Томленье

Под утро выпал снег. Ей не спалось.
Тревожили не мысли — ощущенья,
нет, не беды, скорее, предвкушенья,
что постучит в окошко чья-то трость.
Тяжелый набалдашник костяной
в мужской руке привиделся так явно,
что рассмеялась — до того забавно
желанье крикнуть горничной: «Открой!»
Светало плавно. Свежепавший снег,
рассвет опережая, тьму рассеял,
загнал её на дальние аллеи,
туда, где парк сходил к скрещенью рек.
Аллеи... Даже вздрогнула она,
поняв, откуда это ожиданье.
Ведь ей вчера назначили свиданье!
Письмо пришло, когда была одна
и собиралась нанести визит
(подруга прикатила из Парижа).
Конверт с улыбкой наглой и бесстыжей
принес посыльный, худенький на вид.
Взглянув надменно, словно свысока
(взгляд этот часто с зеркалом сверяла),
в душе боясь ненужного скандала,
рукой взмахнула: «Ты ступай пока.
Ответ писать не буду». И ушла —
а как ещё не показать волненье,
которое мелькнуло быстрой тенью:
чего ей ждать — добра, а, может, зла?
В конверте был простой бумажный лист,
а там сплетенье строк словесной вязи.
Писал ей неизвестный, что от грязи
теперь он, словно аист белый, чист,
поскольку видел пару дней назад
её в сиянье солнечного света,
и вот теперь лишь звонкие сонеты
писать способен. Покраснев стократ,
она читала дальше. Он страдал,
не мог ни есть, ни пить, томимый страстью,
предполагал, что есть на свете счастье,
боялся, что для счастья слишком мал.
И на свиданье приглашал её
в беседку на заснеженной аллее,
где сквозь снега рябина всё алеет,
и небо опрокинуло своё
лицо на воду у скрещенья рек,
и реки, словно руки, держат небо...
Она упала в кресло. Силы где бы
найти, узнать, кто этот человек.
Забыто всё. Визит перенесён.
Как ночь пришла и как легла не помнит.
А вот проснулась — и из дальних комнат
ей чудится хрустальный перезвон.
На что решиться? Можно не ходить
и жить, как прежде, ровно и спокойно.
Достойному женою стать достойной,
детей рожать. А можно жизни нить
запутать, благочестие забыв,
пойти на встречу и отдаться страсти.
Быть может, только так и встретишь счастье,
ответив на души чужой порыв...

И много раз, накинув на себя
шубейку, подходила даже к двери,
но так и не смогла стихам поверить,
и разрыдалась о любви скорбя.