградит ... улыбкой.

   Поэт Олжас Сулейменов изобрёл поэтическую метафору на многие случаи жизни: "Наше кредо - возвысить степь, не унижая горы". Возвысь горы до снежных вершин Ала-Тау, а богатство их выше подземных достоинств не вырастет! Хотим-не хотим, беда настороже иная. Мы со старшим братом родились под грохот авиабомб и артснерядов второй мировой войны, детство коротали в эвакуации, на чужбине же растили своих детей и внуков, в чужих землях коротаем старость под угрозой суровых предвестий тртьей мировой войны. Словом, жазнь наша будто обречена в обложке двух войн - начаться и закончиться, будто, иным недобрым проклятьем открыться и захлопнуться, прости нас, господи. Я задолго до угроз Ш Мировой войны, как бы предчувствием, сочинил четвероститшие:

Пошли, Господь  в последний час
Такого мужества и силы,
С какими, покидая нас,
В былое предки отходили!
          х  х  х
На запросы бессонницы нечего выставить в строй,         
Кроме пары чужими слезами просоленных строчек,               
Перелистанных дней распиваю прогорклый настой,   
А по чистой пороше листа расплывается прочерк.   
               
   Стать редактором - вопрос призвания или карьеры. За свою жизнь редактором я становился дважды. Оба раза по принуждению. Вру. первые полтора года работал в охотку, остальные 7,5 - чистая каторга! В начальниках мне быть не по характеру! Любой коллектив редакции всегда мне плох, я стремился всё делать сам, за всех и лучше всех. Так мне казалось. Рядовые литработники любят всё делать по-своему. Назло шефу. Это былые карьеристы. Редко - остальные, чаще, лентяи на чужом месте. Эти бегали до главного, клеветать. Делили меж собой гонорар или выгодный заказ,  где урвать продукты, где вещи, имущество, повышение по характеру. Последние слонялись по этажам - кому докладец сочинить к празднику, попасть с анкетой на повышение. В том режиме нужны  услужливые карьеристы. Я в первом случае брался делать сам. Начальству партийного режима надоело грузить "по собственному желанию". Наконец провели чистку по национальным соображениям. Оставили коренных по языку и родословной, по руководству. Очень быстро президент Назарбаев одумался от собственной глупости, запросил беглых из-под палки вернуться, но было поздно.    Вскоре по судьбе досталось и самому президенту вместе с его родичами, что там теперь, мало кому известно,.. А на развалины хороший люд тоже не торопится. Молодёжь тянется за мудрыми родителями и наоборот:
       От рожденья до смерти протянулось тире,               
       Словно "верьте-не верьте" в рисковой игре.               
       То закаты - восходы, то прозренья и тьмы,               
       То гримасы природы, то каприз сатаны.               
       Помыкает законом заносчивый случай               
       Своевольно исполнит - где хуже, где лучше.               
       От броженья ума до смятенья души               
       Захлестнулась сума - не приемлет гроши.               
       Окрестилось тире вертикалью с вершок,               
       Подчинилось игре - и в руке посошок.               
       Заплутали дороги, заплелись в лабиринт,               
       А натёртые ноги заблужденьем саднит.               
               
       Распалённым дыханьем испарилась роса               
       И в слезах покаянья расплескались глаза.               
       Суховейные ветры горизонт замели.               
       Откровения веры - в закругленьях Земли.               
               
       От рожденья до смерти заполняешь тире,               
       Вопреки круговерти в опасной игре...               
       От прозренья ума, просветленья души               
       Собирает сума бриллиантов гроши.               
               
   Книги пишутся по-разному. У Марии, наример, любители её творчества во многих городах Германии осваивали метод и стиль на её лекциях. В конце этой книги Мария представит свой опыт. Ей предстоит завершить наше совместное произведение более объёмной частью всего сборника. В прежних книжках она выступала техническим редактором, консультантом компьютерных премудростей и моей... женой по множеству внештатных проблем, а тут внезапно в глубоком личном архиве Мария обнаружила своё проникновение в позию германского стихотворчества. Время тому ещё наступит! В какой-то мере, это будет наш семейный сюрприз. В обоих случаях опыт сына редактора стать редактором будет один - мой. Маша в своей семье - первая глава племени. Но и в своей практике она не отступает от стандарта: какой рядовой не норовит в генералы! И горе, коли рядовой не по плечу напялит золотой погон! Но мы ведь не про эти промахи судьбы. В угольной отрасли СССР все новинки внедряли с подачи Николая Гульницкого. Однажды ему предложили пост Министра. Герой Труда, Лауреат Государственной Премии Николай Сергеевич отмахнулся: - Вы на 20 лет опоздали!                Так и в случае с назначением на пост Редактора. Или на пост Президента страны!