Глава 20 да, будет ли конец пыткам?

     Нужно было явиться в военкомат, который напоминал мне извещениями уже неоднократно, о том, что надо встать на воинский учет. Пошла в военкомат 
 с намерением сказать, что не приходила по причине отсутствия постоянного адреса дпя проживания. В отделе военкомата, куда я обратилась, сказали, что у них есть вариант, чтобы помочь мне с квартирой и пригласили своего сотрудника, у которого, якобы, есть свободная жилплощадь. Договорились: вечером, после работы сходить, посмотреть квартиру. Посмотрела. Дом большой, новый, чистый. Двор с садом обнесен высоким, глухим забором. В доме, в 3-х комнатах и на кухне, какая то неестественная аккуратность и чистота. Хозяин, он же работник военкомата, ведает секретным отделом. Мужчина лет 40-45-ти, стройный, подтянутый, опрятный. Но, какой-то манерный, как мне показалось. Мало сказать, что не красив (рыжий, конопатый, с редкими зубами), лишенный совершенно симпатии, с каким-то подъемом водил меня по всей квартире, как по музею, с удовольствием демонстрируя, по-видимому, творение своих рук. Далее он повел меня в цокольное помещение, где располагалась еще одна большая комната  с большой русской печкой. И все содержалось в безупречной чистоте. Такая же аккуратность и чистота были и в саду: ни сорняков, ни сора на дорожках. Аккуратная крона каких-то южных, плодовых деревьев, наверное, абрикосов, персиков и много плетущихся лоз винограда, а так же клумбы разнообразных роз. Красота и необычность, граничащая с фантастической странностью. Все загадочно, все туманно, но ведь обо всем и сразу не расспросишь, не узнаешь. Он водил меня по дому и по саду, говоря при этом: «Всем, что здесь есть, можете пользоваться, без всякого стеснения».
После мытарств, в поисках квартиры, когда, узнав, что я не одна, а с ребенком, хозяева сразу же отказывали в квартире, явно давая понять, что ребенок может что-то или сорвать, или помять в саду. Все услышанное теперь, казалось не реальным. Однако странность во всем увиденном и услышанном, сдерживало меня в том, чтобы сразу дать согласие на переезд. Я сказала: «Подумаю». Мне было не по себе от всего увиденного. Создалось впечатление, что хозяин страдает каким-то неврологическим заболеванием. О своем впечатлении о квартире и хозяине я рассказала на работе, своим сестричкам, которые старались, как могли, помочь мне. Через участковую, терапевтическую службу разузнали о личности хозяина, интересующего меня дома. Оказалось, этот человек, из бывших летчиков, служил в каких то войсках, связанных, видимо, с радиацией, и теперь, как списанный военнообязанный работал в военкомате. Более того, он ведает секретным отделом. Живет, сколько его знают, один, и для женщин, по сообщению участковой службы, не представляет никакой опасности. В общем, пришли к выводу, что мне можно идти к нему на квартиру. И мы с Аннушкой поселились у Ивана Андреевича, как звали нашего хозяина. Других вариантов просто не нашлось. Я выбрала, для нашей с Аннушкой кровати укромное место в небольшом закоутке – нише. В большой
проходной комнате поселиться отказалась, представив, что этот И.А. будет каждый раз проходить мимо нас через эту комнату.

    По утрам Иван Андреевич вставал рано, занимался в саду; что-то постригал, подметал дорожки. И когда мы с Аннушкой выходили из дома, он был уже в полном снаряжении и шел с нами, сопровождая нас почти до конца пути. Вначале я заводила Аннушку в садик, потом шла на работу. Каждое утро он срезал нам с Аннушкой розы, и так как я отказывалась их брать, он вручал их Аннушке, мол, подаришь воспитателям. Эти его утренние, ежедневные сопровождения были для меня крайне неприятны, но приходилось сдерживаться и терпеть эти выпады. Иногда мы с Аннушкой ходили в кино, на ранние сеансы. И тут он, как только улавливал такой момент, шел за нами следом, как пес.
Из Джезказгана пришло письмо от Евгении Макаровны Синьковой, матери Павла. Она часто присылала нам письма. На этот раз, она просила разрешения приехать к нам. Она похоронила мужа, который умер от рака, и теперь была одна и очень скучала, по ее словам по нас с Аннушкой. Пришлось сказать об этом Ивану Андреевичу. «Конечно же, пусть приезжает», – был его ответ. Евгения Макаровна тут же приехала. Здесь ей все понравилось, даже хотела купить здесь, в Джамбуле дом. Пока я находилась на работе, она ходила и искала дом, который можно было бы купить. С неделю пожила с нами и уехала. Подходящего варианта с домом не нашлось.

