Король и Мёртвая царица

На страсть Северянина к Лохвицкой

В земле, в древяном саркофаге
Зарыта царица стихов.
Забыты поэмы и саги.
Могила стоит без цветов.

Когда-то на этом погосте
Поэт Северянин бродил
Незваным таинственным гостем,
Один по усопшей скорбил.

В страданьях скуля сиротливо,
Как пёс, неприкаянный выл
Богемный скиталец глумливый,
Влюблённый в неё некрофил.

Он все изжевал её строфы,
Цвет строк обсосал и обтряс,
И как на вершине Голгофы
Стоял пред крестом ловелас.

Что жаждал он взять от умершей?
Какой поэтической тлёй
Он образ кромсал онемевший,
Нарушив священный покой?

Своею уродливой страстью
К измене и неге греха
Желал он запретного счастья,
Как ветреной славы стиха.

В земле, в древяном саркофаге,
Чей остов прогнил до основ,
Какие ещё некрофаги
Терзают царицу стихов?

И, к славе чужой присосавшись,
Кромсают поэзии плоть
И, жадно в любви ей признавшись,
Её продолжают молоть.

Им, падальщикам-паразитам,
Не ведомо чувство греха,
Поскольку другими забыта
В их лапах царица стиха.

Своей испещрив пиктограммой
В душе нарывавшую боль,
Над мёртвой замужнею дамой
Склонился поэтов король

И ждал воскресенья умершей,
Будил её зовом весны,
Не веря, что в сонме нездешнем
Иные ей видятся сны.

…

В своём богоборстве, в забвенье,
Купируя чувство стыда,
Не грезит поэт с вдохновеньем
Бессмертной душой никогда,

А ждёт воскрешения тела,
Восхода из склепа на свет.
И взгляды за грани предела
Свои устремляет поэт.

Не хочет библейских пророчеств,
Сомнением их осквернив.
Он страждет среди одиночеств
В любви, как и все, сиротлив.

Воскреснет не прах разложенья.
Он выйти б не смог из могил.
А духа сиянье в нетленье
Под кущею ангельских крыл.