Вся книга на одной странице

Бинямин Азарьяев
ЩИТ И ПЕРО
МОСКВА
2024
УДК 82-1
ББК 84-5
А35
Азарьяев Б.
Щит и перо. Поэзия / Б. Азарьяев. — М., 2024. —
224 с.
ISBN 978-5-7164-1411-2
О чём эта книга? Эта книга стихотворений об истинном
желании сердца и разума призвать всех к взаимопонима-
нию, к отношению всех ко всем как к братьям и сестрам
не по роду семейному, а по роду человеческому, к отказу
от отчуждения между людьми, несмотря на все препоны
и преграды, встреченные автором от плохих и злых людей,
потому что были на жизненном пути и хорошие добрые
ведь люди.
Хорошие и добрые люди — это по настоящему счаст-
ливые люди даже если они терпят плохие времена, а пло-
хие, злые люди — это несчастные люди, даже если они
чувствуют себя счастливыми.
Пусть же плохие и злые люди станут хорошими и доб-
рыми и обретут истинное счастье как и все добрые на зем-
ле и тогда все на нашей Родине-планете будут одинаково
счастливы. И сама планета-родина станет счастливой.
И да будет так.
УДК 82-1
ББК 84-5
ISBN 978-5-7164-1411-2 © Азарьяев Б., 2024
А35
3
ОТ АВТОРА
Что такое поэзия? Укаждого может быть на это своё
мнение, схожее с мнениями других, сугубо индивидуаль-
ное или какое-то особенно отличительное и прогрессивное.
Я предлагаю мнение, что поэзия — это цветы человече-
ской душевности, квитэссенция человеческого духа, не же-
лающего смириться с серостью и обыденностью жизни,
боящегося, что сердце не выдержит этой серости и обы-
денности, жестокости и бездуховности, пресности и от-
чуждённости отношений между людьми. И поэтому по-
эзия-это и спасение, самоспасение человеческого духа,
средство не потерять истинное дыхание и истинный аро-
мат жизни, чтобы не погибнуть душе и духу, чтобы не дать
и телу уйти полностью в животное самоощущение, чтобы
не стать просто двуногим жвачным существом.
Конечно, как ни странно, лучшие стихотворения и про-
за рождаются не только от отрешённости от суеты и обы-
денности, но и от душевных переживаний из-за системных
неполадок всего уклада нашей цивилизации.Поэт чётко ви-
дит, что в человеке хорошо и что плохо, и чётко представ-
ляет себе, как можно было бы отделить в человеке плохое
от хорошего, но реалии системы взаимоотношений, для-
щиеся ещё от древней Ассирии и противопоставившего ей
себя древнего Рима, не дают шанса на освобождение до-
бра от связки со злом, не дают устроить такую реальность,
когда зло не нужно, неуместно.
Но в том то и чудо, что сама поэзия, хоть и рождает-
ся в этом неустроенном как следует мире, сама по себе
освобождена от зла, она добрая, душевная, и поэтому ге-
роически спасающая и спасительная.
4
***
Стихи-наития времён,
От прошлых век до век грядущих,
От тех, кто в землю погребён,
До всех, упорно вдаль идущих.
То в свете солнечном идём,
То ночи щупаем глазами,
И всё планета нам не дом,
А круглый и горячий камень.
Не он несёт нас — мы несём
Его за пазухой всё время,
Друг в друга кинуть чтоб потом!,-
Неужто наша жизнь нам бремя?!
Стихи-наития времён,
Помирят, может, на планете,
И тех, кто в землю погребён,
И тех, которые на свете.
5
ОДА
Возьму я щит, надену я доспехи,
Но в руки я возьму не меч — перо
Как животворящее добро,
Чтоб лишь оно увидело успехи.
Пока об щит свирепо биться будет
Тупых планетных козней зло,
Всё сделает, чтоб им не повезло
Оно, перо, на свете всё рассудит.
То уходя, то снова возникая
Как птица феникс, жизнь восстанет вновь,
Её надежда, вера и любовь
Пребудут вечно, жизни присягая!
Придёт пора — я скину прочь доспехи,
Лишь на щите останутся следы
Прошедшей в человечестве беды
Как память, как отметины, как вехи.
И на века надежда станет явью,
Любовь и вера воцарятся здесь!
И счастлив буду на земле я весь,
И потому я будущее славлю.
6
П АМЯТИ ТАГОРА
«…Всё стеснённое жаждет свободы и хочет простора,
А свобода ишет жилища и ждёт рубежа.»
Рабиндранат Тагор
Бродит призрак свободы извечно на этой планете;
Голограмма Вселенной, её не стеснённость и дух,
И пока только слово одно лишь — свобода — на свете
Заполняет не разум и сердце, а только наш слух.
Но мы даже и слову не дали жилища, не дали,
Произносим — пуская на ветер, гулять по полям и лесам,
Потому оно с примесью тихой тоски и печали
Не найдя ни жилья, ни судьбы, возвращается к нам.
И тогда возникает вопрос в безграничном просторе;-
А не мы ли свободы судьба и её рубежи?!
Иль не в наших сердцах разгораются красные зори,
И не в наших ли душах находит вместилище жизнь?!
Всё с тебя началось на планете, о слово, дружище!
И словами рыдает, кричит, ищет отклика стих;
Ведь свобода тогда лишь найдёт себе в мире жилище,
Если будем мы, люди, свободны в жилищах своих!
7
***
Холодной зимою, суровой метельной порой,
Я шёл по глубоким снегам над чужими следами,
Под курткою крылья свободы спеклись за спиной,
Но имя свободы твердил я всё время губами.
Громады домов равнодушно смотрели кругом
Глазницами окон так мертвенно-жутко-стеклянно,
И чудилось мне-будто каждый так холоден дом,
Хотя их котельные топят теплом постоянно.
Но я всё ходил и тепло, что внутри у меня,
От вида тотальной зимы бытия содрогалось;
— Ведь если исчезнет тепло-то найдёшь ли огня,
Когда всё, что хочет гореть, под пургой задувалось?!
Но я всё бродил по чужим, по чужим всё следам,
Чтоб след свой оставить — старался ступать где свободней,
Но след мой был в мире зимы безразличен снегам
Как будто мой след оставался в самой преисподней!
И было так мертвенно- жутко, но я за спиной
Лопатками чуть поводил, и задвигались крылья свободы,
И я усомнился, что сковано время зимой —
Ведь крылья свободы даются от целой природы!
Лишь надо ткань куртки прорвать и раскрыть их,
взмахнуть,
И сердцем горячим придать им и силы, и веры,
И вот ты взлетаешь, и будет полётный твой путь
Прекрасным, чудесным, свободным-свободным без меры!
