Мэри и серебряный шар

В далёкой-далёкой стране, в сказочном королевстве, жила-была маленькая девочка, звали её Мэри. Родители у неё были совсем бедными, жили они в небольшом домике на окраине города. Благо, что лес был совсем рядом и зимой дрова не приходилось тащить из далека на санках по глубоким-глубоким сугробам. А летом Мэри на рассвете щекотали и будили самые тёплые и яркие солнечные лучи, она потягивалась, вставала и слушала пение лесных птиц, доносящееся из соседней рощи, а потом с радостью бежала в лес и набирала охапку ароматных цветов, чтобы их подарить своей любимой матушке. Осенью она также спешила в лес и собирала всегда не одну корзинку ягод и грибов, чтобы хоть как-то помочь своим родителям. Она всегда прислушивалась к деревьям, как они шумели, иногда трещали от сильного ветра, обнимались друг с другом своими ветвями и листьями, прижимались к друг другу, чтобы вместе выдержать очередную небесную стихию. Мэри разговаривала с ними и тоже обнимала их, особенно во время грозы, когда она чувствовала, что какие-то силы хотят разлучить их. А в краях Мэри гроза могла случиться в любое время года.
Не знаю, Мэри ли это или духи леса или само небо или что-то ещё, но очередная гроза унеслась без особых разрушений куда-то далеко-далеко, где её почти не было видно и слышно, только может совсем далёкие отголоски и тонкие черты пронзающих молний, напоминали о ней. И лес, любимый лес Мэри, успокоился. Тёплый дождь очистил его от суеты и стёр с листьев и травы следы даже малейшей пыли. Воздух, как будто замер, остановился, а лес словно пёс набрал в себя дождевую воду и готовился сбросить её с себя. Лес, как она чувствовала, не смотря на ещё многие дни избытка солнечных лучей, уже готовился к зиме. Листья неохотно падали с деревьев, как будто их кто-то выталкивал, и они сначала скручивались от неудовольствия, цеплялись как можно сильнее и старались впиться как можно глубже в плоть своей ветви, а она, в свою очередь, вместо того чтобы дать им свои соки, удержать и обнять их, почему-то начинала сбрасывать их с себя. И они от расстройства бледнели и в конце концов отпускали родную ветвь и бесшумно падали на землю вперемежку с другими листьями, такими же, как и они. Мэри была рада и не рада осеннему листопаду, но всегда любовалась им, только в её душе каждый раз появлялась какая-то грусть, добрая, но всё же грусть. Листья укладывались аккуратно на ещё тёплую землю и помогали согревать её и замирали там же, после грозы, образуя собой причудливые фигуры. Тишина и приближающаяся зима, вот что их объединяло.
Зимой Мэри также тянуло в лес, и она пока не понимала почему. Точнее, она любила зимний лес, с его хрумкающим снегом и завывающим ветром, холодом, который хватал её за румяные пухлые щёчки и щекотал её острый и в тоже время такой красивый и аккуратный носик. И она всегда любовалась чистотой лесного снега, особенно когда по нему бегали как будто наперегонки солнечные лучи и тогда он сверкал, переливался, как миллионы маленьких белых звёздочек. И Мэри потому было жалко разрушать такую красоту, когда приходилось ходить в лес, хрустеть им, проваливаться. Но, несмотря на это, Мэри манило в лес особенно зимой. Ей казалось, что там она найдёт что-то такое, что ответит на все её вопросы. Она в своей простой, но тёплой шубке и валенках ходила в лес за хворостом и не забывала подкармливать зайцев, белок и зимних птиц и каждый раз слышала их голоса и казалось ей их понимала и более того, ей казалось, что и они понимали её. И в снах зимний лес также звал её.
А по вечерам Мэри ходила в королевский дворец, нет-нет, не на бал, хотя, конечно, она о нём всегда мечтала. Она ходила мыть многие и многие сотни грязных тарелок и бокалов после каждодневного королевского пиршества, а также протирала до блеска множество каких-то неизвестных ей портретов и статуй. Самое любимое у неё было занятие прибираться в торжественном королевском зале, где проходили балы и новогодние праздники. Там, когда никто не видит, она представляла себя принцессой и танцевала, кружила с воображаемым принцем, а родители как будто на неё смотрели и восхищались, одновременно поедая самые нежные и вкусные пирожные, особенно те, которые она видела каждый день за стеклом в лавке королевского кондитера.
И вот однажды, когда родители Мэри приболели и ей самой пришлось растапливать печь, она в полузамёрзшем окне увидела мерцающий свет. Сначала она подумала, что ей показалось, с какой-то осторожностью и украдкой опять посмотрела в окно и да, на мгновение успокоилась, в окне отражался только безразличный свет холодной луны и за стекло цеплялись неосторожные маленькие снежинки, которые тут же застывали, как будто сгорали в огне и своим пеплом дополняли волшебный узор её окна. Треснули дрова, она испуганно вздрогнула и в окно опять ударил яркий свет. «Может это костёр заплутавших путников?», подумала она. «А может это звезда упала в наше лесное озеро, промокла и завязла в нём и теперь не может подняться, и улететь обратно к своим родным звёздам? Ведь дедушка мне рассказывал, что лес наш особенный и озеро у нас волшебное и родилось оно давным-давно в результате падения яркой звезды».
«Чепуха — это всё, сказки», подумала Мэри, проверила ещё раз печку и улеглась спать.
