Кроме

Смотри

Здесь ветер воет злобно,
а там – на родине моей
я вижу детство – всё подробно –
седлаю вороных коней,
то запрягаю их в двуколку
и еду рысью на луга
по придорожному околку
бегут зелёные стога.

Переезжаю на пароме.
Качает синяя волна.
С конями трое мы, а кроме
машина чёрная – она
стоит, не шелохнётся даже,
хвостом не машет… нет хвоста.
Из ягодников кто-то скажет:
Смотри, какая красота…


Неожиданно

Интересные сомненья
посещают иногда.
Пролетают, как мгновенья,
дни, недели и года.

Вспоминаю детство часто
и младенчество своё –
не был никогда в нём счастлив –
по войне прошло оно.

Юность встретил городскую
после педучилищ здесь.
Я по ней теперь тоскую –
появились тёща, тесть.

С Олей мы нашли друг друга
в дебрях истинной любви,
не сошли по жизни с круга,
кочевали вдоль Оби.

Привлекал суровый Север,
там, где не было такси.
Было всё у нас и вера
и Колпашево с Тикси.

Те забавные названья,
то Якутия, Нарым
и большие расстоянья.
Неожиданно былым

стало наше пребыванье
в городах тех давних лет,
наше ими любованье…
…к прошлому возврата нет.

К Барнаулу прикипели.
Тоже имя хоть куда.
Все прошедшие пастелью
нарисованы года.


Кроме

В Этом Мире всё условно,
кроме истинно любви.
Даже строганые брёвна,
несмотря, они свои.

А на Том как будет Свете?
“Истина нас встретит Там! –
утверждают все Поэты, –
власть ответит за бедлам

ей устроенный Планете –
сотрясается она.
Плазма брызжет в интернете.
Да! Планета вся больна.

Зиганутые довольны
и диктаторы, и Маск,
что всему народу больно,
развелось так много каск.

2.
На Этом Свете всё бесславно!
А как же будет-то на Том?
Не спел ещё я песнь о главном –
всё оставлял я на потом.

А время мчится беспардонно,
не хочет ход свой замедлять,
а жизнь, простите, не бездонна –
не может скорость диктовать.

Идут часы земного счастья –
рассветы видеть и закат,
как звёздочки в ночи лучатся,
зари переливающийся плат.