8
ИИСУСУ ИЗ НАЗАРЕТА
Как ты ушёл-никто не смог
Ответа на вопрос найти;
Но без сомненья — Бог помог,
Тебе свой берег обрести.
Заветный берег твой, лишь твой,
Без грязных склок, без их причин,
— Чист, безупречен, как Элой!
— На берегу ведь ты один.
Мир пошлости угрюм и сир.
Тебя сгубивший день — в аду!
Увенчанный Голгофой мир
Живёт в негаданном бреду!
Всё те же гневные цари,
Всё та же воля для иуд
Свершать предательства свои!
Всё тот же пот за тот же труд!
Но брошено тобой зерно!
И из-под временных пластов
Конечно, прорастёт оно —
Заклад Всевышнего таков!
9
***
На той войне-на третьей мировой,
Душе земли начертан дальний путь —
Быть может в далях, под другой звездой,
Найдёт себе планету как-нибудь.
А мы же все, построившие Ад,
Узнаем силу ада до конца;
— Произойдёт последний листопад
На землю как на тело мертвеца!
Пожухнут листья прямо на лету,
Потухнет ландыш белоснежный вмиг,
И будет небу слышен на версту
Его предсмертный белоснежный крик!
10
***
В два мотора воет самолёт,
Нагоняя скуку и истому.
Я лечу как будто бы вперёд,
Но назад, назад к семье и дому.
Десять тысяч метров над землёй —
Впору со Всевышним пообщаться,
Только знаю-на вопрос любой
Он велит на землю возвращаться.
Такова планида и судьба
Нам, друзья, ниспосланная с неба,
Как не признавай в себе раба,
— Раб ты долга и кусочка хлеба.
Вот и всё-закончился полёт,
В небе мы бываем очень редко,
Я иду как будто бы вперёд,
И иду назад к далёким предкам.
11
***
Улетают грачи, прилетают грачи,
Не поймёшь-то ли днём, то ли в тёмной ночи,
Разрывая крылами небесную ткань,
Прилетают в искомую Тмутаракань.
Ну, а здесь, с поэтической ноткой души,
Я, уже пожилой, их встречаю в глуши,
И смотрю, как на кончиках сложенных крыл
Застывает полёта их яростный пыл.
Эти птицы проделали тягостный путь,
Чтоб к себе заглянуть, и ко мне заглянуть,
Мне бы крылья такие, заблудшему мне,
Чтоб себя отыскать на своей стороне.
12
***
Эта жизнь будто бег, часто напропалую,
Из ночей и из дней словно зебру рисую
На дороге пространства под воем ветров
От одних берегов до других берегов.
И заходится сердце от бега и ветра,
И дорога измерена не в километрах,
И как пули злодеев попутных слова,
Но бегу, извернувшись от пули едва.
Этот путь навсегда для меня неспокойный,
Этот бег сквозь преграды земные и войны,
Сквозь печаль об утрате надежды, любви,
Только веры страницы как крылья твои.
В них, на этих страницах, написаны строки,
И раскрытия тайн обозначены сроки,
Эти строки не тонут, в огне не горят,
О победах сквозь медные трубы кричат.
И не знаю хотя-добежать ли сумею,
Смею быть на земле, вопреки всему смею,
Смею в небо, в далёко направить свой взор,
На открытую тайну — на звёздный простор.
Эта жизнь, словно бег, часто напропалую,
Из ночей и из дней будто зебру рисую —
От одних берегов до других переход;
— Моя вера со мною под руку идёт.
13
***
Погоди, человек, иной раз не спеши,
В это время, когда мир давно уж не тот,
Стань храбрей, загляни в захолустья души,
Где беглянка — любовь ещё трудно живёт.
Она помнит первичную свежесть миров —
Их она согревала дыханьем своим,
Им являла она, не ища громких слов,
Очарованность сердца пред сердцем другим.
Сердце к сердцу тянулось, стараясь всегда,
И понять, и помочь, и не ранить ничуть,
И не думалось сердцу наверно тогда,
Что от сути уйдя, переменится путь.
Что любовь станет лишней, скорбя о былом,
И одежды её превратятся в тряпьё,
Одно сердце ударит в другое назло
Своим нижним концом как тупое копьё!
14
***
Плакучая ива, плакучая ива,
Так тихо ты плачешь над рябью речной,
И всё ничего бы, но ты горделива, —
Ты не отвечаешь что стало с тобой.
Стою у реки прямо рядом с тобою,
Спроси и меня ты — что стало со мной,
Что вместе с тобою грущу над водою,
Как ты, очарован текущей рекой.
Но ведь и я тоже, как ты, очень гордый,
И я промолчу, наблюдая, как вдаль,
Безмолвно речные уносятся воды,
И их безмятежность нарушить нам жаль.
И правильно — что мы исправим словами;
Безмолвно печали — всему вопреки
Пускай утекают с речными волнами,
Жалея, забравших их с нашей руки.
Мы не одиноки, встряхнись, дорогая,
Река пожалела нас вместе тобой.
Залётная чайка, стремглав пролетая,
Даруя нам бодрость — кричит над рекой.
15
***
Знаю внезапно нагрянет весна,
Как-то проснёшься — и вот оно, солнце!
Все миражи улетучатся сна
Через налитое солнцем оконце.
Все беззакония мучавших снов,
Сумерки ранние зимней планиды
Больше не будут изыскивать слов
В тоне тоскливо-глухой панихиды.
В шапочке красной, в нарядах шута,
Вечно живая шутиха — надежда
Снова разгонит угрюмости рта,
Не покорится ей только невежда.
Не покорится ей только глухой,
Или при жизни от жизни ушедший;
Я отворю тебе дверь, ангел мой,
В платье шута вместе с солнцем пришедший.
Под опахала весенних ветров
Я соберусь с тобой в степи мечтаний,
Где убивают сонмы страданий
Чистой водицы лишь пара глотков.
Чистой водицы лишь пара глотков
Вмиг заменяют все ценности жизни!
Здравствуй ну здравствуй весна, я готов,
Снова признать тебя милой Отчизной.
16
***
Я чувствую новых времён приближенье;
Неважно для них — жить будем, не будем,
Все наши надежды, всё наше движенье,
Всё будет как не было, просто забудем,
И новая мысль словно новое семя
На почву, пережевавшую вехи,
Падёт — и родится не новое время,
А новая тайна и в ней — лишь успехи.
