Folie 3

АКТ 3.


И исчезают искры в гущи зарева костра,
Отсветом играючи в зрачках, танцуя.
Одета ночь не в тьму теперь, пестра
Нарядами из алых лиц, красуясь.
Под оголтелый рокот саранчи
И влажный воздух кажется дурманом,
Любой, кто тяжесть духа волочит,
Пламенем опалит остроту кошмаров.
Недаром огнивом мы прижигаем язвы,
И этот жар ведет нас к исступленью,
Чаша весов Фемиды к усугублению
Кренится под тяжестью непостоянства.
Но в этом есть человеческая суть:
Переменность даже принципов, увы,
Становятся они со временем мертвы,
А следом — в омут свежести, и в нем же утонуть.

СЦЕНА 1.

Вальтер, сидя у костра, окруженный пастухами:
Возгорятся светом звезды, ангелы небес,
И как ничтожны наши помыслы отныне
Под высотой колонн, утопленных в дернине, —
Атлантовым плечам под стать пришелся вес.
О, пламенные солнца, я взор к вам обратив,
Лелею те мечты, что хаос порождают,
Ваш блеск и тот его всецело поглощает,
В пучине бездны сверхновую родив.
Но для меня пленительней всего теперь
Уста жемчужные, сомкнуты в полосу
Они, что представляют чувства наготу,
Пульсаций сердца и горечь от потерь.
И если бы не власть смиренного давления,
Раскрыть бы стало проще их в сто крат
И обнажить души чарующий бриллиант —
Молящих глаз, взывавших к вызволению.

Девушки-пастушки подсаживаются к нему:
О спойте нам, Вальтер!
В преддверии рассветного утра
Под жалобные вопли петуха,
Как солнцем озарится сизая ольха,
Вы наш желанный нонче кавалер!

Вальтер:
Эх, девушки, на уговоры ваши
Мне сложно дать в жестокости отказ.
Спою я вам о чувствах без прикрас,
И наш совместный вечер будет скрашен.

Берет гитару и запевает:
«Когда, гонимый и людьми, и роком,
Один с собой, в отчаянии диком,
Я глушь небес тревожу тщетным криком,
Гляжу на мир ожесточенным оком,
Желая быть надеждами богаче,
Красивее, всегда среди друзей,
Искуснее, не зная неудачи,
И ненавижу все в судьбе моей, -
Я, сам себя за это презирая,
Вдруг вспомню о тебе - и в небеса
(Как жаворонок на заре с лица
Земли) несу мой гимн в преддверье рая...
Так, только вспомнив о любви твоей,
Я презираю жребий королей.»[1]

СЦЕНА 2.

/Графство Уильяма. Зала в убранстве.
Мари и граф Антуан встречаются в проходе/

Антуан кладет руку на ладонь Мари:
Леди, Вы сегодня столь очаровательны,
Что я бы был слепцом на оба глаза.
Вы как всегда хрупки и так мечтательны,
Как статуя в саду: укрыта от показа.
Дурманит запах Ваш и пальцы,
Подобные тонким ветвям тростника.
Прошу простить меня за резкостью рывка,
Целую Вашу руку и в будущем прошу не отказать мне в танце.

Мари, скрывая отвращение:
Граф Антуан, Вы как всегда искусно
Слова сплетаете в ласкающий манер.
Побойтесь Бога, отец мой, болезни узник,
Услышав о своем недуге, значащим барьер
Меж близкими и им самим, разверзнется поболе!
И если Вам не жаль его, так смилуйтесь надо мною!
Я принимаю Ваше приглашение
И впредь мне нужно отдать распоряжения.
(Кланяется и исчезает за углом.)

Антуан про себя:
И как всегда найдет в речах моих прореху!
Стерва, коих нужно поискать!
Не за подобным обращением я поехал.
Таких, как оная, следует взнуздать,
Пока и без того нежный голосок
Не обратится в жалобный скулёж,
Как если к горлу вдруг припал бы нож,
Иль был затянут бельевой шнурок.
(Гладит усы и бороду.)
Ну ничего, принцесса, в смиренье скором
Ты обретешь свою истинную сущность.
Мы скрепим наши узы брачным договором,
Я вырву с корнем из тебя всю дурость!

1. У. Шекспир. «Сонет 29» Перевод М. И. Чайковского