Ночь рождения

Полночь, как ниточкой, связана
Проводом небулайзера.

Трудно дышать. Мальчик-трехлетка,
Белые кудри, рубашка в клетку,
Носом, как клювом, склевывает
Серенький пар лекарства.
Что поделаешь? Астма.

Кружат тревожные тени,
Длинные над кроваткой.
У папы скачет давление.
У мамы случились схватки.

Мама, одна на три жизни,
Отодвигает закон природы.
Скорая в глушь деревенскую вызвана:
Астма.
Давление.
Потом уже роды.

Острая нежность с именем дочь
Режет живот на до и после.
Маленький ангел хочет помочь
И наружу рвётся.

Шепот тонометра: легче-не легче.
Звон ингалятора: дзынь, я сломался.
Иглы сверкают в руках у фельдшера,
Словно мечи джедайские.

Жизнь закрутилась на кончиках игл
Димедрольными каплями.
Мама, большая, как храбрый пингвин,
Душу свою делит на двое:

"Одна половина уедет в машине,
Другая в твоем кармане останется".
Мальчик погладил кармашек вышитый.
Он уже дышит.
Он разрумянился.

Взрослые не прощаются сказками,
Им - поцелуи и слёзы запретные:
"Ты не бойся, мы справимся.
Я рожу и приеду".

Мальчик и папа с окошка, как с пристани,
Машут, и ночь отплывает корабликом
В белое море из боли и смыслов,
Криков преджизненных в белых палатах.

Белая боль растекается волнами,
Что-то внутри раздвигается, словно
Катится шар кипятка. Все заполнено
Болью и болью.

Фельдшер молоденький бледен,
Шепчет под нос: "Не доедем".

Мама, большая, как храбрая птица,
Держит на крыльях живот до больницы.

Мир ухватился за мамины крылья и выстоял.
Доктор влетел в родовую испуганным выстрелом.
Как там полянская девочка?
Как генерал, держится!
Родила почти на пороге.
Просится, дура, на выписку.

Утром поздравят уфимские блогеры:
Дочь родилась у поэта Глинского.