У реки, у речки

     У реки, у речки

     ***

     Компания собралась чересчур большая для отдыха. Мало шум да гам, так ещё шутихи запускать стали, “музыку” негритянскую запустили – Илью стало подташнивать.
     Он вышел из круга и пошёл по лесу, не теряя реки из виду, – боялся заплутать.
     За редкими кустами открылся привлекательный спуск, по нижнему краю которого трепыхались, ребячась, волны-малютки. Илья потрогал траву – сыровата, но сел.
     Было здорово оступиться в тишину, видеть отражения облаков на серой воде, слушать пощёлкивание пичужек, имён которых не знал, как не знал трав, кустов, деревьев. Взращён был Илья городским обывателем, а названия фруктов и овощей узнавал из маминых кастрюль.

     ***

     Послышался бережный шаг. Илья не обернулся.
     – Вы вот где. А я на так пошла, не верила, что отыщу Вас.
     Над плечом стояла девушка из их компании.
     – Вы со Стёпой? – спросил Илья. – Вас Степан привёл?
     – Нет, Нина Толикина. И не без Вашей провокации, сэр.
     – Чего? Обалдеть. Да я вижу Вас впервые.
     – Правда. Это я о своём.
     Я про Вас знаю, Вы Илья Дмитриевич. Меня зовут Ирина. А почему они называют Вас Альберт? 
     – Ай, нечего им делать. Это по Эйнштейну.
     – По кому?
     Илья с приоткрытым ртом посмотрел на Ирину.
     – По Эйн-штей-ну, – медленно выговорил он, и лицо его стало пунцовым.
     – Мне сказали, что Вы долларовый миллионер.
     – Я выбираю учёный.
     – А мне сказали – Вы банкир, финансист.
     – Чего не умею... Я больше по физической и практической химии: новые материалы – интересно; улучшаем, что имеем. Успехами доволен. Франция, Италия приглашениями долбают. Обещалки уж куда как хороши. Да.
     – И вы уезжаете в…
     – Уезжаю я, Ира, никуда. Полуеврей по крови выращен рабом Ея Величества Русской Культуры и Его Величества Языка Русского.
     – Здорово! Но ведь там интересней. Сколько уезжает.
     – А жалеют?..
     – Ну, это лузеры.
     – Кто? Верьте мне, но такого урода нет при дворе Его Величества Языка Русского.
     – Так это английское слово.
     – А-а, вона что. Из подобострастия вытащили его из зад… извините, большой попы маленького негра? Русского стыдно, а негритятина звучит гордо?
     – Вы не любите негров.
     – Не вижу в них людей. Пусть им быть в Африке, знаться не хочу.
     – Вот как? А у них такая музыка! Вся Россия слушает. Элтона Джона любите? Самый продаваемый в мире.
     – Негр?
     – Не, белый, гей.
     – Педераст, говорите. Не слышал, не слушал, не буду.
     – Не любите…
     – Животных? Безразличен. А извращенцев за людей не признаю.
     – А кто нравится?
     – Шестая Чайковского моя любимая.
     – Кого?
     – Да никого. Опустим. Живал такой музыкантишка, белый, правда, давно уж преставился. Русский – вот незадача.
     – Я тоже русская, тоже Россию люблю.
     – И докажете?
     – А что, можно?
     – По-моему, да.
     – Это как?
     – Вот инопланетянин к Земле пристанет: всяк славянин на одно лицо, как я знаю, что Вы, Ира, русская?
     – А Вы?
     – Я научу его красоте и богатству этой красивой земли и трудной её истории получше многих.
     – Это Москва, Петербург…
     – Это Русь, князья и народы, их быт, земля и горы, труд и войны, былины, сказки, литература, музыка, архитектура, живопись, социология, психология человека, его ошибки и заслуги…
     Слушайте, Вам, ведь, скучно со мной Ирина.
     – Нет. Нинка о вас говорила: богатый да умный. Верховодит нашей наукой. Нобелевскую премию, говорит, за такое дают. Только девок чурается.
     – Да, нет. Не чураюсь.
     – Вот меня не увидели, а я Вас сразу отличила.
     – Это я Вас отличил, да подумал: такая красавица от моих лопоухов… Не любят меня женщины. Им красавцы нужны, атлеты. А на мне, что ни надень – всё, как на чучеле.