Но любопытство было сильнее её. Сна как небывало, а сердце билось в такт желанию выбежать из дома и проверить, что же там так сверкало и манило к себе. Дождавшись, когда все уснут, она тихонько встала со скрипучей кровати, которая в этот раз её не выдала, оделась потеплее и пошла к лесному озеру…
Только она открыла дверь, как миллионы и миллионы снежинок облепили её, как будто зимние бабочки и понесли её в лес на встречу ночному свету.
Полная луна, яркие звёзды ей казались совсем рядом. Она не чувствовала своих ног, только иногда видела, как задевает пушистые сугробы только что выпавшего юного снега, чистого, рыхлого, безупречного. Она как будто гладила своими мягкими и в тоже время шершавыми валенками снежную перину, совсем похожую на ту, которую недавно собирала её матушка из лебяжьего пуха.
И вот, наконец, Мэри очутилась на берегу лесного озера. Свет и теплоту, где-то там в глубине, вот что увидела и почувствовала она.
«Странно, озеро совсем не замёрзло, да и моим рукам и щекам ничуть не холодно, словно снежинки согревают меня», - подумала Мэри.
А свет из глубины озера не переставал её звать. Мэри была в смятении. В какой-то момент ей показалось, что из глубины его она услышала детский плач и что свет со дна – это, не что иное, как последние лучи уходящей жизни юной звезды, нечаянно выпавшей из колыбели вселенной. И Мэри уже не раздумывая, бросилась вниз, в обжигающую зимнюю ледяную воду лесного озера. Но на удивление, вода встретила её теплотой и сопроводила к, казалось бы, случайно упавшей, юной звезде.
Мэри на дне, вцепилась в горящий серебристый шар и прижала его к себе, как прижимала когда-то упавшего в домашний колодец, подаренного ей на день рождения серого пушистого котёнка. Затем Мэри испуганно, резко рванула вверх. Она хоть и чувствовала, что ей ничего не угрожает, но в тоже время подсознательно переживала и за себя, и за своего «котёнка». По возвращении из глубины озера, Мэри обнаружила, что горящий серебристый шар исчез, а на небе загорелась новая звезда, самая яркая и красивая, которую раньше никто никогда не видел. А серебристый свет также исходил и от Мэри и освещал загадочное лесное озеро и поляну вокруг него…
Мэри погрузилась в глубокий сон. В нём она увидела из окна какого-то дома прекрасную белую розу, которая тянулась к яркому и тёплому солнцу, его лучи гладили её, ласкали и она думала, что это навсегда.  Но вскоре её срезал какой-то неуклюжий и ворчливый садовник своими ржавыми и тупыми ножницами для своего старого и неприятного хозяина с маленькими поросячьими глазками и скользкими и липкими руками. Он решил подарить её юной принцессе и предложить ей своё жадное до денег и власти сердце. И под давлением своего отца, доброго, но бедного короля, юная принцесса была вынуждена согласиться, ибо её королевство давно уже не было таким процветающим, как раньше, а обладатель белой розы хоть он был и не знатным, но благодаря своей хитрости и обману, он был очень богат. Принцесса перед свадьбой проплакала всю ночь и её тёплые слёзы падали на нежные и ещё живые и такие же несчастные, как и она, лепестки. После свадьбы, лепестки белой розы быстро завяли и их унесло холодным ветром далеко-далеко, ближе к звёздам, о которых она так мечтала и которые так любила. Оказалось, что солнце и другие звёзды полностью покрыты лепестками роз, такими же, как и она, несчастными, быстро ушедшими, но такими же прекрасными, ароматными и нежными, как в юности. И потом её лепестки, как языки пламени, освещали тёмный мир вселенной. Звёзды рождаются именно благодаря миллионам и миллионам лепестков роз, срезанных и безвременно опавших, несчастных, жадно пьющих воду, которая не спасает их, а только ненадолго отдаляет их смерть и превращается в их безутешные слёзы.
Странным образом, сон Мэри, как зеркало, отражал мир королевства, в котором жила её семья. И во сне Мэри и наяву, вскоре после свадьбы, добрый король загадочным образом умер, а после его смерти также неожиданно умерла и его жена, королева Маргарет, мать нашей юной принцессы, которую в честь её прабабушки назвали Элизабет. И на трон воцарился новоиспечённый жених с поросячьими глазками. У Элизабет родился сын, имя ему дали Ганс, он на удивление и радость мамы рос добрым и заботливым мальчиком. Но отец невзлюбил его за жалость Ганса к животным и цветам и неумению обманывать людей и зарабатывать деньги. Однажды, когда Ганс стащил очередного невинного, испуганного зайца с королевской кухни и отпустил его в лес, отец в порыве ненависти со словами проклятья прогнал его из дворца. Ганс скитался холодной ночью по нищему городу, пока не наткнулся на шальных разбойников, которые отобрали у него его дорогую одежду и обувь и бросили умирать в сточную канаву, кишащую множеством серых и голодных мышей.
Ганс, падая, ударился о большой камень, торчащий айсбергом в зловонной канаве, и потерял сознание. Очнулся он уже после того, как почувствовал, что какие-то маленькие, но острые зубки впились в его нежную кожу и начали пить его ещё не остывшую кровь. Он встрепенулся, смахнул с себя что-то мягкое и попытался встать. Ноги не слушались его. Ганс огляделся по сторонам. Ночь, беспробудная ночь, вот, что он увидел. И снова услышал чей-то писк и почувствовал, как какие-то маленькие и щекотливые лапки бегут по нему и тут же опять ощутил резкую боль и вновь потерял сознание.
