Глава 8. Все или почти все о Самом КК

--- Вы определитесь с новым кабинетом. До завтра. Ладно. До послезавтра. Зная  ваш характер, вам потребуется много времени. Вам нужно чувствовать стены, окна, вид на пейзаж… --- высокое начальство снисходительно насмешливо посматривало на К.К. Он же, как мы будем называть его  в дальнейшем – Кирилл Кириллович. Однако вовсе он не был тем, как его называли. Имя его не простое. Папаша родился у очень исторических историков по профессии, вернее у папы историка. Мама копалась в бумагах мужа и сортировали их по необходимости --- торжественно и с благоговейным почтением. Он будет Карфаген! --- воскликнула только родившая малыша (в нашем случае Кирилла) мамаша --- молодая идейная особа, боготворившая мужа историка --- чиновника некого тогдашнего Комиссариата.
--- Ты что?  Нельзя! --- дедушка нашего Кирилла испуганно замахал руками.
--- Тогда я не смогу… Это мечта моих последних четырнадцати часов родов, --- поджала губки жена дедушки, то есть бабушка Кирилла Кирилловича. --- Только Карфаген! Или я уйду из семьи и буду скитаться в малышом в поисках смысла жизни и добра в мире!!!
Пришлось соглашаться.

   Этот каламбур с именем Карфаген повторился в следующем поколении. Мамаша самого Кирилла была девушка нервическая и талантливая. Правда не учёная. Она была для мужа, то есть отца Кирилла Кирилловича чем-то вроде идола. Он преклонялся перед её красотой и темпераментом. Особенно при чтении ей стихов различных авторов независимо от языка оригинала. Мамаша Кирилла Кирилловича налету схватывала страницы стихов, повторяла их до буквы наизусть с невероятным восторгом и очарованием. Ей апплодировали профессора и аккадемики на пикниках и дачных посиделках. Наутро она всё забывала. Однако эффект был ошеломительный. Потому когда мамочка нашего К.К. вышла с маленьким свёртком из роддома, и заявила, что имя младенца теперь будет Квазимода, да, именно так, с буквой "А" в конце!Что ж...папаше Карфегену, привыкшему , что естественно, к своему знаменитому имени, ничего не оставалось, как обреченно согласиться. Гюго --- Она! --- не смогла прочесть больше двадцати страниц «из-за нервов и впечатлительности дуреющего от первой влюблённости подростка!», потому имя Квазимодо ей было просто загадочно звучно и маняще. Для мамаши Кирилла само звучание имени производило эффект колоколов в парижском соборе. Отец, глубоко и обречённо вздохнув, надеясь на будущие переменчивые времена, втихаря записал его в ЗАГСе двойным именем Кирилл-Квазимода. Жалкий подкаблучник и тряпка, сказал пафосно ему его отец, но осёкся, увидя насмешливый, очень уж проницательный взгляд сына. Теперь дедушка-историк, родоначальник этой вот квазимодо-карфагеновой династии,  пожинал плоды... Так вот.
Но для всех наш прекрасный талантливый начальник был просто Кирилл Кириллович, или, как любили называть его коллеги – К.К.
Тихо, бесшумно, как полагается самому высокого технологичному образцу, единственному образцу новейшей марки вертолёта, на краю Броваров, у секретного ангара, замаскированного под коровник, сел гвинтокрыл, принесший на своих блистающих крыльях из экспериментального, суперзамечательного свеженького сплава редкоземельных металлов, нашего героя. Да, это был по документам Кирилл-Квазимода Карфагенович, а для нас, читателей и его коллег, подчинённых --- Кирилл Кириллович. Он бесшумно проник в гараж, замаскированный под пункт приема склотары, сел на неприметный старенький мерседесик или москвич --- а Кот его знает --- и помчался на Красноклюквенный проспект, где должен был ознакомить с задачей всю команду , состоящую из участковых милиционеров и прочих участников «научно-космическо-секретного эксперимента по обнаружению и устранению причин деструкции мирного мира и добра во Вселенной!