     –  Это вы, мужики, думаете, что в женщинах понимаете. Ни фига вы не понимаете.
     Вам же уже под тридцать на вид, Илья Дмитриевич...
     – Ну да, так что?
     – Почему не женаты?
     – О-о! Так это мама Вас сюда подослала.
     – Не знаю я Вашей мамы и папы не знаю тоже. Я Вам про Нинку сказала. Это она обо мне старается.
     – Трудно найти правильную, Ира, трудно.
     – А кто правильная?
     – Это я так постеснялся о любви сказать.
     – Да кто ж о ней не мастер? Понравились – влюбились, разонравилась – разошлись. Вот я же Вам нравлюсь.
     – Ну! Это “понравилась” не для меня. Посмотрите.
     – А мы давайте телефончиками обменяемся и будем на “ты”, хорошо, Илья?
     – Хорошо, – ответил Илья, и восторженная улыбка осветила его лицо. – У меня вот ручка есть, она всегда у меня есть, а бумаги нет ни кусочка.
     – Это поправимо. У меня вот справка есть завалящая. Мы её пополам и на обороте.
     Хэй, Альберт Эйзенштейн, ручку Вашу, где она?
     Говорите Ваш – хорошо, записала. А вот это мой, берите. А почему на траву?
     – Так карманов у меня нет.
     – Забудете.
     – Эту? Мою краснокожую паспортину?!
     – Не поняла.
     – Забудем, забыли. Всё, имена под запретом.
     – Звоните, я буду ждать. А не то позвоню я. Я такая, могу быть настырной.
     Илья, Вы, может, думаете, что я дурочка. А я филологический окончила. В торговле работаю. Готовое платье. Два года только, а меня уже менагером поставили.
     –  Мэнэджером.
     – Ну да, у нас менагер говорят. Со взрослыми не просто, но легче чем в школе. А Вы английский хорошо знаете?
     – Прилично. Читаю лучше, чем говорю.
     – Вот я бы Вас уговорила уехать.
     – И куда?
     – Америка – моя мечта, чтоб из этой Рашки. Вам нужна хорошая жена – красивая и образованная. С такой в Америке… А что Вы думаете о женитьбе?
     – “Женитьба шаг серьёзный,” – продекламировал Илья и заспешил: – Никто, никто. Это я так.
     Тора, свиток такой есть, учит: совокупление – не вся любовь, хотя обязательно в любви. Она есть желание отдать жизнь любимой. Но оно редкость, ибо редки люди на земле.
     – Во Вы даёте. Да их больше миллиона.
     – Люди редкость, ибо всё самцы и самки по миру ходят,  а любить и быть любимыми лишь мужчинам и женщинам дано.
     – Так выходит я женщина или самка.
     – Честно?
     – Ну конечно, честно.
     – Ирина, Вы ведь не замужем.
     – И не была.
     – А “любили” не один раз…
     – Как и все. Что в этом такого?
     – Вы самка, Ира. Женщиной становятся не рождением. Мужчиной – так же.
     – Ой, там идут. Слышите, ищут нас. Эй, ребята, сюда. Мы здесь. Нинка, тут я.
     – Ну, Ирка чертовка, пропала. Вас, Илья Дмитриевич, тоже ищут. Они, вроде, уезжать собрались.
     Там мой Стёпка “метал” крутит. Во здорово, все балдеют. Побежали?
     – Побежали.
     Женщины схватились за руки и убежали.

     ***

     Илья, разозлённый собой, круто мотанул головой, резко поднялся и пошёл обратно, на пути махая руками и объясняясь вслух.
     Подошёл Анатолий.
     – Ну, Ильюха, нельзя же так. Никому ничего не сказал. Наши  уезжать собрались, тебя только нет. Пошли быстрей, сердятся.
     – Пошли. Ой-ой, стой, Толь! Я забыл. Это очень важно. Я быстренько туда и обратно.
     – Ну давай, помогу. Быстрее будет.
     – Хм. Вот здесь она лежала. Ветра не было и нет. Куда же она, где? Место открытое. Не птицы же склевали.
     – Что ты ищешь, Илья? Что она?
     – Бумажка, Толя, немаленькая такая с телефоном. Вот неудача. Что я за невезучий такой!
     – Так вон она бумажка твоя. На кусте скомканная лежит. Ну-ка… вот и телефон на ней. Держи, Илюха.
    – Ой, отлегло. Спасибо, Толя.
      О… – простонал Илья, расгладив на руке бумажку.
      – Что опять?
      – Это не та бумажка. Это мой телефон.

      ***