Страсти по Анне Ахматовой Романтические цветы...

Основу каждого Поэта составляет своебразный ключ, посредством которого открывается или не открывается его поэтический ларчик.
На "Романтические цветы" Н. Гумилева русские поэты и критики разразились следующими статьями:

Из рецензии В. Я. Брюсова в журнале «Весы», 1908 года:
"Стихи Н. Гумилёва теперь красивы, изящны и большей частью интересны по форме; теперь он резко и определенно вычерчивает свои образы и с большой продуманностью и изысканностью выбирает эпитеты… Может быть, продолжая работать с той упорностью, как теперь, он сумеет пойти много дальше, чем мы то наметили, откроет в себе возможности, нами не подозреваемые."

Из рецензии Иннокентия Анненского в журнале "Речь" (1908)
Романтические цветы — это имя мне нравится, хотя я и не знаю, что, собственно, оно значит. Но несколько тусклое как символ, оно красиво как звучность, — и с меня довольно.
Темно-зеленая, чуть тронутая позолотой книжка, скорей даже тетрадка Н. Гумилева прочитывается быстро. Вы выпиваете ее, как глоток зеленого шартреза.
Лучшим комментарием к книжке служит слово «Париж» на ее этикетке. Русская книжка, написанная в Париже, навеянная Парижем…
Никакого тут нет ни древнего востока, ни тысячелетнего тумана: бульвар, bec Auer, кусок еще влажного от дождя асфальта перед кафе — вот и вся декорация «ассирийского романа».
Не ушли стихи Н. Гумилева и от дьявола, конечно. Только у Н. Гумилева это, к счастью, не карамазовский дьявол, а совсем другой.
Зеленая книжка отразила не только искание красоты, но и красоту исканий. Это много. И я рад, что романтические цветы — деланные, потому что поэзия живых… умерла давно. И возродится ли?
Сам Н. Гумилев чутко следит за ритмами своих впечатлений, и лиризм умеет подчинять замыслу, а кроме того, и что особенно важно, он любит культуру и не боится буржуазного привкуса красоты."

Виктор Гофман (1884-1911) — поэт, прозаик, критик, переводчик.
Критика на Н. Гумилёв. Романтические цветы. Париж, 1908 г., 61 стр, ц. 50 к.
Книжечка эта обнаруживает в авторе некоторые ценные для поэта качества; главные из них: хорошо развитое художественное воображение и известная оригинальность, и литературная самостоятельность, позволившая молодому поэту создать себе целый мир творческих фантазий, где он живет и властвует довольно умело. Но все же нет в этих стихах настоящей лирики, настоящей музыки стиха, которую образуют и в которую сливаются не только слова, размеры и рифмы, но и самые мысли, образы и настроения. Иногда кажется, что г. Гумилев больше эпик, чем лирик. Размеры его однообразны. Больше того: его размеры, ритм его стиха — нечто совсем постороннее, ничем не связанное с содержанием, с внутренней сущностью стихотворения. Только этим можно объяснить, что и Рим, и озеро Чад, и наша современность трактуются у него в одних и тех же размерах, которые во всех этих моментах кажутся одинаково случайными
и во всех делают стихотворения мертворожденными, холодными и рассудочными.
Коли признать основным принципом искусства нераздельность формы и содержания, то стихи г. Гумилева пока большей частью не подойдут под понятие искусства. Впрочем, к некоторым из них это не относится (например, «Император с профилем орлиным», «Любовники» и другие). Зато «Ахилл и Одиссей» и «Садда Якко» слабы.
В общем, кажется, г. Гумилев еще не нашел себя, своей манеры, своей области и своего стиха. Теперешняя его книга — лишь преддверие, лишь обещание, к которому, впрочем, стоит прислушаться; настоящее же творчество поэта еще впереди."

Андрей Левинсон (1887-1933) — русский театральный и художественный критик, историк балета и балетный критик, переводчик.
Критика на Н.Гумилев "Романтические цветы" статья написана в 1909 году:
"Темам экзотическим не менее, чем античным, обязан г. Гумилев лучшими своими удачами. Минуя колоритную, но выдержанную в нудно нисходящих ритмах г. Блока, вещицу «Приближается к Каиру судно», далее малоуспешное покушение на завоевание царства Шехеразады («Следом за Синдбадом-Мореходом») — мы достигнем наконец края, весьма отдаленного в географическом отношении и мало обследованного, но милого фантазии нашего поэта — «Озера Чад».
И, спору нет, необычными красками блещут вызванные им сказочные образы этой маловероятной страны. Однако:
…Ты слишком долго вдыхала тяжелый туман,
Ты верить не хочешь во что-нибудь, кроме дождя.
И как я тебе расскажу про тропический сад
Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав…
Ты плачешь? (?) Послушай: далеко на озере Чад
Изысканный бродит жираф…
И нас, подобно своей героине, поэт не в силах действительно увлечь ни своеобразием контраста, на котором эти строки построены, ни истинно находчивыми рифмами."

Л.Ф. псевдоним настоящее имя:
Петр Пильский  (1876-1942), литератор, публицист, критик, впоследствии — один из самых популярных журналистов русского «зарубежья».
Критика на Н. Гумилев. Романтические цветы. Стихи. Париж. 1908. Ц. 50 к. (1 fr. 25 с.). 62 стр.
"За последнее время мы встретили несколько стихотворений и библиографических заметок, подписанных этим именем и обличающих в авторе хороший художественный вкус и серьезную эстетическую воспитанность.
И на его стихах, и на его маленьких критических заметках лежит печать явной культурности. Но и те и другие, особенно стихи, выдают не только литературную молодость, но и неопытность.
Это сказывается в ненужной, запоздавшей приверженности к вычурам декадентства, к сгущению романтической атмосферы, к излишней изукрашенности. Это слышится в однообразии напева и даже тем. Глаза молодых поэтов всегда видят немного.
Все стихи г. Гумилева фантастичны. И его образы наделены случайными чертами. Как поэт, Н. Гумилев очень неровен и часто умеет хорошее целое ловко испортить двумя-тремя мелочами.
Большой и иногда серьезно утомляющий недостаток стихов г. Гумилева в их напрасной отягощенности красками, эпитетами, словами. Г. Гумилев напрасно так щедрится, ибо его расточительность разоряет его стихи и не приносит никакой радости нам. Эта расточительность, кроме того, приводит его к банальности, самому злому и самому страшному врагу красоты.
В самом деле, разве поэзия эти строки:
«И какой-то сказкой чудной,
Нарушителем гармоний,
Крокодил сверкал у судна
Чешуею изумрудной
На серебряном понтоне»…
Еще хуже бывает с г. Гумилевым, когда он не воздерживается от несообразности:
«А царица, наклоняясь
с ложа, Радостно играла крутизной»(?!)
И даже от вульгарности:
Задыхаясь в несказанном (?) блуде (?!),
Юный маг забыл про все вокруг»
Есть вульгарности, вызывающие не краску стыда, а холод удивления, и это — самое опасное.
Такие строки особенно непростительны автору, душе которого открыты тайны песен и сказок.
Что еще сказать?"