За чертой

Бесхребетные сгустки ползут, натыкаясь на ноги,
обеззвученный сумрак томится, вокруг – ни души,
в неликвидном остатке чудит очевидностью логик:
«Ты не умер, дружок, потому что – по-прежнему жив».
 
Капли пота от тел, утомлённых порывами страсти,
мутноватым  бальзамом стекают на пролежни тьмы,
откровенные сцены безудержной похотью ластят,
завлекая нестойкое «я» – в сумасшедшее «мы».
 
Сквозь дрожащую твердь прорезаются пики деревьев,
подпирая горелое небо – геенновый щит,
перемятые тучи вмещают /адамово-евье/ –
натуральное средство борьбы с произволом морщин.
 
На рекламном экране замедленно крутится запись
щекотливых моментов из жизни дешёвой пивной:
измождённые духи к развалинам ртов присосались,
а владельцы послушно – ещё и ещё по одной…
 
Я бреду по развёрнутой серости чуждого края,
будто ложный отчёт о потраченной жизни несу,
налетающий ветер /моё/ в неизбежность толкает,
может, в сторону бездны, но это…
а впрочем – не суть.               
…..
 
Кожу левой руки протыкаю ногтями до «раны»:
мне бы срочно вернуться – в груди задыхается свет…
 
Проломив тишину, проявляется спинка дивана,
отделяя щадящее «да»… от истошного «нет!».