Шут и Клоун

Дело было, жили-были,
(Или как там начинали):
Господин в красивом фраке
Шёл, которого все знали.
 
У него всегда всё строго и всегда всё по расчёту.
И, казалось, Господин никогда не знал беды.
Он смеялся лицемерно, сожалел неоткровенно,
Руки жал он, призирая; не любя, дарил цветы.
 
Что в душе его, никто не знает, (не друзья не близкие, увы).
 
Господин лишь смеха ради, чтоб поиздеваться, заглянул
В цирк, где выступают при параде сборище отбросов при свету.
«Клоуны, уроды, шавки - сброд людской», сказал как Господин.
И подумал: «Я во фраке, а они лишь сборище скотин...
 
Да что могут? Только лишь смешить!
Да и то, лишь тем, насколько жалки!
Да хотя и люди, что вне цирка, -
Все тупые, блёклые пиявки».
 
Господин по очереди посетил всех в цирке,
Уже думал, что начал тупеть:
«Господи, ну что это за клоуны!?
Мёртвая людская твердь!»
 
И подошёл он к гадкому на вид
Острого ума шуту с потёкшим гримом
«Да, вот это индивид,
Свин с ужасным рылом».
 
Но решил во фраке шанс дать бедолаге,
Начал задавать вопросы.
Шут не замешкался, на удивление Господину чёток его слог.
Как очень странно, между ними завязался диалог:
 
   - Кто способен на любовь?
 ;       ; Тот, кто предан ею был.
 ;   - Кто сильней чувствует боль?
 ;       ; Тот, кто полон новых сил.
;   - Кто твой враг?
 ;       ; Мой лучший друг.
 ;   - Кто не соврёт?
 ;       ; Все люди лгут.
;   - Кто твой друг?
 ;       ; Здесь нет таких.
;   - Тебе не грустно?
 ;       ; Грусть удел слепых.
;   - Я не слепой, значит, я счастлив?
;       ; Душой слепых… хватит вопросов,
          От зрячих ты не скроешь, что убит.
          Не думай врать, даже шута не убедишь в том, что ты счастлив,
          Ведь всего минута диалога вскрыла то, что у тебя гноит.  

   - А ты считаешь, что ты зрячий?
      Считаешь, может то, что лучше ты меня?
      Да ты никто, лишь клоун ты ходячий!
      И знать не можешь, где гноит моя душа!

        - Ты спросил меня про всё и сразу:
           Боль, врагов, любовь, друзей и ложь. 
           Может быть и в шутовской я шляпе,
           Может грим затёк в мои глаза,

           Только ты спросил про то,
           От чего болит твоя душа.
           И ответы я давал лишь те,
           Что хотела твоя голова.

           Может у моей растрёпан вид,
           Кудри чёрные прикрыла мне глаза,
           Только вот, в чём заключается сатира:
           «Глупый шут» прочёл, как книгу наглеца.
 
Человек во фраке замер:
«Что за дерзать себе клоун позволяет?»
   - Ты видать не знаешь кто; я,
      Что же это даже забавляет.

       - Вы известен, только толку мало,
          Ведь на вид вы жалкий человек.
          Мне дорогу кошка тоже пребегала,
          Но я не срываю злость на всех.

          Не шучу над слабыми, больными
          И не посмехаюсь над другими.
          Ну а вы… быть может, вам не поздно?
          Искупить грехи, покается, признаться?

          Жизнь не бесконечна, и кто знает,
          Когда она может оборваться…
 
   - Как ты смеешь!? Ты мне угрожаешь!?
      Ты чего о себе возомнил!?
      Представляешь ты, кому всё это говорил!?
 
       -Хватит криков, кто вы, я прекрасно знаю,
         Хоть вы и не знаете меня.
         Я вас просто к правде призываю,
         Сделать то, что хочет…
 
   -Замолчи, ты не черта не знаешь обо мне!
     И хватит разговоров о душе,
     Ты либо глуп, либо не хочешь жить!
     Ну что ж в последнем тебе помогу.
 
И господин во фраке развернулся,
Он был нацелен гла;вного найти.
И прозвучали слова в его спину:
 
       - Назад может не быть потом пути.
          Любовь вас предала, друзья не те,
          Кругом враги, и вы закрылись, обмотались ложью.
          Но поймите, живя в пороке и во лжи,
          Вам не избавится от мук вашей души.
 
Господин во фраке слушал в пол уха
И, однако, всё он понимал.
«Будешь идти по жизни в том же духе…» -
Шут всё продолжал и наседал:
 
       - Будешь чувствовать лишь муки,
          Правду, боль свою, таив, умрёшь.
          Ведь это даёт тебе лишь маску,
          Вгоняет в праздность; помощь увы ты в этом не найдёшь.
 
Но господин уже не слушал,
Он нашёл главного и в ярости сказал:
 
   - Вот тот вот, в колпаке и гриме,
      Который шутит глупо и нелепо.
      Выгнать его! Или попомни моё имя!
      Вспомнишь его и ты, и он в тюрьме!
 
Главный так испугался, поклонился: «Сию минуту, сэр».
Во фраке видел, как шута схватили и куда-то гневно увели.
«Что ж… так ему и надо - думал господин. А то видите ли
Посмел тот шут «такую чушь» плести.
 
Из цирка вышел, и пошёл он дальше.
Вот только мысли не уходят прочь.
Он долго шёл по улице, и наступила уже ночь:
 
«Должно быть, перегрелся я на солнце, и мне послышалось, что клоун говорил.
Наверное, нёс он чушь, а мозг мой всё перекроил.
Ну да, конечно! Это точно так! Как клоун зна;ть мог обо мне такое?
Ой, какой же я дурак… Клоун? Рассуждать? Смех и не более!»
 
И пропустил всё мимо он ушей,
Не отыскал любовь, друзей и правды.
Он жил в пороке, лжи, вражде,
Залечивал душевные так травмы.
 
(Хотя, по-правде, всё сильней вредил душе).
 
У него всё снова строго по расчёту,
И, казалось, господин не знал беды.
Он смеялся лицемерно, сожалел неоткровенно,
Руки жал он, призирая, не любя, дарил цветы.
 
И через много-много лет снова несчастье запивал,
Не мог уже сказать «Привет», во всех он видел тех, кто предавал.
Не смог принять пришедшую любовь,
Он только врал, и врал, и врал…
 
И вот через десятки лет, уже не помня роковой то разговор,
Взглянул он в зеркало и, кажется, он первый раз за жизнь прозрел.
Лицо ему вдруг показалось липким, как будто грим стекал с слезами,
И нос разбитый от драки со врагами казался синим, как у тех, кого он призирал.  
 
Ирония судьбы, мораль и смысл:
Он увидал лишь клоуна в себе:
Небрежные лежали волосы:
На голове парик и маска на лице.

(Да, для полного набора нужен только цирк).
 
И господин присел на пол, заплакал.
Он думал клоуны тут все, а оказался он.
Тоже чувства все под гримом прятал,
Тоже, как свинья, имел загон.
 
И понял, глядя в грязное стекло,
Что к шуту к тому он и не близок.
Тот был с большой буквы, как святое полотно,
А господин лишь жалок, сух и низок.  
 
Он плакал, осознавал и думал: «Почему?
Почему я не послушал то шута?
Хоть был в маске настоящей он,
Но страшнее маска у меня…»