Хочу расти подле тебя

  Ты знаешь, молод я, но я хочу расти, расти подле тебя, как тот пион в заброшенном саду. Хочу, проснувшись, говорить, что я тебя люблю, люблю. И пусть я не достоин — достоинства вопрос ничто в сравнение с любовью столь чистой, столь прекрасной, что я к тебе питаю. 

Я знаю, видишь ты, что боли я теперь лишён. Я перерос этап болезни; теперь я тот, кто сможет вынести тот груз, который не осилил прежде. Теперь я боль тебе не причиню, теперь я вижу своей жизни путь. И коль ты скажешь: «Уходи», — я молча удалюсь. 

Но этот путь избрав, ты потеряешь то пламя, светоча души моей, что укрывало тебя томными ночами; то пламя, защищавшее тебя от всех невзгод, что были. Но мне не жаль, ведь партия моя ещё не сыграна, и я могу ещё всё изменить и к сердцу твою дорогу отыскать. 

Так скажи, коль место для души моей найти сумеешь ты. Но для души моей тут места не нашлось. И я расцвёл, как тот пион в забытом, брошенном саду, — расцвёл один и тут же я увял, погрязнув в боли, поглотившей то, что некогда я звал душой своей. 

И я опять один. Один я и умру. Умру я со слезами на глазах, но не от страха смерти, а от того, что для любимой я ощущался хуже смерти; был ей ненужен я, и лишь я отвращение доставлял. И скрежет на зубах, и жалость заставляли продолжать её, хотя бы просто говорить со мной. И в этом вся таится боль. 

Боль одиночества, что вынести я не сумел. Боль той обиды, что ты мне причинила. Ох, не переживай, моя любимая Ани, я скоро стану лишь воспоминанием твоим, и этот мир покину навсегда. Но я останусь в памяти твоей, как тот пион, что, распустившись, причинил страдания и боль твоей израненной, но чувственной душе. 

Но ты хоть раз подумала о том, какую боль я испытал? Что чувствовал тогда, в тот вечер, в ту секунду, когда сгорал дотла, и не осталось от того цветка ни лепестка, ни надежды? Лишь сад давно забытый стоит, и никому теперь нет дела до него.