Я жду тебя, о незнакомый глашатай,
Твой голос могучий разрушит устои,
Настанет чреватая пользой утрата,
Из пользы восстанут не новые Нои,
А новая эра и новые жизни
В которых лишь души святые пребудут;
Не будут желать они в мире Отчизны,
А новой Отчизною сами и будут!
17
***
Благородий всяких нет давно на свете;
Если вы у пули-дуры на примете
Мимо эта пуля нет, не пролетит;
Приведёт она вас в надлежащий вид.
Но зато любовь пройдёт мимо без привета,
И удача пропадёт на краю у света,
Обратиться к Боженьке жизнь принудит вас —
Будет спать он точно в этот важный час.
О, неблагодарная, госпожа разлука,
Только и встречаешься, входишь в дом без стука,
Между мной и счастьем верная ты мне,
Изменила б, что ль, хоть раз на стороне!
Благородий всяких нет давно на свете,
Если очень хочется — будьте на примете;
Вдруг обидится держава на судьбу за вас,
И тогда нагрянет ваш желанный час!
18
***
В гавани в покое корабли,
И матросы отдыхают тоже.
Солнца диск упал на край земли,
Прожигает горизонта кожу.
Город первые зажёг огни,
В небе фиолетовом сполохи,
Раздаются близко и вдали
Голоса и чьи то ахи, охи.
И блестит гранитный парапет,
Над водою тёмной возвышаясь;
Парочка-блондинка и брюнет
Смотрят вдаль, друг к другу прижимаясь.
Что они хотят увидеть там?
Ветер с моря трогает их лица.
Молодым и дерзким их чертам
Старость и во сне плохом не снится.
По отцовски улыбаюсь им,
«Добрый вечер» — слышим друг от друга;
Привечать взаимно так чужим
Это от Всевышнего наука.
Прохожу, иду на горизонт,
На котором солнце раскаталось;
Не бери, печаль, меня на понт!,
— Веселит меня заката алость.
19
***
Как это было в мире изначально
— Рожденье, жизнь, но не любовь и смерть,
Всё было по завету идеально;
— Чтоб яблоко греха срывать не сметь.
Но вот у каждой женщины извечно
Находится свой искуситель-змей,
И без присмотра Божьего, конечно,
На грех смог Еву подтолкнуть злодей.
Рожденье, жизнь — продумано ведь было
Как будто всё, чтобы успех иметь,
Но в дело Сатана засунул рыло,
И приключились и любовь, и смерть.
Всё в мире, всё не так как изначально,
Не только Ева — нынче и Адам
Срывает яблоко греха нахально,
И сам подносит к Евиным устам.
Но вот что странно — жизнь преобладает
Над смертью столько пройденных веков,
Что победит-никто пока не знает;
У Сатаны и Бога нету слов.
У Сатаны и Бога было дело;
И продолжается оно пока…;
Вот вырос мальчик, девочка созрела,…
В благословеньи поднята рука….
20
Уважаемый Юрий*
С некоторым запаздыванием отвечаю вам на ваше по-
слание. Желаю вам тоже в этом году всего наилучшего.
На ваше стихотворение решил я ответить также стихами,
думаю, что это более достойный ответ.
И ещё посылаю по совету Александра свои стихи для
прочтения, обсуждения, и, если возможно, для предостав-
ления к печати с вашей дружеской стороны в вашем мно-
гострадальном Калининграде.
Богатых в ресторанах видел много,
Катающих по нёбу языком
Как щупальцем крутого осьминога
Деликатесной пищи нежный ком.
Душою обволакивающих водку,
И чувствующим сердцем аж коньяк,
Нарзаном прополаскивающим глотку
Пред тем, как щупать девок так и сяк.
И это всё пришло к нам от пристрастий
Былых царей, похеривших народ;
И хочется им всем огромной власти —
Аж времени заткнуть немолчный рот.
Не сокрушайся, друг, под круговертью
Страстей, упавших на земную твердь;
Цари уходят, забранные смертью,
Народы храбро побеждают смерть.



    Этим  стихотворением  не  ставится  цель  кого-нибудь  задеть  в  язвительном  стиле  , а  ставится  цель призвать  освободиться  от   теней  прошлого ,идти  вперёд  к  просвещённому и  культурному  образу  жизни .
22
                ----------******------------

                ***


А что такое седина
Иль результат прошедших лет,
Иль жизнь, что выпита до дна,
Или на дне осадок бед?
А что стоит за сединой,
Те раны, что нанесены
Тебе, или другим тобой,
И памятью утверждены?
А что понять по седине,
Страданья всех прошедших лет,
Иль жизнь, прожитую вполне
Без всяких зол, без всяких бед?
И не понять нам никогда
Зачем бывает седина,
Затем, что прожиты года,
Иль просто быть она должна?
23


***
Быть может кто то думает что чувства
Как родники, что бьют из-под земли, и вот —
Вода сквозь тверди пробивает русло,
Становится рекой, и вот река течёт.
Нет всё не так, поверьте мне на слово,
На деле чувство как стакан с водой
Который мы хотим преподнести друг другу
Кому то одному и даже и по кругу,
И если же никто не выпьет, то готово
Забвение воде и иссушенье в зной,
А может кто-нибудь стакан столкнёт, и вот —
Вода разлита как разбиты чувства,
И каждый долгие года опять от Бога ждёт
Как новой жизни-божьего искусства
Нам даровать возможность источить
Из сердца чувств живых стакан воды всё тот же;
И снова жизнь как трепет бабочки — о Боже,
Зачем ты никогда не скажешь как нам быть?!
24


***
У каменной стены отцвёл репей,
Крапивы глянец припорошен пылью,
И замок за стеной, не знаю — чей,
Мне кажется какой то древней былью.
А рядом храм внезапно загудел,
Колокола раскачивая в башнях,
И день текущий Бога захотел
Всё также как и день вчерашний.
Звони, звонарь! Что ни было, звони,
Хоть не разбудишь ты притворно спящих;
С начала и до ныне во все дни
За чистоту и веру злобно мстящих.
Звони, звонарь, что ни было, звони,
Твой звон услада для бессонных в Боге!
Не дай, не дай уснуть им — ведь они
Идут, идут по правильной дороге.
Звони над днём — раскрыт он как цветок,
Что ароматы жизни источает,
И солнце через запад на восток
Надеждой неизменною летает!
25


***
С годами как лето желанней,
Как осень, зима холоднее,
Да мысли и думы пространней,
Да недругов козни смешнее.
Горячим конём мчит нас время,
Трясёт на своей колеснице,
А с возрастом скорость уж бремя-
Эх, вывалюсь вот вот на спицы!
