Хлещет циклон ровно двадцать четыре...

Хлещет циклон ровно двадцать четыре
дня, забываясь в весенней игре.
Конусовидные, мокрые гири
капают с крыши, и в занятом мире
вряд ли кто вспомнит, как город горел

пламенем синим в воде и на суше
по безусловному праву любви
глупого мальчика к бежевым грушам,
принадлежащим Мадонне по уши
занятой мыслью «любому в лоб «фи».

Феноменальна апрельской походкой,
кроткая, мягкая, но сей же час,
взглядом пронизывая отгородки
стен, чей бетон, безобразный и колкий,
видит с усмешкой сухой палача

памятник слева и храмы, что справа,
фартук бармена и белый баркас,
где туристически и затоварно,
по одиночке, бывает, попарно
бродят балетно буржуи как класс.

Кто ей они? Леденец надоевший,
сплюнутый походя на тротуар.
Двадцать четыре – со мною не меньше
шрамов на теле и ветреных женщин,
стопкой тетрадей под лампами фар

люстры, светильников, днем заоконно
бьющего солнца в стеклянный проем
комнаты легкой лежавших покорной
плотью, однако, с будильника горном
скромно ушедших…. Так с теплым дождем

смятый окурок погасшей бумаги
взмокнет, разбухнет, но, жаль, не сгорит.
Только Мадонна, как глыба-Исаакий,
в день предстоящий, минувший  и всякий
непокоренной вершиной стоит.

(2016)