Этот край свою осень съедает, сжигает дотла

Этот край свою осень съедает, сжигает дотла,
В полнолунье хмельная луна укатилась с небес.
Что-то тёмное, древнее прячется в мёрзлых углах,
Меж тропинками улиц к живым подбирается лес.

У меня этот холод по венам - столетия лет,
Я свой голос напевный давно обменяла зиме,
Отдала ей свободу и дар, ему равного нет -
Выводить за собой безнадёжные души из тьмы.

И в обмен получила не дар, не проклятье - наказ,
Видеть то, что таится во тьме, среди улиц и лиц,
Знать, что свет - это ложь, не для них, не для нас,
И молчать, и таиться у самых границ.

Он приходит с восходом тропою по чёрному льду,
На снегу по следам прорастает брусникою кровь.
Чьи ли битвы, чья ярость, и чью он пророчит беду?
Этим душам закрыта дорога в чертоги богов.

Мне бы каждую душу - брусника, и хвоя, и мёд,
Убаюкав, нести на бескрайнее поле весны,
Но зима ледяною иглой зашивает мне рот,
У валькирий без имени нет даже права на сны.

Но я вижу - сквозь боль, прорываясь чрез мрак,
Что ты там далеко, где у моря теплее ладонь,
Что ты помнишь меня - даже если не вправду, а так,
Моё имя, мой голос - навеки угасший огонь.

Сколько душ, сколько дней, сколько снегу гореть и гореть,
Я встречаю их всех на пороге, их болью пьяна.
Я должна их принять, примирить и согреть,
И открыть перед ними дорогу в безвременье сна.

Этот край прокажённый, замёрзший, забытый во льдах,
Безымянный, жестокий, что нас на забвенье обрёк.
Кто восстанет здесь, Один, когда пробудится беда?
Мы в чертоги пирующих будем нести Рагнарёк.

Мы - беззвучные хладные тени, позёмка в ночи,
Мы - отверженных голос потерянный, песня клинка,
Пусть отведает холод железа любой, кто молчит,
Пока я уношу их собратьев во тьму на руках.

Когда рухнет Вальхалла, и миру наступит конец,
Я приду по росе к тому дому, где мне и не жить,
В белом платье, с мечом, но уже не каратель, не жнец.
Ты всегда меня примешь, лишь ты меня можешь любить.

Я живу только этим - что ты никогда не придёшь
По дороге из звонких прощаний в закатный рассвет.
Ты меня ещё любишь - последняя хрупкая ложь,
И с тобой никогда ничего не случится, мой свет.

Мне, безгласой, пустой, так и ждать бы в бескрайней беде,
Посыпая прощания снегом - бессмысленный труд,
Лишь бы мне не увидеть тебя никогда и нигде,
Лишь бы знать, что ты там, далеко-далеко, но не тут...

Ты сидишь за распахнутой дверью в брусничном снегу,
Мне бы голос - но голоса нет, нет дороги наверх.
Мне бы... Я рассыпаюсь в пустую немую пургу,
Среди мёртвой зимы от меня остаётся лишь снег.

Может, сон? Может, явь? Но молитвы - бессмысленный звук,
Я прошу у неверных небес - лишь бы ты был не тут...
По двери моей мерно течёт, растекается стук.
Вот и всё, моё счастье. Тебя на заре отпоют.