Раздался сильный крик, он казался писклявым, но в нём было что-то такое, что заставило Ганса опять очнуться. Голос вопил: «Не сметь его трогать! Его зовут Ганс! И он есть Принц королевства людей!»
В ответ на сильный, но одинокий писк, раздался шквал пусть не таких сильных, но в своей массе очень даже громких маленьких голосов: «От куда ты взял, что это он? Его лицо изуродовано камнями, по которым он катился, когда упал в наши маленькие, но цепкие лапки. Что нам с того, даже если это он?!», вопили они. «С ним мы сможем перезимовать и выкормить своё потомство», пискляво, но уверенно продолжали они.
«А вы забыли, как он таскал к нам кусочки сыра, хлеба, пирожных и колбасы с королевских пиршеств?! Да-да, это был именно он! Мы не можем съесть того, кто к нам мышам относился с состраданием и помогал нам!», продолжал он.
Оказалось, что тот, кто защищал Ганса и кого он украдкой подкармливал, был Мышиный Король. И он смотрел на Ганса пусть маленькими, но такими добрыми и благодарными глазами.
Под утро во дворце спохватились исчезнувшего Принца. Ганса пытались найти во всех комнатах и закоулках дворца, искали и в королевском саду, но также безуспешно. Королева, матушка Ганса, от переживаний и безутешной надежды, слегла и перестала выходить в свет. Отец его, напротив, показывал своё личное участие в поисках и обещал многие золотые для того, кто найдёт его «любимого» сына.
Шли дни, недели, месяцы, но Ганса никто не мог найти. Даже искали в соседнем королевстве, где он иногда бывал в гостях с родителями. Но и там, о нём никто ничего не слышал. Казалось, что Ганса как будто никогда и не было на свете.
А он, конечно, был, только после встречи с ночными разбойниками и падения по каменистому склону, лицо его было обезображено, память потеряна, а глаза его теперь больше походили на два бесполезных светло-голубых кристалла.
Ганс жил под мостом вместе со своими новыми друзьями, серыми мышами, которые теперь в благодарность к нему кормили и оберегали его. Вот, только сам Ганс так и не помнил, кто он есть и если со временем он смог передвигаться, то видел он только днём отблески света, а ночью при чистом небе, Ганс мог разглядеть только мутный силуэт белой луны. Несмотря на это, Ганс, не мог сам не заботиться о своей новой семье. Он ходил на городской рынок с Фердинандом. Да-да, Фердинандом, так звали Мышиного Короля. На рынке Ганс сначала садился рядом со входом на старый, но ещё крепкий деревянный ящик и просил людей помощи, любых людей, чтобы они помогли слепому мальчику не умереть с голоду. На удивление Ганса, да и его новой семьи, находились люди, которые, увидев слепого мальчика, сидящего на старом деревянном ящике, жертвовали бывало даже последним, потому что чувствовали, что он находится в гораздо более тяжёлом и печальном положении по сравнению с ними.
Интересна была судьба Мэри и её родителей, ведь несмотря на королевские перипетии, жизнь его сограждан движется в своём независящем напрямую от них направлении.
А Мэри, после возвращения с волшебного озера, никому ничего не рассказала, как будто ничего и не было. К её удаче, никто и не понял её исчезновения ночью и такого же чудесного возвращения. Мэри продолжала жить своей обыденной неприхотливой жизнью, ходила в любимый лес, прибиралась в королевском дворце, а также ходила на городской рынок, заботилась о своих родителях и по возвращении с озера, она не рассказала никому, что стала понимать голоса животных и птиц и разговаривала с ними, как с родными и равными себе. И что интересно, свет, который вошёл в неё в глубине озера, затаился в ней и чего-то ждал.
И вот однажды, когда Мэри уходила с городского рынка, она обратила внимание на маленького мальчика, слепого, обезображенного, который сидел на старом, но ещё видимо крепком деревянном ящике и просил помощи. Мэри не могла пройти мимо. Она достала из корзинки несколько яблок и картошин и протянула их ему. Он с благодарностью принял дар маленькой девочки. А Мэри, вдруг услышала какой-то писк, оглянулась и увидела сидящую рядом с мальчиком серую мышку. Мышка разочарованно на своём языке пропищала: «Хоть бы кто-то пожертвовал пусть самый маленький кусочек вкусного, нежного, ароматного сыра, а то все тащат только какую-то картошку или кислые яблоки».
Мэри ответила этой недовольной мышке: «А что тебе не нравится в яблоках и картошке? Хорошо, я могу их забрать и приготовлю из них, например, яблочное пюре или воскресный пудинг».
Мышка удивлённо посмотрела на Мэри. В первый раз в своей жизни Фердинанд увидел человека, который понимал, что он говорит.
Фердинанд посмотрел на девочку, потом на яблоки и картофель, потом снова на девочку и пропищал: «Хорошо, тащи их обратно домой, а королевский принц умрёт с голоду и да, это будет на твоей совести маленькая и жадная девчонка!»
«Какой королевский принц? Ты, что ли? Я принесла всё, что у меня есть! Даже домой мне нести нечего! А ты упрекаешь меня в жадности! Кто, ты после этого?! Злой, неблагодарный мышонок!» - обиженно ответила ему Мэри.
«Речь не о обо мне! Я всегда сыт, в том числе благодаря этому слепому мальчику! Посмотри на него, неужели ты в нём не узнаешь Принца?!»-пропищал Мышиный Король.
Мэри посмотрела на слепого и изуродованного мальчика в лохмотьях, глаза его напомнили ей огни королевского дворца во время праздников, ведь их зажигали всегда по желанию Королевы в цвет её глаз и глаз её утерянного сына.