Отбросит в кюветные травы,
В ковыльные степи, в пространства,
Где больше не будет лукавый
Уметь разрушать постоянства.
                ******

26
О судьба, ты ответ на любые вопросы!
Облегает твой стан платье ткани холщовой,
Ты велишь по ночам распрягать твои косы,
И твердишь, что и дальше жизнь будет суровой.
И когда неуёмное длинное время
Обвевает твой стан невозвратно и прочно,
Или время тебе, иль ты времени — бремя,
И суждение это уже не нарочно.
А когда же заря золотые рулады
Дорожающей жизни волшебно выводит,
Твои смутные очи глядят без пощады
Как кидает меня, как меня колобродит.
В этом бурном потоке с названием — вечность,
На лету находящим для бега пространства,
Из меня извлекающим и бесконечность,
И космический шарм своего постоянства.
Что для времени я — я подопытный кролик,
Вместо серца в котором трагедия фарса,
Я умру и воскресну от режущей боли
При ударе секиры кровавого Марса.
Даже в смерти есть жизнь, если смерть не желанна,
Если вымысел — промысел вечного Бога.
О судьба, даже бедная, ты осиянна
Щедро льющимся светом из окон Чертога!


27
***
В лесном краю, где все слова забыты —
Слова обычной нашей суеты,
Лишь ты и я, уста твои открыты,
Слова иные говоришь мне ты.
В лесном краю, где жизнь течёт неспешно,
Нет яблока греха, и нет греха совсем;
Есть яблоко, созревшее успешно,
И ешь его ты и я тоже ем.
Свет солнца, через чащу пробиваясь,
Ложится на пахучий наст лесной,
И кажется- собою уповаясь,
Сквозь этот наст мы проросли с тобой.
Как этот лес, не променявший время,
На череду сомнительных времён,
Не отторгнувший хоть одно бы семя
Из-под защиты вековечных крон.
Не верится, что вновь, оставив корни,
Вернёмся мы в наш будничный бедлам.
Хотя бы здесь ему мы непокорны,
Чтоб искренними оставаться нам.
Хотя бы здесь почувствовать истоки,
И трепетно в начала заглянуть;
Понять ошибки и извлечь уроки
Из стуков сердца, волновавших грудь.
28
Глаза твои так женственно красивы,
Слова твои так женственно звучат.
Под солнца золотые переливы
В душе расцвёл давнишний райский сад.
В лесном краю, где все слова забыты,
Слова обычной нашей суеты,
Лишь ты и я, сердца у нас открыты,
И сердце к сердцу прижимаешь ты.
29
***
Снова ниспадают косы у берёзы
Вид как у обратно выросшей мимозы,
У которой корни как бы ввысь уходят,
Не в земле, а в небе нужное находят.
Я и сам, землею выпестован вроде,
Закодирован совсем в непривычном коде;
Словно как от неба головой расту я,
Родину-планету вечно памятуя.
Ах земля ты наша, милая землица,
Как живому брату бойкая сестрица,
Но когда с небес своих упаду, конечно,
Будешь мне заботливой матерью навечно.
Снова ниспадают косы у берёзы,
Вид как у обратно выросшей мимозы,
У которой корни как бы ввысь уходят,
Не в земле, а в небе нужное находят.
30
***
Опять весна с теплом почти интимным
Моей щеки коснулась ветерком,
Душа поёт торжественные гимны
Всему, что расцветает за окном.
Лениво вылетает из квартиры
Оскомину набивший зимний дух,
И звук души многострадальной лиры
На пенье птиц настраивает слух.
Дома, асфальт, сады озолотила
Как златом руку, солнышком судьба,
И тайная, неведомая сила,
Выдавливает из меня раба.
Раба былой, навязанной мне жизни,
Раба былых, навязанных страстей.
И хочется весной иной Отчизны,
И добрых глаз неведомых людей.
31
***
Я вам скажу такую новь,
Земля такого не слыхала —
Пред тем, как кончилась любовь,
Надежда кончилась сначала.
И также оглашу я век
Сквозь гул сердечного накала —
Пред тем, как умер человек,
Надежда умерла сначала.
И в мире правда есть одна,
Она у горла комом встала —
Пред тем, как началась война,
Надежда первой жертвой стала.
Сквозь времени слоистых плит,
Опять родившись, мне на диво,
Надежда бабочкой сидит
На стрелке часовой пугливо.
Минутной стрелки вижу бег,
Как меч нависла на мгновенье —
Что выбрать — гибель иль побег?
И то и это — пораженье!
Лежу, бессонница, тоска,
Надежда умерла, как прежде
Пред тем, как горестно рука
Построит памятник надежде.
32
***
Что же делать в жизни, если,
Слов не выкинуть из песни,
Песнею такой была судьба;
Как сложилось-так сложилось,
Что теперь нам ныть про милость,
Мы простились у фонарного столба.
Разошлись вдвоём от света,
Две тропинки-та и эта,
Увели в ночную темень нас.
Две размолвки, две былинки,
От любви две половинки,
Разделили нераздельный час.
припев:
А снежинки падали прямо на следы,
Заметая тропки, будто две беды,
Две печали, уносили что с собою мы,
Заметало свежестью ветра и зимы.
Так случилось — две тропинки,
Одной стёжки половинки,
Обогнули словно шар земной;
И сошлись опять зимою —
Снова встретились с тобою
Мы под той же, под фонарною звездой.
Здравствуй-здравствуй, вот, случилось,
Встретились, скажи на милость,
Вновь расстаться иль остаться нам вдвоём?
33
Ну, пойдём с тобой, ей-богу,
Вместе на одну дорогу,
Шар земной с любовью обойдём.
припев:
А метель мела на тропках прямо на следы,
Разметая будто наши две беды,
Две печали наши, были что с собой,
Весело грустили белою зимой.
34
***
Отошли рождественские дни,
Новый год переступил черту,
Бывшие во множестве огни
Будто как погасли на лету.
Появились, словно светлячки,
Именно для рождества они,
Словно с человеческой руки
Пившие свой славный свет огни.
Потому и в памяти всегда
Эти дни как исповедь огней,
И внимают кротко города
Пересказам всё понявших дней.
Что воскрес воистину герой,
Смертью смерть поправший на века;
Рядом он с тобою и со мной,
Локоть рядом и его рука!
35
***
Я напишу на ватмане тумана
Портрет любви, с туманом чтоб исчез,
Как и всегда, путём самообмана
Иду я в жизнь как в тёмный лес.
Зачем вы, ангелы, кучкуетесь на небе,
Кого храните там, скажите мне?
