Неповторимое

Осенняя карета

В теченье верхнем лет дождливых
я вижу иногда луну,
под ней
              собачек говорливых,
сожравших на обед вину
и отдыхающих в рассвете
от перманентности манер.

А осень всё твердит о лете
и вспоминает злых миневр,
что закрывали солнце часто
то облаками, тучей злой.
И разгорались в небе страсти
под запахнувшейся полой
плаща поверх сорочки серой
с наветренной, как сон, мечты.
Какой её измерить мерой?
Но, может быть, подскажешь ты,
осенняя свобода цвета.
Понравится ли вам?
                Навряд!
Осенняя скрипит карета,
въезжая в первый снегопад.


Держа в узде

Иду в закат я в онеменье,
но не меняется пейзаж
в степном с околками именье,
гуашью писаный визаж.

Хореем погоняю строчки,
оленей в тундре ярких нарт
Родился, видимо, в сорочке,
удачно взял я с ходу старт.

Быват, соскучившись по ямбу,
пишу поэмы, тексты им.
И словно разрушаю дамбу,
которую я возводил

в стандартизации кромешной,
я ощущаю кожей наст
просёлочной дорогой вешней,
и поднимая древний пласт

тревог и радостей весенних.
И трели беспокойных птиц
враз разлетаются по сеням.
Скрывая выраженья лиц

не озабоченно-серьёзных
на ветках трепетных в гнезде
из поэтических их в прозе,
держа себя во всём в узде,

записываю откровенья,
иду отчаянно в народ,
в запечатлённые мгновенья,
как под инопланетный свод.


Неповторимое

Пространство кружится в пространстве.
Танцуют листья в нём фокстрот.
Они не любят постоянства,
а я совсем наоборот.

Люблю я тишину в покое
да с неизвестностью строки.
Не тайну всё-таки раскрою
не от печали, от тоски.

Неповторимое творится –
ажиотаж танцующей листвы,
а мысль, как сахар, растворится
в бульоне ветреной молвы.

Получится настойкой века
без определённости в судьбе.
Куда-то тянет человека
к невероятности в гульбе.

И, заступив за край опоры,
идёт, не думая, куда,
давно где не хватает взора, –
уже не хватит никогда.

Но он торопится в объятья
из неизвестности своей
попасть туда, где нет понятья,
что трель выводит соловей.