Мэри вспомнила огни королевского дворца, вспомнила глаза Королевы и посмотрела на слепого мальчика. Она и весь рынок засветились непонятным, каким-то волшебным, серебристым светом. Мэри подняла бедного мальчика со старого ящика, провела ладонями по его лицу, по глазам, прижала к себе… И вот, Чудо! Глаза мальчика прояснились, пелена сошла, шрамы исчезли и память к Гансу вернулась…
Ганс не знал, где он находится. Но он понимал, что рядом с ним сейчас добрая девочка и мыши, которые спасли его и он точно знал, что им можно доверять.
Фердинанд со своей свитой сопроводил Мэри и Ганса в королевский дворец.
У дворца было много потайных ходов, о которых знал Мышиный Король и они украдкой проникли в новую спальню Королевы. Она сейчас спала в отдалённой комнате дворца, где Король не мог увидеть её несчастных, небесной красоты глаз, напоминающих ему о потерянном сыне. А Королеве в это время снился сон, где она маленькой девочкой бежит босиком по утренней росе навстречу встающему солнцу, жмурится ему, кружит в танце просыпающихся цветов, рядом с ней жужжат шмели и щебечут на перегонки друг с другом лесные птицы. И рядом с ней маленьким мальчиком бежит Ганс, тоже босиком, держит её за руку, и они улыбаются друг другу. Элизабет только во сне сейчас была счастлива. Её сон прервал звук упавшего бокала, который случайно задела своим хвостиком маленькая мышка. Королева, вздрогнув, открыла глаза и увидела своего сына, который стоял рядом с маленькой девочкой и светился от счастья. «Ганс! Ты нашёлся!», - воскликнула ещё слабым голосом Королева. И продолжила: «Где, ты был? Мы, так долго тебя искали. Уже потеряли все надежды, чтобы найти тебя. Что с тобой произошло? И, кто эта девочка?» Королева сыпала вопросами, но ей пока не хватало сил, чтобы встать и броситься в объятья сына.
Ганс рассказал маме свою историю, но, чтобы её не расстраивать, утаил роль отца в его исчезновении. Он сказал, что просто захотел прогуляться по королевскому саду перед сном, но на него напали от куда-то взявшиеся разбойники, обобрали его и бросили умирать в какую-то канаву, где его приютили мыши. А эта добрая девочка волшебным образом вернула ему память и себя и что зовут её Мэри.
Элизабет, держа руку Ганса и слушая его историю, неоднократно спускала слезу по своим изнеможденным от тоски и безуспешным поискам, худым и бледным щекам и ещё сильнее прижимала руку сына и боялась вновь его потерять…
Утром, когда слуги вошли в опочивальню Королевы, они увидели и её и Ганса и ещё какую-то маленькую девочку, от которой, им показалось, исходил тёплый серебристый свет. И он на самом деле освещал и новую спальню Королевы и даже через закрытые ставни её окон, свет от Мэри проникал и гладил своими лучами лепестки пробуждающихся цветов королевского сада.
Слуги убежали докладывать своему Королю об увиденном. Он, в свою очередь, поняв всю серьёзность случившегося, вновь, как когда-то ранее, открыл в себе талант перевоплощения. Перед своим приходом в спальню Королевы, он прислал множество слуг с яствами, о которых можно только мечтать. После этого, он пришёл сам в скромном наряде, бросился к ногам своего «любимого» сына и обнял «искренне» свою жену и сказал, что очень переживал, когда Ганс исчез и по случаю его возвращения он распорядился закатить королевский бал, который никогда ещё не видел свет.
Ганс не показал отцу того, что он помнит, что с ним на самом деле произошло и рассказал ему тоже самое, что и матушке.
Мэри же переживала о том, что она не сказалась своим родителям, что осталась ночевать в королевском дворце и она понимала, что они волнуются и возможно думают, что она заблудилась в лесу или с ней что-то случилось в городе, а она то знала, что они её там не найдут.
Утро принесло новые солнечные лучи, которые проникли и в окна королевского дворца и пробежались по листве и юных и старых деревьев королевского сада, заглянули в оранжерею, пощекотали неохотно просыпающиеся цветы, а также такие же солнечные лучи проникли и в сточную канаву, куда упал Ганс, и в сотни других таких же канав и на городском рынке солнечные лучи проскользили по ещё спящим бездомным и уже совсем не новым торговым прилавкам, а также заглянули во все дома, даже в самые бедные, в которых и ночью никогда не зажигали свет. Солнечные лучи не разбирали, где им скользить и кого им гладить, пусть то спелое и сочное яблоко или сухой и гниющий фрукт. Возможно, старому солнцу уже была безразлична их жизнь, которая со стороны для него казалась обыденной суетой, которую он видел каждый день миллионы и миллионы лет.
Когда Мэри прогуливалась по королевскому саду, то и не замечала, как к ней тянутся цветы, листья и ветви кустарников и деревьев, когда она проходила рядом. Засыпающие цветы вновь оживали, а желтеющие листья набирались свежим молодым соком и стремились её обнять.