Любовь ведь тоже думает о хлебе,
Ползая с кровью на земле.
Обрежьте вы и выбросите крылья,
И помесите глину на земле,
И ваша помощь станет людям былью,
И будет светочем во мгле.
Туман ползёт и ангелов не видно,
Глаза страшатся, мужество ведёт;
Любовь нашёл я в позе незавидной,
Богатому смотрящей в рот.
Я понял — участь назвалась любовью,
Толкнулось сердце и стеснило грудь;
Два слова на земле пишу я кровью
Всего два слова — помни и забудь!
36
***
Свет и тени лежат на бокале,
Свет и тени лежат на столе,
Свет и тени в праздничном зале
Утонувшем с огнями во мгле.
Но когда загремевшим оркестром,
Побудило людяй заплясать,
Свет-единственный в мире маэстро,
Стал тенями по залу играть.
Было в этой игре упоенье
В осознаньи себя самого,
Вызов ночи — которой терпенье,
Было старше и крепче его.
Но когда ночь прошла, и пронзило
Неба край восходящим огнём,
Светом свет на миру поглотило;
Солнце встало с большим торжеством!
И на миги, в разгаре расцвета,
Царства света — вдруг поняли мы:
Тень не есть порождение света,
А дитя ухитрившейся тьмы!
37
***
В полутёмной гостиной мой взор
Всё блуждает туда и сюда,
Я сижу, а напротив в упор
Бело-тёмные полосы штор
Словно дней и ночей череда.
Ходят ходики мерно в ночи,
Тик и так-мол, ещё одна ночь,
Как одна из весомых причин,
Перебрав ворох бед и кручин,
Спать пойти, всё отбросивши прочь.
Только память не может уснуть,
Хочет, словно невиданный маг,
Время прошлое вспять повернуть,
И начав снова жизненный путь,
Жизнь прожить не как прожил, не так.
Ходят ходики мерно в ночи;
Каждый «тик», каждый «так» — словно гвоздь
В крышку гроба, в котором молчит,
Кто оставил от дома ключи,
Словно бывший в гостинице гость.
38
***
Находит ли слово, что брошено, дно?
А может ли птица желать не летать?
А может ли то, что тебе суждено,
Себя на дороге к тебе потерять?
Как дерево, жаждая воду, кричит?
Как стонет, когда её топчут, трава?
Как чёрствый, бесчувственный делает вид,
Что тронут он, чьи то услышав слова?
Как много на свете загадок, и как
На эти загадки ответы найти?
Как можно, когда на земле всё не так,
Как нужно, сквозь это — не так-не пройти?
39
***
Я еврей, я в изгнаньи. Смущаю умы.
Я живу на границе у света и тьмы,
Потому ударяют меня с двух сторон
То безмолвие ночи, то солнечный звон.
Я еврей, я в изгнаньи, всё время в пути,
Неизвестно — как много осталось пройти,
Но граница меж светом и тьмою вечна,
Суждена, как выходит, мне эта длина!
Между счастием дня, между страхами тьмы,
Я всё время в пути, я смущаю умы,
В изголовьи моём, между небом и мной,
Божье слово даёт мне надёжный покой.
40
***
В ночи, при пламени свечи,
Терзайся в мыслях и молчи;
Быть может, за фасадом света,
Проступят призрак или тень,
Иль слово позднего привета,
Минувшее твой бывший день.
В ночи, при пламени свечи,
Быть может, вывесит ключи,
Ключи от рая или ада,
Тот, кто внимательно глядит
С восхода солнца до заката
На мрачный жизни колорит.
В ночи, при пламени свечи,
В те двери мысленно стучи,
В те двери, что всегда закрыты;
А вдруг откроются они!?
Всё мысленно, слова забыты, —
Начни осмысленные дни!
41
***
Вечность как второе солнце,
Только солнце для вселенной,
Человечья жизнь — оконце
В доме, где сквозит геенной.
Человечья жизнь — граница
Меж геенной и вселенной,
Тут не важно помнить лица —
Но одно лицо — нетленно….
Человечья жизнь — лишь средство
Оправдать дорогу света,
Оправдать своё соседство
С обиталищем ответа.
Нет несчастья — есть дилемма,
Как стерпеть, как не сорваться,
Чтоб придуманная тема
Вечною могла остаться.
42
***
На острове жизни гляжу я в небесные дали,
От берега до горизонта — всё дальше и дальше
На тысячи волн раздробилося море печали,
Где бесы с усмешкой пускают кораблики фальши.
Ты прав был, поэт, что жизнь изначально трагична;
Одни поедают других и хищнеют с потомством,
И мысль об ином поведеньи для них неприлична,
Не воздухом дышат они, а одним вероломством.
И море печали на сушу беды наступает,
И ветер как будто притих и юлит у порога,
Жилья моего незакрытую дверь донимает,
Как будто закончилась вечная ветра дорога!
На острове жизни не речи, а будто бы рыки;
Те лица, что будут, описывать и не пристало!
От моря печали неисчислимые блики;
Над морем печали далёкое солнце восстало!
43
***
Мой день, мой день, твои часы,
Как розы лепестки опали,
Кому понять твоей красы,
Когда в миру твой цвет в опале!
И вечен жизни чернозём
Людских тревог, событий, судеб,
По разному цветут на нём
День каждый, расцветая, люди.
И вот, на чернозёме том,
Как чьё — то злостное прозренье,
Вновь чёрной розы тихий гром
По чёрному ударил зренье.
Сомкнулись веки как века,
Вобравшие потоки горя,
И встала вкопанно строка
Как путник перед кромкой моря.
44
***
Неумолкающий прибой,
В тебе такая одержимость;
Ты бьёшься с вечною мольбой
Об берега неумолимость.
Иль хочешь, море, что сказать,
Иль тайной полнишься какою,
Иль хочешь берегом ты стать,
Иль хочешь, чтоб он стал тобою?
Летают чайки над тобой,
И плачут облака дождями;
И схож судьбой с твоей судьбой,
К тебе пришёл я со словами.
О море, этот мир такой,
В нём всё соседствует друг с другом;
Вода с огнём, шум с тишиной,
И круглый камень с острым плугом..
И всё касается всего,
И друг об друга вечно бьётся;
Бывает всё — но что с того, —
Самим собой всё остаётся.
Но ты не хочешь слышать слов;
Волна солёная несётся!
Неумолимость берегов
Неумолимо остаётся!
45
***
Осенние страсти — пора листопада,
Закат и над ним облака как дымы,
И тихий покой присмиревшего сада
В предверьи грядущей холодной зимы.
