Эрато

     Эрато

     ***

     Он профессионал. Пишет стихи. Не молод: виски седые, но серебро в волосах не повод назвать его стариком. Кто-то читал, некоторые узнают при встрече.
     Тревог и забот, как у всех, – живой ведь. А одна печаль всех первее – что останется после… 

     ***

     – Что в имени тебе моём… Б-же, хорошо-то как! 
Как такое появляется: таинство ли это, освящение, труд?.. Кто ответит… 

     ***

     Весна ещё на исходе, а день венценосный. Таким и лето бы не преминуло прихвастнуть.
     Опушка леса в дрёме. Поэт осматривается. Вот удобный холмик. Полуприкрыт сенью дерев, которых названия он почти не знает – город.
     Светло и мирно. Облачка-непоседы разбежались, и солнце припаривает. Надо сбросить вязаную куртку, – думает он. Снял, свернул, лёг и положил подушкой под голову.
     В хаосе звуков, движений, цвета и предметов была связь – и была она Красотой. И имя Мастера было ему известно. Вот бы спросить Кого…
     На фоне бело-голубой вышины меж ветвей и листьев поплыли, едва шевелясь, два крыла. 
     Сквозь густоту зелени легко прошла женщина и опустилась около стихотворца. Он был уверен, что она красавица, хотя мерцание бликов и солнце открывали ему то её глаза, то рот,  но всё лицо её видеть он не мог. 
     – Поклон тебе, Эрато.
     – Спасибо, художник.
     Ты хотел спросить у меня что-то, не так ли? Хотя я знаю твои сомнения, можешь не повторять.
     Дай-ка я сяду на эту ель.
     Красавица прибрала подол лучистого платья и, задорно смеясь, села на нижнюю ветвь, та и не шевельнулась.
     – Хороший день сегодня на земле. А у нас пасмурно, моросит. Борей распустился, пока Зевса нет. А хрыч старый опять пошёл по бабам. 
     Я буду качаться, ты – слушай.

     ***
 
     Стихотворение — это птица, чей скелет — мысль; плоть – это язык, ритм, метр, рифма, образ; чувство есть её крылья. Если чего-либо недостаёт, поэзии — нет: есть курица - тоже птица, а не летает.
     Автора забота: сплавить мысль с чувством. Он вправе повести за мыслью полагаясь на умение читателя приложить к ней своё знание, а другой может предложить чувство, рассчитывая на его силу пробудить (раз)мышление.
     Слово - Поэзии строительный камень: Язык, троп, ритм, рифма, размер, синтаксис – связующие. По мысли своей строит Поэт храм из этого материала. В этом деле ни слово, ни образ, ни рифма, ни ритм не могут быть слабыми или сильными, а такими только, которым Поэт мысль свою вверяет.
     Поэт перерывает недра смысла в поисках алмаза мысли; гранит мысль силой слова; и обращает в бриллиант формы и содержания.

     Боги наделяют художника способностью слышать симфонию философии мироздания. Всё, что есть в  ней, доступно его воображению; всё, что есть в его воображении, существует в мироздании. 
     Художник воплощает познанное в материал и передаёт людям. 
     Так родилось и пушкинское “Что в имени тебе моём…”.

     Теперь, прощай, мой милый.
     – Эрато, постой, Эрато, подожди. Сейчас, вот мой блокнот. Так, ещё немного…
     Вот. Что скажешь?

     Далёкому потомку

     И я ходил по этой же Земле.
     Других созвездий боль, но тех же свет страданий
     Вели к любви, где жизнь моя лишь половина дани:
     Любовь раздвоена и в смысле и в числе.

     По глупой доброте мной оживлённых знаний
     Я верил, что различия любви соединить
     Сумеет жизнь, но оказалась нить
     Груба и коротка для столь непрочной ткани.

     Пусть не нужны тебе судьбы моей уроки,
     Не стал я мастером при жизни-ремесле.

     Но заблуждения мои спрямят твои дороги, 
     Ведь сердце не от зла зажёг, бродя во мгле.

     За это и дала Любовь свои мне строки, 
     Чтобы ты знал: и я ходил по этой же земле.

     – Хочешь моего решения…Тогда знай – оно за Клио.
     У богини Истории, есть шкатулка, куда она собирает драгоценности человеческого труда. То, что в шкатулке, – времени неподвластно.

     Прощай, милейший. Пора.
     – Постой-постой, да погоди же…

     Литератор вздрогнул и открыл глаза. Что же, это выходит… Неужто приснил? Эк чертовски жалко. 

     ***