Вдруг, к Мэри в саду подошёл Король и она от неожиданности вздрогнула. Вздрогнули даже цветы. Король улыбчиво, очень спокойно и тихо спросил, нравится ли ей у них и не откажется ли она от подарков за то, что она спасла Ганса. Мэри, конечно, сказала, что ей ничего не нужно и она очень рада, что Ганс нашёлся и вернулся домой. Король настаивал и сказал, что зима в этом году предстоит холодная и что лето было неудачным и что её родители будут очень рады, если она примет королевские дары. Далее, Король продолжил: «Мэри, ты хорошая и добрая девочка и я вижу, что ты очень нравишься Гансу и он нравится тебе. Но ты должна понимать, что он Принц и вы никогда не сможете быть вместе и поэтому не стоит дарить себе и ему несбыточные надежды». Мэри ответила Королю: «Да, конечно, у меня и мыслей таких никогда не было. Мои родители и не знают, что я ночевала в королевском дворце и они очень волнуются. Можно мне пожалуйста, Ваше Величество, вернуться домой?»
Король ей ответил: «Конечно, Мэри, если ты возьмёшь наши скромные дары. Ведь они не только для тебя, но и, главное, для твоих мамы и папы. Я слышал, что они уже очень старенькие и часто болеют и потому не могут хорошо работать, а жить ведь в нашем королевстве становится дороже и дороже из-за козней соседних королевств. И я понимаю, что ты чувствуешь некоторую неловкость. Мэри, не переживай, я Гансу объясню, что ты очень торопилась к своим родителям и потому не смогла с ним попрощаться». Мэри согласилась, и Король вскорости организовал экипаж, наполненный действительно богатыми дарами, что было совсем не похоже на прижимистого Короля с поросячьими глазками и липкими и скользкими руками.
А Ганс всё утро провёл рядом с постелью матушки, которая не могла на него наглядеться и старалась даже на мгновение не отпускать его руку. Элизабет пока ещё была слаба, но чувствовалось, как силы возвращаются к ней. И она даже сказала Гансу, что встанет к обеду и ещё раз поблагодарит Мэри за чудесное спасение её сына. Глаза Ганса засверкали ярче самого яркого солнца, и он спросил разрешения у своей матушки, чтобы побежать к Мэри и сказать ей об этом. Королева, улыбнувшись, сказала: «Конечно, Ганс. Беги к своей Мэри. Только не забудь переодеться». Ганс выбежал из спальни Королевы, обежал весь дворец, королевский сад и окрестности, но тщетно, Мэри нигде не было видно. Ганс расстроенный вернулся в дворец и в обеденном зале увидел Короля, который уже заканчивал жирную куропатку и выпил почти весь графин вина. «Я думал мы все вместе будем обедать. Ты, я, мама и Мэри. Ты, Мэри, кстати, не видел?», - с надеждой спросил Ганс. «Отчего же не видел. Видел», - ответил возмущённо Король и продолжил: «Она уже уехала, набрала себе целую карету одежды, фруктов, сыра, колбас, целый графин золотых монет. Чего только не набрала, лошади еле тащили карету. Такое чувство, что забрала пол королевства, бедного нашего королевства. В первый раз встречаю, такую наглую, невоспитанную и корыстную девчонку. Правда, говорят, что с чернью нечего сближаться. А ты думал, она даром, от своей благородной души тебя спасла? Ничего подобного. Даже не захотела с тобой попрощаться. Не удивлюсь, если те разбойники, это её дружки. Не переживай, больше мы её не увидим, а тебя теперь будут охранять круглосуточно мои слуги. И два громилы с равнодушными и глупыми глазами обступили Ганса». 
Ганс, особенно на фоне последних событий, конечно, же не поверил Королю и возмущённо ему ответил: «Ты обманываешь меня! Мэри чистая, невинная душа. Она не понравилась тебе, потому что она не из твоего круга. Да, она не принцесса и семья у неё не королевских кровей, но она богата своим сердцем, настоящим, живым сердцем. И матушке она понравилась, а она всегда чувствует хороших, искренних, добрых людей». Король был в ярости: «Как ты смеешь возражать мне и обвинять меня во лжи! Ты не благодарный мальчишка! И ты будешь наказан за свою невиданную дерзость. Сырая, холодная темница будет тебе уроком. Стража, взять его». Амбалы схватили Ганса и потащили в самую ужасную темницу дворца, в которой казалось, что даже паукам было страшно. Фердинанд, прятаясь в левом кармане куртки Ганса, слышал их разговор, каждое слово, и незаметно для Короля и стражи выбрался из кармана, прыгнул в траву и поспешил к Мэри.
 Элизабет уже шла в обеденный зал, когда Король, опередив её, сказал, что обед отменяется по причине того, что Ганс подхватил какую-то заразную заморскую болезнь, возможно от той девчонки, но, чтобы Королева не переживала, с Гансом сейчас самые лучшие врачи. И у Королевы опять отнялись силы, и она снова слегла.
А в то время, Мэри рассказывала своим родителям удивительную историю спасения Ганса, ночи в королевском дворце, Фердинанде и его свите и как она гуляла и разговаривала в саду с Королём. Родители, конечно, ей сначала не поверили, но когда увидели во дворе своего дома королевскую карету, наполненную тюками сыра, сырокопчёных колбас, не одним мешком муки и сахара и кучей различной дорогой и красивой одежды, то они поняли, что Мэри говорит правду и она на самом деле этой ночью была в королевском дворце. Правда, графина с золотыми монетами, о котором рассказывал Король, конечно же не было, это было бы слишком даже для такого «щедрого» Короля.