На белой скамейке упавшие листья,
Как будто присели, за лето устав;
Один я — ни споров, ни бьющихся истин,
Блаженно мои отдыхают уста.
На яблоне редкие яблони рдеют,
Сливовое деревце голо совсем,
Я чувствую — ветви его холодеют,
И в них холодеет наш летний Эдем.
По травам желтеющим мягко ступаю,
Как будто ковёр под ногами лежит.
Теряю мгновенья, и снова желаю
И эти мгновенья, и вечера вид!
46
***
Синагога, синагога,
Словно книга на чужбине,
Ты хранительница наша
Нами пройденных времён.
И в заглавьи этой «книги»,
От начала и доныне,
Храм-наш клич и зов бессменный,
И из сердца вечный стон.
Синагога, синагога,
Словно судно в океане,
Ты плыла сквозь бури, смерчи,
Ты держалась, как могла.
Мир тонул в крови, бывало,
Мир тонул не раз в обмане;
Ты спасалась и спасала,
Затеряться не дала.
Синагога, синагога,
Как мудрец под шапкой башни,
Чинно ты читаешь тору
В неподкупный чтенья час!
Мудрым словом утешаешь
Неудачный день вчерашний,
И зовёшь с улыбкой мудрой
В наше будущее нас!
47
***
Опять бегут вечерние часы,
И сумерки как думают о чём то,
И кажется, что ставят на весы
Всё то, что может рассказать о ком то.
И ветер остановит быстрый бег,
Когда решенье примется в высотах…,
И только пчёлы там, где их ночлег,
Останутся чисты в прозрачных сотах.
И только розы будут трепетать,
Шипами бесполезно угрожая,
Перед рукой, привыкшей обрывать,
И лепестки, и запах, забирая.
Не говори мне, сердце, ни о чём,
Тугие переборки напрягая,
Пусть катится он, жизни снежный ком,
Безжалостно в пути всё подминая!
Пускай закроются пути — есть путь,
Стремящийся безудержно к высотам,
Где не скрывают, не сжимают суть
В мелодии, расставленной по нотам.
Не говори мне, сердце, ни о чём,
Но с каждым стуком думай о надежде,
Когда он катит жизни снежный ком,
И все мы в нём раздавлены, как прежде.
48
Где выход, где — кто может нам сказать?
Столетья спрессовались в этот вечер!
Незримый вождь, держа былую стать,
Вы слышите — сзывает нас на вече!
И пусть, качнувшись, встанут вдруг весов
Две чаши супротив друг друга верно,
Но всё равно нам ясно и без слов
То, что на них, совсем неравномерно!
Нет равной меры в мире ничему,
Но мы привыкли, чтоб сходились чаши;
И чокаются рюмки ко всему,
И губы шелестят — вы наши, наши.
Так почему в вечерние часы
Пространство будто думает о чём то?..
И кажется, что ставят на весы,
Всё то, что может рассказать о ком то.
49
***
Там, где ноги мои оторвались от крыльца,
Остались призраки моих ног,
Глаза мои смотрят вперёд, а голова назад,
Окна отчего дома кричат,
И стены сквозь все расстоянья зовут!
Уйти, оторвавшись от родного гнезда,—
Какой это тяжкий труд!
50
***
Мой взгляд задержался на трёх свечах
Как мир когда то на трёх китах,
И новым миром как будто я стал
Затем, что от старого мира устал!
Представил — на пламени этих трёх свеч,
Как мир на китах, мне придётся возлечь,
И в пламени свеч отражённый во тьме
Как прежде, пребуду в своём же уме.
51
***
Сегодня хочется грустить,
И встретиться опять с печалью,
Я медленно теряю нить
С прошедшей жизнью, ставшей далью.
У русла высохшей реки
Былых взаимных отношений
Разрушенных мостов куски
В плену своих исчезновений.
Ни звуков прежних, ни следов,
Не сохраняют нам руины;
Над омертвелостью годов
Зов жизни выпрямляет спины.
Но как жестоко нас трясёт
От времени тяжёлой мощи;
И несмотря на этот гнёт
Нам жить становится всё проще.
Нас оставляют все мечты,
Нас покидают все дерзанья,
Уже последние следы
Как поцелуи для прощанья.
И детский лепет как цветы,
Подростков говор как намёки,
Что у твоей былой мечты
Другой свой час, другие сроки.
52
***
И жизнь, — была иль не была,
Уже неважно мне, неважно;
Вот только память расцвела,
Живёт и борется отважно.
Пеняет, плачет и кричит,
Перебирая всё былое,
Врагов торжественнейший вид
Никак ей не даёт покоя.
О память, мне не привыкать.
Утешусь истиной такою —
Когда придётся умирать,
Мои враги умрут со мною!
Сегодня в грусти я большой;
Я потихоньку забываю
Произошедшее со мной…,
Я исчезаю, исчезаю….
53
***
О чём твои думы, молчунья трава,
О счастье от солнца, о прелести ветра,
И ты, как и я, верно, дышишь едва,
Как вспомнишь о мимолётности лета?
О чём поют птицы, вовсю вереща,
О счастье их птичьем — в жизнь птичью длиною?
О том, что не примет их птичья душа,
Всего, что предложено нам Сатаною?!
А что можно вычесть по лицам людским,
Гуляющим по лесу, тихим и кротким,
О болях, всегда досаждающим им,
О трепете сердца над счастьем коротким?
54
***
Вельможи пододвинули друг к дружке чинно кресла,
И речи подверганья сомненьям потекли;
Всё сущее испачкалось в словесной их пыли,
Низвергнутых богов божественность исчезла,
И запах естества исчез с лица земли!
О, эти господа! Роятся, словно пчёлы,
На клумбах естества всех мыслимых цветов;
Хоть, в шутку, мёд бы был, хоть опыленье, что ли?
Одно лишь достаётся нам от них, не боле, —
На бархате ковров печать их каблуков!
55
***
Весь день в ветвях раскидистого дуба
Голубка ворковала непрестанно,
Но всё одна и выглядела глупо
Картина дня и было это странно.
Весь день в садочке лез я вон из кожи,
Трудился, но и думал непрестанно:
Никто калитку и не потревожил —
Ведь не один я, что, конечно, странно.
Пошёл бродить по городу под вечер;
И столько одиноких беспрестанно
Имели, мимо проходя, не встречи,
А расставанья — это было странно!
Я всё бродил, и ночью, под луною,
Задумался о стране желанной,
Средь стольких стран оставшейся страною
Такою одинокой — очень странно!
И понял я что страх владеет всеми,
Быть смелыми на дружбу постоянно;
Неужто трусость — корень теоремы
В задачах жизни? — Без сомненья странно!
