Инквизитор

Магистрал:
Куда лежат шаги твои, Спаситель,
Через сердца, пространства и века,
В беде любой и муках утешитель,
Чей след не смоет времени река?

Молясь, смотрел с надеждою на небо -
Глядело небо молча с высоты,
Холодный ужас каменного склепа
Боится сам душевной чистоты,

Страшась любви, как и самой идеи,
Что ещё может быть того важнее,
Чем состраданье, явленное в свет.

Как тяжелы порою были муки,
Тревоги, боль, сомнения, разлуки -
Вот, если кратко, будущий сюжет.


1.
Куда лежат шаги твои, Спаситель,
Кто был распят и умер, но живой,
Души и тела ласковый целитель,
Он снова здесь - стоит перед толпой.

Восславлен был калекою и нищим,
Вокруг него: Осанна! - вновь и вновь,
И над любым разносится жилищем
Его тепло и вечная  любовь.

Где человечность чудом объявилась,
Там благодать и снова божья милость,
И исцелит простёртая рука:

Да будет жизнь, начни её сначала,
Талифа; ку;ми! - эхом прозвучало,
Через сердца, пространства и века.

2.
Через сердца, пространства и века
Людских грехов пронёс чужое бремя,
Лишь инквизитор смотрит свысока,
Чем прорастало брошенное семя.

То было время аутодафе:
Везде костры горят во имя бога,
Палач под рясой прятал галифе
И наблюдал внимательно и строго,

Как совершалось просто, без затей
На площадях спасение людей,
И он один - людских судеб вершитель,

Огонь гудит вослед его словам:
И да поможет тот, который вам
В беде любой и муках утешитель.

3.
В беде любой и муках утешитель -
Не ты, а я - высказывал палач,
Но ты вернулся, праведный мучитель,
Посеять смуту и всеобщий плач.

Приговорён же будешь ты к расправе,
Когда помыслил вновь о мятеже,
Ведь ты добавить ничего не в праве,
Что в книгах есть - то сказано уже.

Я изменять тебе их не позволю,
И ты не будешь выпущен на волю,
А на костре сгоришь наверняка,

Без промедленья, лучше поскорее,
Тогда увидишь, кто из нас мудрее,
Чей след не смоет времени река.

4.
Чей след не смоет времени река,
То лишь того, кто хлеба не жалея,
Его даёт, на радость дурака -
В том состоит полезная идея.

Твоя свобода - вредное враньё!
Поймёшь ли ты, что нужно для народа?
Им важен кров и сытое житьё,
Чем эта вся нелепая свобода!

Как ни просил тебя в пустыне дух,
Ты был упрям и оставался глух
И из камней не сотворил ты хлеба,

Отец твой строг, а дух не так суров,
Но ты не смел принять его даров -
Молясь, смотрел с надеждою на небо.

5.
Молясь, смотрел с надеждою на небо,
Но накормить не смог бы и себя,
А за тобою следовали слепо
Лишь единицы, искренне любя.

Но о других подумай миллионах,
Проникнись их неласковой судьбой,
О детях их, и их голодных стонах -
Им не по силам подвиг этот твой.

Заместо пищи лишь давал молитву,
И предлагал мучительную битву,
Но ведь они - совсем не то, что ты.

Ты накормил бы свой народ вначале,
Ведь от тебя не только слова ждали...
Глядело небо молча с высоты.

6.
Глядело небо молча с высоты -
Когда кресту ты предан был с позором,
Не пожелал оставить правоты
И был распят с убийцею и вором.

Но ты, слепец, не преклонил колен,
И договор не принял с духом тёмным,
А выбрал вновь страдания и плен,
Гордясь своим решением никчёмным.

Так знай теперь: безмолвная толпа,
Хоть и огромна,  но она слаба,
И им твоё решение нелепо,

Ведь каждый лишь на чудо уповал
А вместо чуда что же ты им дал? -
Холодный ужас каменного склепа!

7.
Холодный ужас каменного склепа -
Совсем не то, что люди просят тут.
Когда б ягнёнка волк терзал свирепо -
Вот славный вид, которого так ждут!

Когда б шагнул ты в пропасть добровольно,
Да вдруг тебя на небо вознесли -
Толпа тобою так была довольна,
И поклонились даже короли.