Фердинанд очень торопился. Он понимал, что Ганс в беде и Королева в опасности, только они отделяют Короля от безграничной власти. Запыхавшись, он добежал до городского рынка, там ему посчастливилось запрыгнуть в телегу, которая ехала в сторону дома Мэри. Он даже чуть укусил лошадь, чтобы та скакала быстрее. Наконец, Фердинанд был на месте. Во дворе никого не было, уже смеркалось и в доме зажигали свечи. Фердинанд постучал своими маленькими, но звонкими лапками в окно и позвал Мэри. Только Мэри и могла его услышать, да может ещё её серый пушистый кот Дымка. Да-да, как-раз тот, которого она прижимала к себе, когда он маленьким упал в глубокий колодец. И первым же услышал его как-раз Дымка. Не скажу, что глаза у него загорелись ярче, чем у Ганса, когда тот бежал к Мэри, но точно могу сказать, что Дымка был очень рад встрече с маленькой, нежной, сочной мышкой. До Фердинанда оставалось каких-то пару прыжков, как его увидела Мэри. Надо было видеть, как в сторону Дымки полетел старый её валенок. Мэри не знала, что ей делать, да и решать, думать было некогда, потому в ход и пошло то, что было рядом. Кот удивлённый, ошарашенный от удара валенком распластался по полу, лапы в разные стороны, уши прижал и смотрел на Мэри косыми и испуганными глазами. А Фердинанд только сейчас и заметил Дымку и сам чуть не распластался по стеклу. Мэри кратко, без лишних слов, объяснила Дымке, почему нельзя есть Фердинанда. На что тот, хоть ничего и не понял, возможно сказалась встреча с валенком, но не смог возразить Мэри, ведь он её очень любил и был благодарен ей за каждый день, проведённый с ней. Никто даже и не подумал, что при закрытом окне Дымка уж никак не смог бы сцапать Фердинанда. Мэри открыла окно, Фердинанд с подоконника прыгнул на спину Дымки, отчего тот совсем «потерялся», а мышонок затем прыгнул на руки к Мэри и взволнованно рассказал ей всё, что он слышал и видел.
Мэри поняла всю серьёзность случившего и сказала, что ехать нужно незамедлительно. Родители ещё не спали, когда Мэри вошла в их комнату и рассказала историю, которую услышала сама пару минут назад. Конечно, принимать королевские дары в такой ситуации было верхом неприличия. Благо, что карета была под боком и повод вернуться нарисовался сам собой.
Была уже тёмная ночь, когда Мэри с Фердинандом подъехали к королевскому дворцу. Карету оставили у центрального входа со всеми дарами и соответствующим письмом, а сами пошли в сад, там был потайной ход в дворец, о котором знал Фердинанд. Через него можно было незаметно пробраться в темницу, в которой держали Ганса.
 Ганс не мог уснуть, не из-за того, что ему казалось, что по нему кто-то ползает, щекотит его, хотя на самом деле темница кишила разной нечистью, которой нравилась подвальная сырость, темнота и гниющие заживо узники. Но Ганс не спал не из-за этого, мысли его не давали ему покоя. Он думал о Мэри, о матушке и думал об отце, почему он стал таким, что делает людей такими. Пока он размышлял об этом, он почувствовал запах свежей выпечки, доносившийся из дальнего угла темницы. Он помнил этот запах, это был запах Мэри. Кроме аромата свежего хлеба из угла сочился серебристый свет. Ганс чуть не выдал всех, когда громко назвал её имя. Мэри подошла к нему, жестом показала, что нельзя шуметь, провела рукой по бледному лицу Ганса и обняла его. Она рассказала ему, как было на самом деле. Принц, конечно, ничуть не сомневался в правдивости истории Мэри, а также не переставал думать и об отце, что чувствует к нему и обиду и в тоже время он понимал, что несмотря на это, он любит его и потому сожалеет о случившемся и верит, что можно ещё всё исправить. Фердинанд сказал, что уже светает, надо торопиться и бежать пока спит стража. Ганс посмотрел в маленькое окошко с толстой решёткой, которое находилось метра на два выше его головы и увидел, что и правда, луна и звёзды уже не были такими яркими и начинали растворяться словно акварель в водянистом небе. Мэри сделала чучело из гнилой, сырой соломы, которая повсюду валялась в темнице для того, чтобы выиграть время в случае, если стража решит с самого утра проверить Ганса. Чучело его выглядело натурально и походило на уставшего спящего мальчика, покрытого старой грязной тряпкой, которая уже много лет служила одеялом для узников, увы уже казнённых узников.
Беглецы долго шли по запутанным тайным коридорам королевского дворца. Благо, что с Мэри им не нужны были ни свечи, ни керосиновые лампы, свет от неё самой был для них той лучезарной надеждой, что всё наладится и впереди их ждёт только хорошее.
Пока они пробирались по лабиринту подземелья они слышали какие-то странные звуки, которые доносились от куда-то снаружи. Они походили на звуки падения больших каменных глыб, как будто кто-то заваливал землю камнями, чтобы никто ничего не узнал. Они одновременно подумали, что заваливают тайную дверь, выходящую в королевский сад. Но нет, дверь была свободна, воздух свежести, чистоты и свободы проникал через неё, и беглецы поторопились выбраться из душного подземелья. Яркий свет ударил Ганса до боли в глазах, видимо сказалось длительное время, проведённое в темнице. Выйдя на свет, Ганс и Мэри поняли, что за грохот доносился с наружи. Это была гроза, самая сильная и самая страшная гроза, которая случилась в их краю за последнюю сотню лет. Небо разрывалось на множество мелких осколков, молния била всей своей мощью каждую минуту. Била беспощадно, то в одно дерево, то в другое, горы, которые были видны из дворца, молния раскалывала на части. Гроза, как будто искала кого-то и не могла остановиться пока не найдёт и не выжжет его. Одновременно с грозой шёл ледяной дождь, он бил своими тяжёлыми и острыми каплями словно плетью распустившиеся цветы, срывал лепестки с бутонов, ломал стебли, резал листья, давая понять, что он здесь хозяин и расцветать и расти тут может только то, чему он позволит. Беглецам обратного хода не было и потому они бежали сквозь дождь и молнии, бежали к реке, где их ждала приготовленная отцом Мэри добротная лодка и они готовились с ней отправится в дальний путь скитаний и понимали, что возможно больше никогда не увидят своих родителей, не вступят босыми ногами по утренней росе своей родной земли.