   Однажды к Ивану Андреевичу пришли в гости двое парней. Был то ли выходной, то ли праздник. На кухне суетились мужчины, я хотела с Аннушкой уйти из дома, погулять, так как неловко чувствовала себя в чужой компании. Иван Андреевич и парни стали настаивать присоединиться к ним. Пришлось уступить. Познакомились. Саша и Юра, симпатичные, молодые ребята. Раньше, оказывается, жили здесь, у Ивана Андреевича, потом перешли на другую квартиру, и теперь навещали его. Вот все, что мне стало пока известно, без подробностей. Впрочем, я ни о чем и не задумывалась и не расспрашивала. Понимая свое положение, единственной женщины в данной обстановке, я подключилась к хлопотам на кухне. Эти ребята стали наведываться к нашему хозяину по выходным дням. И как-то, когда при их посещении, мне снова пришлось составить им компанию по настойчивой просьбе мужчин и в первую очередь – хозяина, произошел странный инцидент. Все сидели за столом, пили чай. Иван Андреевич вышел во двор и почему-то долго не появлялся. Я встала из-за стола, чтобы налить кому-то из ребят чаю. Чайник стоял на электроплитке, на табурете, у окна. Был поздний вечер, за окном – тьма. Вдруг, в тот момент, когда я подошла к окну за чайником, в темном окне появился Иван Андреевич, с тряпкой в руке. Он как бы протирал окно. Это внезапное явление в темном окне человека, которого я не сразу узнала, страшно напугало меня, я дико заорала, а вошедший в комнату хозяин, объяснил свой поступок просто – решил протереть стекла в окне. Это чуть ли не ночью, при своих же гостях. Странное поведение Ивана Андреевича на этом не закончилось. Не могу сказать, что он назойливо докучался ко мне. Этого не было. Да и я готова была бы в любую минуту дать отпор. Но он стал устраивать какие-то «концерты». Однажды, забрав Аннушку из детсада, мы возвращались домой. Открыв тяжелую дверь калитки, я вздрогнула от испуга: наш хозяин стоял по стойке «смирно», вплотную прижавшись к воротам, у калитки. И начал, вдруг, допрос:
– Кто с вами шел, с кем разговаривала?
– Шли с Аннушкой вдвоем, и разговаривали с ней, а больше никого с нами не было.
– Нет, неправда. Я слышал, с вами кто-то шел еще.
– Я не хочу вам доказывать того, чего не было. И потом, что за допрос, Иван Андреевич? Ведь, снимая у вас квартиру, мы ни о каких условиях с вами не договаривались, кроме платы за квартиру. В конце концов, я свободный человек, могла бы с кем-то, и идти, и разговаривать, вас это не должно касаться. Я снимаю у вас уголок квартиры, плачу вам за это исправно. Так в чем дело?
Я напомнила ему и то, как по долгу он не отдавал мне письма, присланные мне, на мой новый адрес.
Тут я снова подумала о нездоровой голове нашего хозяина.
В следующий раз он разошелся еще пуще. Сказал, что видел и слышал мужские голоса в своем доме, обозвал меня. У него были явные галлюцинации. Он кричал, оскорбляя меня, ничего не желая слушать. И это было невмоготу. И в этот момент, будто по наитию, открылась калитка, во двор зашли ребята. Они увидели разошедшегося Ивана Андреевича, услышали его бредни и стали пытаться утихомирить его. Такие «концерты повторялись каждый день. И только теперь рассказали мне, что когда квартировали у него, он так же вначале всюду тенью ходил за ними: в кино, на танцы, в магазины, а потом стал так же устраивать им «концерты».
И по этой причине они ушли от него, а приходили в гости, потому что жалели его одинокого и странного. А мне сказали, что надо съезжать с квартиры, так как дальше будет хуже – испытано ими. Саша сказал, что поможет с переездом, надо только поискать квартиру. И снова начались поиски. Это было сложно. Оставаться у И. А. было страшно. Он стал приводить каких то подростков. Они спускались в комнату цокольного помещения и там с вечера и до глубокой ночи, устраивали какие то оргии: бренчали на гитаре, орали песни во все горло. Пыталась урезонить, напоминала, что у меня не может уснуть ребенок. Все бесполезно. Все явно делалось для того, чтоб досадить мне.
    Я вспомнила об одной старой женщине, которая как-то была у меня на приеме и намекнула о жилье. Узнав адрес, поехала к ней. Вера Александровна согласилась взять нас с Аннушкой на квартиру.
 попросив при этом помочь ей с топливом – привезти угля, как плату за квартиру. Саша взял на работе машину и перевез нас на новую квартиру, к Вере Александровне, а на следующий день привез ей и уголь. Сам разгрузил и перетаскал на место.
Саша и Юра, молодые ребята, оба из Оренбурга. Саша, окончив автодорожный техникум в своем городе, работал по направлению в Белорецке.
Проработав лишь несколько месяцев был забран в армию. Служил в Грузии. По возвращении из армии, поступил в Оренбургский сельскохозяйственный институт. Проучившись 3 года, забрал документы, приехали вместе с другом Юрой сюда, в Джамбул. Оба устроились на работу. Жили на квартире у Ивана Андреевича, а когда он «достал» их своими странностями, ушли на другую квартиру.