56
***
Год теснит ушедшие года,
И теснится перед годом новым,
Медленно подходят холода;
Чувствую себя я не готовым.
Не готовым к стуже и снегам,
Ледяным, намёрзшимся торосам,
Тучами закрытым небесам,
Вечно беспокоящим вопросам.
Сколько можно дальше выживать
Без любви, без дружеской опеки,
И стараться много не страдать,
Думая всерьёз о человеке?
Нет ответа — значит, жизни нет!
Есть всего лишь только голограмма
Чьих то возвеличенных побед
На размер небесного экрана.
Крутится в полёте шар земной,
Под ноги настырно набегая;
Хошь-не хошь — давай, шагай родной,
И не думай, не гадай до мая!
57
***
На пустынных, глухих переулочках ночи,
Мне ветер бессонницы спать не даёт,
А время всё длиньше, а жизнь всё короче,
А время прошедшее сердце гнетёт.
Гнетёт Сатаны торжествующим смехом,
Присутствием кротким и скорбным Творца,
Грехов человечества памятью-эхом,
Сгоняющим краску с живого лица.
Я слышу, как стонет и ноет планета,
Как в жерлах вулканов кипит её гнев,
Деяний людских неестественность эта
Её естество убивает извне!
Ведь люди, мы, люди, — её продолженье,
А если точнее — планеты лицо!
И перед космоса вечным терпеньем
Ей больно смотреться большим подлецом!
А время всё дальше, а жизнь всё короче,
А люди как малые дети темнят,
И в замысел Бога, что верен и точен,
Опять свои дикие беды внедрят!
58
***
Как в Москве собаки ночью брешут!
Заливаются наперебой!
Зазря, что ли, правду-матку «режут»
О Москве как о деревне пребольшой.
И о чём они так громко лают,
Скверы все загадивши дерьмом,
Может быть друг друга поздравляют,
Что Москва им просто райский дом.
Что в Москве собачек уважают
Некоторые больше, чем людей,
Как детей любимых, их ласкают,
А друг друга гонят от дверей!
Одеваюсь, выхожу — не спится!
И в тревожной бытности моей
Наяву другой мне город снится,
Город чистых, «без собак», людей!
59
***
Когда полукруг завершает планета,
И ночь убирает цепкие руки,
Как сладок, так сладок ты, о час рассвета,
Как встреча влюблённых двух после разлуки.
Незыблемо, прочно ложится на листья
Свет солнца желанный, упругий, горячий,
Как сказочный ветер на лица ложится,
И зрячим становится даже незрячий!
60
***
Кто долго к цели шёл — тот может не дойти,
Быть может, цель сама не стоит на месте,
И разве можно хоть одно зерно найти
В раскисшем и перебродившем тесте!
61
***
Я присел перед белым листом
Точно как перед трудной дорогой;
Белый лист говорил ни о чём,
Порождённый каким-то небогом.
Но когда прочертило строкой
Лист, как небо полётом ракеты,
Понял — путь начинается мой
Как до дальней звезды, до победы.
И на этом пути, как всегда,
От уже еле видного детства,
Весь багаж мой — мои все года,
То ли знак, то ли признак наследства.
Что же, собственно, не привыкать,
Мне в пути к постоянству иллюзий,
И корабль в пути, так сказать,
С иллюзорностью в вечном союзе.
Я присел перед чистым листом
Точно как перед трудной дорогой,
Вот закончу писать, и потом
Выйду в путь, что предписан от Бога.
62
***
Поднимем же бокалы, полные вина,
И выпьем за здоровье молодых до дна!
Пусть счастье, как налитое вино,
В бокале жизни не обнажит вам дно!
63
***
Мука замешана и готово тесто,
Пусть будут счастливы жених и невеста,
Пусть будет постоянно сладок хлеб,
В жилище вашем заимевший место!
64
***
Что делать, коль мужчине,
С женой и без жены,
Нужна всегда «богиня»
Его мужской страны!
Он ходит в лето, в осень,
И в зиму, и в весну,
И ищет, ждёт и просит
Желанную одну.
В стране мужской, суровой,
Он сам себе король!
Но только, право слово,
Он без богини ноль!
О женщина удачи!
Когда ты рядом есть,
В мужчине всё иначе,
В нём подвигов не счесть!
Кровь будоражит жилы,
Во имя, в честь её!
Разбуженные силы
Меняют бытиё!
Такая вот накладка
С мужьями есть у жён;
Желаю жизни гладкой
Я вам со всех сторон!
65
***
Нет голоса у звёзд, но я их слышу,
Нет дна у темноты — я вижу дно,
Поверьте, вижу — светлое оно!
Творец нам сотворил такую крышу.
Нам надо вытерпеть века позора,
Пройти через туннель невзгод и бед,
И как награда всем нам — нашим взорам
Сквозь темноту предстанет этот свет!
66
***
Душа не камень, что лежит себе, лежит,
Когда невмочь ей — миг, и встрепенётся,
И над равнинами, лесами полетит;
Авось к чему да где-нибудь приткнётся.
Опять пройдя сквозь явь и миражи,
Над окоёмом по всему по кругу,
Приткнулася к гадалке — мол, скажи,
Как на духу да лучшему бы другу.
Какого роду-племени вся моя судьба,
Когда, быть не желая господином,
Под страхом смерти доли не приму раба,
Не испугаюсь перед исполином!
Гадалки вскинулись испуганно глаза,
Лежать остались карты колодою:
— Да про тебя, скажу, и погадать нельзя!
Тебя нет в картах, что ты, Бог с тобою.
Коль если человек не господин, не раб,
Хоть слаб, но сильных не боится зримо,
То значит этот человек не слаб,
Но мощь его сейчас неприменима.
Душа не камень, что лежит себе, лежит,
Когда невмочь ей — миг и встрепенётся,
И над землёю, над планетой полетит;
Авось да где-то ко двору придётся.
67
***
Так долго длилась ты, зима,
Ты виновата, виновата,
Что потускнели так дома,
Такие яркие когда то.
Ты долго длился снегопад
Ты разве прав, скажи на милость,
Что много месяцев подряд
Земля как саваном затмилась.
Дышали паром долго мы,
И безотчётно холодели,
Прося пощады у зимы,
На солнце низкое смотрели.
И были скользкими пути,
И было это долго очень,
Мы так старались все прийти
Домой, к теплу, успев до ночи.
Но если получалось так,
Что мы никак не успевали,
Мы сердца огненный очаг
Тебе, зима, предоставляли.
И долго грелась ты, зима,
У очагов сердец, и стала
Такою тёплою сама,
Что быть зимой совсем устала.