В саду им мерещилось, что от каждого дерева падает тень Короля и что он давным-давно их уже ждёт словно притаившийся паук. Сад им казался бесконечным, и они не могли дождаться пока последнее дерево и кустарник окажутся позади. И вот, на окраине сада, уже у реки, когда казалось, что свобода вот-вот совсем близко, у лодки их ждал Король и пара десятков вооружённых до зубов головорезов. Стража в первую очередь схватила Ганса, окружила Мэри и только тогда Король подошёл своей величественной походкой и нарисованной улыбкой к задержанным беглецам.
«Ну, что, Мэри, твоим родителям пришлись не по вкусу мои дары? Зачем же ты поступила так опрометчиво, ты не оставляешь мне выбора. Но я милосерден, хоть ты и, возможно, считаешь меня злодеем. Если ты хочешь, чтобы Ганс не попал опять в темницу и не умер бы нечаянным образом от неизлечимой болезни, а также и твои родители, то я предлагаю тебе тотчас же отправится в далёкое путешествие, вон из моего королевства. Но не на этой маленькой посудинке, а я тебе дарю настоящий корабль, экипаж со всем прилагающимся имуществом и деньгами, чтобы ты смогла безбедно и даже богато существовать. Кроме того, я дарю тебе титул баронессы, а это милая моя откроет тебе двери в любые дома. Ну, что, каким будет твой ответ?» - с интонацией величественности и великодушия молвил Король.
Мэри, не раздумывая, с трудом скрывая эмоции, ответила ему: «Ваше Величество, как Вы можете торговать жизнью Вашего сына? Ведь Ганс, Ваш сын, Ваша плоть и кровь?!» На что Король ей незамедлительно и спокойно ответил: «Да, Ганс мой сын, никто и не спорит. И я, конечно, очень люблю его. Но интересы королевства сильнее крови, сильнее моей любви. Отчего душа моя болит, страдает, но я вынужден принимать такие решения, какими бы они на первый взгляд не казались чудовищными. Мэри, ты ещё маленькая девочка и потому многого не понимаешь. Когда королевство в опасности, то Король бывает вынужден пожертвовать всем, даже самым любимым».
Фердинанд долго сдерживался, выслушивая лицемерие и ложь Короля, но его терпению пришёл конец. Он выбрался из кармана Ганса, залез к нему на плечо и что есть силы бросился в сторону Короля и впился в его руку своими острыми, как бритва зубами. Король взвыл от боли, другой рукой схватил Фердинанда и что есть мочи отбросил его от себя, кровь, которая больше походила на какую-то чёрно-бурую жидкость, брызнула на траву, отчего та шипела, чернела и скручивалась словно от боли. Король завопил: «Стража! Найти и убить этого мышонка!» Ганс попытался вырваться и спасти Фердинанда, но один из стражников ударил его и Ганс упал и тело его замерло.
«Это ты во всём виновата дрянная девчонка!», заорал разъярённый Король и вцепился в лицо Мэри. Словно небо с грохотом упало о землю, как будто сломались подпорки, которые его держали. Шквал испепеляющих молний накрыл королевский сад, деревья трещали от боли и мгновенно сгорали как щепки в раскалённой печи. Стражники хаотично бегали по саду, шарахаясь от молний, грохота, падали, закрывали голову руками, съёживались и затихали. Неожиданно сад успокоился, гроза закончилась также внезапно, как и началась. Серебристый свет словно туман стелился по реке, королевскому саду и покрывал истерзанное грозой небо. Туман рассеялся, повеяло свежестью, Ганс стоял рядом с кустом свежего чертополоха и прижимал к груди Фердинанда. Мэри стояла неподалёку и больше походила на фею, покрытую полупрозрачной серебристой шалью. Чудесным образом, деревья, цветы, трава были невредимы, сад и его обитатели словно обрели новую жизнь. Стражников нигде не было видно, они толи сбежали, возможно превратились в чёрных муравьёв, но после того, как туман рассеялся, в саду появился кустарник, которого раньше никогда не было, листья его походили на сабли, а уже осенью, когда плоды созревали, то они были съедобными, но имели горьковатый вкус и их очень полюбили местные чёрные дрозды.
Короля тоже не было видно. Думать, что он спрятался или сбежал, не представлялось возможным. На том месте, где он стоял, появился куст чертополоха, листья его были липкими и по форме напоминали поросячьи глазки, стебли сплошь были колючими, а лепестки имели ярко выраженный фиолетовый цвет.
Мэри подошла к Гансу и обняла его. «Нам надо возвращаться, твоя матушка скорее всего не спала всю ночь, она думает, что ты смертельно болен, да и как тут уснёшь в такую грозу». Ганс посмотрел на неё, взял её за руки и сказал: «Спасибо тебе, Мэри, ты опять спасла меня. Как хотелось бы, чтобы ты всегда была рядом». Ганс тихо прижался к ней и вдохнул запах её волос, они по-прежнему пахли свежим ароматным хлебом. Когда во дворце пекли хлеб, Ганс ждал этого времени и всегда проходил рядом, и думал о ней.
