Перевёртыш

 ПЕРЕВЁРТЫШ

Занять директорское кресло
уже студентом ты мечтал.
И из мозгов желанье лезло
скорей взлететь на пьедестал.
Тебя же после института
«пахать» послали на Урал –
жизнь обошлась с тобою круто:
лишь сменным мастером ты стал.
Но мня себя сверх одарённым,
рождённым звёзды с неба рвать,
несправедливо обойдённым
во всём себя ты стал считать.
То, что друзья по институту
«пахали» рядом, как и ты,
не брал в расчёт ни на минуту,
с обидой хороня мечты.
И в цех свой заводской проклятый
ты, как на каторгу, ходил.
Лишь в паспорте параграф пятый
в своём «забвении» винил.
Вот если б мама не евреем
тебя, а русским родила,
утёр бы нос ты всем «плебеям»,
творя великие дела!
Ты, как положено еврею,
себя умнее всех считал,
и в избранность евреев веря,
и рвался всё на пьедестал.
Всё делал для своей карьеры,
стремясь «номенклатурным стать,
вождей хвалил, не зная меры,
кляня при этом тайно власть.
Тебя за уши не тянули,
когда вступал в КПСС,
держа в карманах обе дули,
молясь на западный прогресс.
С тоской влачась на партсобранья,
политзанятия кляня,
ты выступал там без желанья,
лгал, не краснея от вранья.
Ты «Би-би-си» подобострастно
ловил по радио сигнал –
пусть было и небезопасно,
когда ты голоса искал.
Своим друзьям передавая
о чём вещали  в «голосах»,
ты, подвиг как бы совершая,
расти стал в собственных глазах.
Потом-потом, уж за кордоном,
ты в очереди за пайком
шептал знакомым важным тоном,
что десидентом был тайком.
Но вот распалась вдруг держава,
сдох  перестроечный «процесс» –
ты перестал горланить «Слава!»
распущенной КПСС.
Земля качнулась под ногами:
в Берлине рухнула «Стена».
Мы перестали быть врагами –
прощай «холодная война»!
Когда пал «занавес железный»,
границы начали трещать.
В стране воспрянул люд мятежный.
Евреи начали бежать.
Бежать в те страны, где сытнее,
где безопасней было б жить,
где б портмоне набить  плотнее,
где можно жить и не тужить,
где обзывать не будут жидом,
им, как клеймом, не пригвоздят,
не оскорбят, глумясь, «аидом»,
всем равным быть не запретят.
Израиль мог бы стать гарантом
твоей свободы от толпы,
ты ж стал «колбасным иммигрантом»,
направив в ФРГ стопы.
И наплевать, что немец каждый
был для тебя заклятый враг:
ты ж за евреев мести жаждал,
за всех в печах сожжённых в прах.
Земля, удобренная пеплом
из человеческих костей,
и бывшая еврейским «гетто»,
вдруг стала родины милей.
Шлагбаум власти приоткрыли –
да хоть в Австралию езжай!
Три года ждал ты, чтоб впустили
тебя с семьёй в германский «рай».
Но ты, пятидесятилетний,
у немцев сел на «социал»:
стаж инженера многолетний
з д е с ь  невостребованным стал.
А сын-учитель, весь в заботе,
в уборщики здесь угодил:
он на «двухмарочной» работе
окурки подбирать ходил.
Невестку участь та ж постигла:
не пригодился ей диплом –
полы и туалеты мыла
здесь в супермаркете большом.
Тому, кому нашлась работа,
завидуют, что повезло,
ишачат до седьмого пота,
но там, где грязно, тяжело.
Над равноправием в насмешку
за равный с местным немцем труд,
в приезжем видя только «пешку»,
нам не доплачивают тут.
Но сам с собою  з д е с ь  в разладе,
Советов проклиная власть,
ты, стоя за пайком в продскладе,
не устаёшь Россию клясть.
Тебя, конечно, возмущали
антисемитов взгляд косой,
и что в троллейбусах толкали,
и очередь за колбасой.
Тебе знакомы «коммуналки»,
где жизнь в скандалах вся прошла,
пустые хлебные прилавки
и вонь из каждого угла,
и пьянь-пьянющая повсюду,
и мат дворовый-перемат.
С трудом жилось простому люду.
Решали всё знакомства, блат.
Те девятнадцать миллионов,
что  ч и с л и л и с ь  в КПСС,
но без райкомовских «погонов»,
не жрали манную с небес –
с народом строили заводы,
рубили в шахтах уголёк,
сталь выплавляли из породы,
был каждый от вождей далёк.
Те люди искренне считали:
компартия в СССР и есть
(та, что с их помощью создали,)
эпохи  Совесть, Ум и Честь.
И верили они наивно
вождям, моловшим чепуху,
и в Коммунизм  же, как ни дивно,
и всем, кто хапал наверху.
А ту звериную природу,
что в  ч е л о в е ч е с т в е  жива,
ты выдаёшь  здесь  за  с в о б о д у,
рядя в красивые слова.
Отшибла память зависть круто,
и оглянувшись здесь назад,
забыл совсем ты почему-то,
что не платил за детский сад,
что в пионерский лагерь летом
бесплатно ездил отдыхать,
кружки и секции при этом
мог без оплаты посещать.
Окончил ты десятилетку,
образованье получил,
но, в школу отправляя детку,
твой папа денег не платил.
Ты по врачам ходил бесплатно,
в больнице пару раз лежал,
профком в край крымский благодатный
не раз на отдых посылал.
Пять лет учился в институте
и на стипендию там жил.
Терпимой жизнь была по сути,
но ею ты не дорожил.
Считал, что был ты обделённый, –
на грудь не дали орденов.
Ты, на Россию обозлённый,
обгадить Родину готов.
Рай обещав, тебя надули:
з д е с ь  иммигрантам нелегко.
Так и живёшь, держа две дули
в своих карманах глубоко!               

2011 год.
Германия.