Ты весь народ разочаруешь снова,
Не угадав, людская в чём основа,
Для них твои; идеи не святы;,

И друг тебя приговорит к позору,
И ученик с тобой затеет ссору -
Боится сам душевной чистоты.

8.
Боится сам душевной чистоты
Тебя предавший или равнодушный,
Они же просто стадо и скоты,
А план твой глупый, никому не нужный.

Когда-нибудь любили и они,
Когда лечил болезни их и блажи,
Но так давно минули эти дни,
Что никогда и не было их даже.

Во имя цели - накормить семью -
Они любовь оставили свою,
Так и свободу бросили, плебеи.

Мы на себя взвалили тяжкий труд,
Под нашей властью все они растут,
Страшась любви, как и самой идеи.

9.
Страшась любви, как и самой идеи,
Они послушны нам из века в век,
А мы, за паству славную радея,
Узнали всё, что хочет человек.

Мы им даём и хлеб, и наслаждений,
Они едят и новых порций ждут,
А если кто исполнится сомнений,
То есть тюрьма и меч, костёр и кнут.

А ты пришел разрушить этот лад,
Но здесь тебе никто не будет рад,
И, хорошо подобное умея,

Все эти люди завтра поутру
Потащат у;гли к твоему костру -
Что ещё может быть того важнее?

10.
Что ещё может быть того важнее,
Чем перед кем склоняется народ,
Какой хомут таскает он на шее,
Чтобы прожить подольше без забот?

Всем без разбору женщинам, мужчинам
Быть сообща с другими, а не так,
Чтоб коллективом сделаться единым,
А кто не с ними - самый страшный враг.

Кому себя продать бы подороже -
Не суть, кто добр с ними, а кто строже -
Они и сами поняли ответ.

Загадка мной легко была раскрыта:
Нужнее пища людям и защита,
Чем состраданье, явленное в свет.

11.
Чем состраданье, явленное в свет,
Тебе так мило? Мне поведай прямо,
Но ты опять несёшь всё тот же бред,
Держась своей теории упрямо.

Ты видел свет в своих учениках,
С какими ты бродяжничал по свету,
Но вот забыл, похоже, впопыхах,
Совсем простую аксиому эту:

Не наберёшь сторонников ты впредь,
Кроме страдальцев, жаждущих терпеть,
Когда их бьют, заламывают руки.

Что до других, которым нет числа -
Не забывали, как судьба к ним зла,
Как тяжелы порою были муки.

12.
Как тяжелы порою были муки -
Ты знаешь это, как и знаю я,
Но ты любые мог проделать трюки,
Своей божественности не тая.

А мы просты и чуждые свободам,
Не можем воду обратить в вино...
Я - пастырь их, стою я над народом,
И все они со мною заодно.

Я прокормлю мне вверенный народ
И накажу, коль провинится тот,
Пускай он даже согрешит от скуки -

Я всем прощу, ведь это ничего,
Лишь волновали меньше бы его
Тревоги, боль, сомнения, разлуки.

13.
Тревоги, боль, сомнения, разлуки -
Их избежать не можешь даже ты,
Как не познал божественной науки,
Когда сам слаб от плотской суеты.

Не мог постичь совсем простого дела,
Ты - полукровка, женщиной рождён,
Ведь знают все - из плоти твоё тело,
И на рассвете будешь ты сожжён,

И нет теперь тебе пути иного.
Ну, что молчишь, произнеси же слово!
Хотя бы что-то скажешь ли в ответ?

Но тот молчал и ждал, что будет после,
И как костра не оказаться возле... -
Вот, если кратко, будущий сюжет.

14
Вот, если кратко, будущий сюжет,
Что повторяться мог бы бесконечно:
Спаситель встал, разлился всюду свет,
И палача целует он сердечно.

Старик потерян... кончилась гроза,
Он поцелуем тем смущён немало,
И только вдруг нежданная слеза
С его ресниц нечаянно упала.

И произносит тихо, чуть дыша:
"Напрасно ты... мертва моя душа...
Теперь ступай,  оставь мою обитель,

Не возвращайся больше никогда,
Чтоб не случилась новая беда..."
Куда лежат шаги твои, Спаситель?..