Ганс взглянул на чертополох, смешанные чувства переполняли его. Несмотря ни на что, он любил отца и в тоже время понимал, что иначе и не могло случится, иначе они с матушкой никогда бы не были счастливы. И Мэри никогда не была бы счастлива. Он с грустью погладил листья чертополоха, оглянулся к Мэри и сказал: «Да, нам надо идти. Представляешь, а я думал, что мы все погибнем и я больше никогда тебя не увижу».
Фердинанд на этот раз смирно сидел в кармане Ганса и тоже хотел повидать Элизабет и заодно рассказать своим подданным, что сейчас произошло.
Глаза Элизабет радовалась появлению сына, но она не могла даже приподнять голову, чтобы самой приблизиться к нему и губы её никак не слушались. Ганс взял матушку за руку, она была холодной, словно он взял в руки ледяной багор у замёрзшего озера. Видимо силы покидали её, обжигающая слеза выскользнула и пробежала по щеке Ганса. Элизабет взглядом поблагодарила Мэри и её глаза, как и глаза сына, наполнились слезами. Мэри взяла её ледяные руки, обняла податливое словно кисель тело и прижалась к её щеке. Серебристый свет проник в её грудь, распространился дальше, комната наполнилась тёплым светом. Сухие губы Элизабет зашевелились, и она сказала шёпотом: «Дети мои, возможно у меня уже больше не будет времени сказать вам об этом. Но я вижу, чувствую, что вы должны быть вместе, оберегайте друг друга, любите и я благословляю вас. Жаль, что не получится застать своих внуков и не гулять с ними по любимому саду». Элизабет медленно закрыла глаза.
Мэри ещё сильнее сжала её руку, целовала, обнимала её, но чувствовалось, что несмотря ни на что, последние силы покидают Элизабет. Мэри взмолилась и посмотрела в окно спальни Королевы. Там она увидела на звёздном небе самую яркую звезду. В ней она узнала ту самую, которую ещё маленькой спасла в лесном озере. И звезда узнала её и услышала. Живительный серебристый свет с неба покрыл не только сад и комнату Королевы, но он просочился в каждый потаённый уголок в волшебном королевстве. И больницы опустели, стоны по домам затихли, листья деревьев наполнились свежим соком, а бутоны и стебли засыпающих навсегда цветов воспряли новой жизнью, налились яркими красками и ароматом, разбудившим шмелей, бабочек и пчёл. Королева наполнилась силами и уже утром попросила горячего чаю со своим любимым пирожным.
А королевский бал и правда был. Да, такого бала никогда и не было в волшебном королевстве, да и ни в каком другом.
С крыши дворца запускали фейерверки, раздавали бедным и еду и медяки, на что, конечно, они были рады и молились о здравии своей Королевы.
Да, бал был великолепным и очень искренне добрым. Начиная с художественно оформленных блюд местными и заграничными кулинарными художниками, лучшие музыканты съехались со всего волшебного мира, на улице на протяжении многих дней зажигали фейерверки, звучали песни, танцы и было такое ощущение, что праздник будет всегда. На бал был приглашен весь свет соседних королевств и, конечно, главными и самыми почётными гостями были Мэри и её родители.
В первый раз в своей жизни, Мэри танцевала с Принцем, о чём она давно мечтала. И не только во сне, а сейчас она кружила с ним в вальсе по торжественному залу королевского дворца. Зал светился серебристым светом, Мэри и Ганс танцевали, не чувствуя ног, словно парили. А рядом с ними, кружил Фердинанд с какой-то маленькой мышкой, она ему улыбалась и её лапки легко скользили по блестящему гладкому паркету в такт музыке и чувствовалось, что впереди нас ждёт не одна свадьба…
Также впервые, Мэри, после королевского бала не мыла многие и многие сотни тарелок и бокалов, не протирала не понятно чьи статуи и не шла домой с гудящими от усталости ногами и больной от наклонов перед грязной посудой спиной.
Её счастливые родители сидели рядом с такой же счастливой Элизабет и наконец попробовали шедевры кулинарного искусства королевского дворца. Надо было их видеть, как они смотрели на танцующих Мэри и Ганса, вытирали у друг друга следы пирожных на губах и щеках, потом сами танцевали, и чтобы не мешать молодым ещё засветло отправились в опочивальню для особо почётных гостей королевского дворца.
Ночью, при свете долгожданной белой луны и появления самых первых и близких звёзд, Мэри рассказала Гансу историю о волшебном озере и серебристом шаре. На чистом, безупречной ночном небе Мэри показала Гансу свою, самую яркую звезду. И звезда подмигнула им, и они почувствовали, что она теперь всегда будет рядом.
Дымка и Фердинанд вскоре стали лучшими друзьями. Дымка возил Фердинанда на своей спине, словно ручной тигр. И они прыгали зимой по сугробам, зарывались в снегу, играли в прятки. Забегая вперёд, признаюсь, что Дымка вскоре стал жить в королевском дворце и Фердинанд тайком таскал для него кусочки сыра, которые пусть не сразу, но Дымка очень полюбил, как лакомство, от лучшего друга.
Каждым утром в королевском саду, рядом с рекой, листья чертополоха покрывались удивительно тёплой росой, даже в самую лютую зиму они не замерзали и говорят, что та роса это не что иное, как слёзы сожалеющего о случившемся и видимо раскаявшегося Короля.
А юная звезда искала уже в другом волшебном королевстве чистую, открытую душу, обделённую светом, чтобы «случайно» выпасть из колыбели вселенной.