Говорят...

Говорят, что в здешних лесах чудовище притаилось.
Все молва так твердит – оно на людей яростно злилось.
И послали в ту чащу густую дитя. Ту, что в алой накидке ходила шутя.
На погибель душу доброю жители обрекли – лес конечною точкой стал вопреки.

Не ругалась на жителей странных дитя. Вряд ли вдруг изменится злая судьба.
Стоило только лишь в чащу лесную войти – лес укутал ее в нежной тиши.
Шла она долго по безымянным дорожкам, считая шаги свои явно немножко.
Но только зашла она в самое сердце – взгляд пал на нее хозяина леса.

Казалось милой красавице, что глазам чьим-то она явно нравится.
Но из тени лесной похоже, никто не спешит к ней явиться прям точно.
Пролетел явно так день. И на чащу лесную пала вечера тень.
Девице явно страшно стало в лесу. Плачет горько она, проклиная судьбу.

И на плачь ее горький, отчаянный, очень медленно выходит из чащи медведь...
На лице, искаженном от страха, слезы медленно плавятся, словно олово или медь.
Но присел он рядом с бедняжкой, посмотрев на нее в тишине.
Обратился безмолвно в мужчину, прикоснувшись нежно к щеке…

Очи карие, не обманешь их, коль посеешь ты в сердце зло.
Но не видел он в свете заката, в очах нежных греха ее.
Он присел из-за разницы в росте, нежно обнял ее и шептал:
«Мое милое нежное сердце… Прости, дурака, не признал.»

Обняла его в ответ ласково девица. Страх пропал из души ее.
Ее другом давним он был. Но не думала, не гадала, что он нежно ее любил.
Доказательством этим поцелуй его послужил. И ответила ему девица…
Ведь была влюблена она, не в чудовище то лесное, а в друида из нежного сна.