Утро в мире, где всё сбылось

Открываю глаза. За светлыми шторами уже светит солнце. Оно только-только добралось до окна, проникло сквозь все просветы, проёмы, щелки в комнату и множеством сияющих лучиков переливается на стенах и в воздухе.

Улыбка. Нега. Потягуши. Лёгкое шуршание постельного белья, нарушающее идеальную тишину. Вспоминание снов, планов. Выдумывание, нет, скорее, нащупывание первых строк нового стихотворения.

Рука скользит по кровати — я одна. Растягиваюсь звездой. Смотрю в телефон. Дети уже прислали доброутреничные приветствия. Внуки наболтали заливистых аудио. Ага. Все поздоровались с бабулей.

Отвечаю по порядку.

Слышу мягкий звук    поднимающихся по ступенькам шагов. Мой Дон уже на ногах. В небесно-голубоватой викуньевой сорочке и светлых свободного кроя штанах из льна, как всегда, с открытой улыбкой и топазового цвета обожающими глазамим дед заглянул в распахнутую дверь.

— Доброе утро, синьора. Ваш утренний напиток.

Он садится на край кровати, ставит стакан со свежевыжатым соком на тумбочку, где еще не проснулась моя вечерняя книга, гладит меня по волосам, спине, мнёт горячими руками рр стопы, целует каждый пальчик.

Сегодня он забыл завязать свои кудри в хвостик, а может намеренно это сделал, и выглядит обезоруживающе сексуально. Тело отреагировало на ласки, растянулось, изогнулось, подалось в его сторону.

— Мурр.
— Иди ко мне, Мурёнка, — он наклонился впритык к моему лицу, взял его обеими руками в свои, и нежно соединил свои мягкие тёплые губы с моими. 

— Открой глаза и смотри на меня.

Ах, как я люблю тонуть в его взгляде. Вот уже сколько лет вместе, а никак не устану от его чарующего гипноза. Каждый раз, как первый.

Мы начинаем смеяться. Со стороны сказали б, чокнутые, а нам так смешно, что слёзы катятся из глаз. К слову, мы сами не знаем, что заставляет нас так реагировать друг на друга, но вот уже много лет этот смех является преддверием интимных ласк, которые, к слову, у нас еще в самом соку.

Конечно, бывает, что мы устаем друг от друга, и даже ссоримся иногда. Иначе в этом идеальном мире, наверное, стало бы скучно. Благо, его характер, мягкий и покладистый, порой превращается в непокорного домашнего льва. Он царапает своими  аккуратно постириженными и наполированныии до блеска когтями мои чувства, капризы, надевает броню непробиваемого занудства и начинает учить меня поведению. Реже наказывает молчанием, вызывая всю гамму эмоций, от мук гордости до меланхоличного равнодушия. 

Но

Стоит ему взять гитару… и все мои претензии уменьшаются до размеров писка маленьких еще не прозревших котят. Мой Дон — мой Бог музыки.

Он знает, что я эгоистка и хочу, чтоб он играл только для меня. Где бы он ни прикасался к своему инструменту, для каких бы случаев ни пел, делает он всегда только для меня. И я радуюсь, как дитя. А он называет меня его Источником Вдохновения.

Да. Эти мысли меня распаляют. Я всматриваюсь в его помутневшие глаза-озера с увеличившимися островами-зрачками и проваливаюсь в их необъятный космос.

О, да! Делай со мной, что хочешь, мой Дон. Помню, в юности писала стихи, в основе которых возлежал Эрос. Возлежал или возжелал, или возвышался…
Пожалуй, а не написать ли об этом? Потом. После…

15.02.25