68
И нас пронзило вдруг весной,
И ты в другом явилась свете,
Но не простились мы с тобой,
Ты на примете, на примете.
69
***
В дыхании осеннем, смешивая холод,
Последнее тепло пощадою полно,
И с каждым ветерком мир снова будто молод;
Хотя он был и есть уже давным давно.
И с каждою волной неистовой морскою
Как призывал поэт — душою обновись!
От власти плоти отрекись и стань собою;
Ведь ждёт тебя твоя космическая высь!
Там, в гулких небесах, где эхом голос Бога
Давным давно разносится и нет ему преград,
Прозревшему протянута лунная дорога,
В конце дороги той воздушный водопад.
Он будет течь всегда, он ведь не иссякаем,
Но требует от нас ответной чистоты.
Пусть этот мир не стал ни адом и ни раем,
Освободись от сказок — стань свободным ты!
70
***
Дорога уходит в крутой поворот,
Автобус стремится в кривое пике,
И выпрямляется, скорость берёт,
Послушный водителя властной руке.
И в окнах, загадочен и многолик,
Таинственно город пленяет твой взор,
И ты, как автобус к дороге, приник
К нему и вникаешь в его разговор.
Вникаешь, глядишь — в панораме стекла
Так светел асфальтовый путь и так чист,
Какой бы на нём ни творился бедлам —
В начале он как неисписанный лист.
Как много измарано этих листов,
Как много не так начерталось на них,
Как много привыкших к тебе городов,
А чтоб ты привык к ним — не стало таких!
Зачем, почему? — нет ответа, и вот
Автобус стремится в кривое пике
Опять на возникший в пути поворот;
И поручень сжат в моей правой руке.
71
***
Снова день приходит голышом —
Требует одеть его в одежды,
Сшитых человеческим трудом
Из холста под маркою надежды.
Милый ты наш день,
Солнышком дарован,
Нам совсем не лень
Шить одежды снова.
Требует он новые дома,
Новые мосты, пути-дороги,
Для хлебов большие закрома,
Храмов поднебесные чертоги.
Милый ты наш день,
Солнышком дарован,
Нам совсем не лень
Строить больше снова.
Требует прекрасных книг тома,
И любви разливистые реки,
Чтоб душевной стала жизнь сама
Беспредельно в каждом человеке.
Милый ты наш день,
Солнышком дарован,
Нам совсем не лень
Постараться снова.
72
Снова день уходит, приодет,
По дорогам в стройные чертоги,
Где на стенах отпечатки лет
Говорят ему о нашем многом.
Милый ты наш день,
Солнышком дарован,
Нам совсем не лень
Повстречаться снова.
73
***
Дождик апрельский опять моросит,
Голуби мокнут на крыше;
С пятой этажности благостный вид-
Крыши и небо лишь выше.
Небо же-сочная серая — синь,
Маленький город под нею,
Колокол шлёт в небеса свои — дзинь!!!,
Вечною волей своею.
Чувствую я, как пульсирует звон,
Ходит по небу волнами,
Трогает нежно мембраны окон
Перед моими глазами.
Вот и смотрю я на небо, смотрю,
Знаю — оно неизменно
Завтра как знамя раскроет зарю,
В путь позовёт непременно.
74
***
Опять звучат хрустальные слова,
И тут же разбиваются со звоном,
И сердце, замирая, чуть едва
Стучит, и каждый стук исходит стоном.
Но тот, кто говорит, не слышит он
Ни стона сердца, ни твоих раздумий,
Он думает, что целый мир спасён
Его словами на скамейках Думы.
Всё тот же Рим! Всё те же словеса!
Как времени не прошло и капли!
И ложь творит всё те же чудеса,
Когда толкает нас на те же грабли.
Идём и — бац!, идём и — бац!, — по лбам,
И с каждым разом наши лбы в ударе!
Не предлагали вроде водки нам,
Но все от слов в дурманящем угаре!
Ай — да, оратор, ай, да молодец,
Закрыл глаза и чешет что есть духу;
Когда же Бог проснётся, наконец,
И даст тебе как следует по уху!
75
***
Временами смотрю я в небесную высь;
Только что журавли в небесах пронеслись,
Друг за другом стремясь, пролетели они,
Как и жизни моей пролетевшие дни.
Журавлиный полёт — это жизни полет,
Видно знают они где намазан им мёд,
Я не думал про мёд, но и горечи вкус
Не хотел намотать на пробившийся ус.
Не хотел, но пришлось — недовольные дни
Пролетели безмолвно — и где же они? —
Может в розах, которых ласкает мой взор,
Может в птицах, вкушающих неба простор,
Может в песнях, которых звучать я прошу,
Может в книгах, которыми с детства дышу,
Может да, может нет, но смотрю сквозь века —
Вижу чистые реки и их берега,
И на тех берегах мои дни-журавли
Обновились водой обновлённой земли!
76
***
Проходят дни, и годы, и века,
И бесконечно безутешно сердце;
Где царство то, чтоб трепетно рука
Открыла бы его резное дверце?!
Где царство то, где счастьем все больны,
И потому, как никогда, здоровы,
Где братству поклоняются сыны,
И дочери в согласьи жить готовы.
Где это царство любящих сердец,
Чтоб сердце к ним уверенно пристало,
Вздохнуло с облегченьем, наконец,
И вечности теченье оправдало.
Где эти дни, когда они придут?
Вопрос течёт, как речка от истока,
Из глаз моих над речкою текут
Мужские слёзы горького Востока.
Ах! — Эту горечь не стерпел и Бог,
И растворился в сущности Вселенной!
Придёт ли время, чтоб сказать кто мог —
Душа предстала истиной нетленной!
77
***
На закате стая голубей
Разлеталась, делая кульбиты,
И закат нисходит веселей,
Гасятся хотя его софиты.
Вдруг уходят голуби в пике,
Извернутся, и наверх всей стаей,
Но закат всё меньше вдалеке,
Под напором тьмы вечерней тает.
Поглядишь, а стаи нет уже;
Чувствуешь — ночной покой нисходит
В комнаты на пятом этаже,
Где о дне ушедшем память бродит.
И ложусь я скромно на кровать,
Чувствуя, что грустно в изголовьи
Память как заботливая мать
Надо мной печально хмурит брови.
Тяжко ей — не всё сбылось в пути…,
Что не смог, да и мои ошибки…;
Это всё пришлось ей обрести
Вместо ободряющей улыбки.
Не печалься, память, не грусти,
Я смогу, я всё смогу — поверь мне!
Пусть лежу я, но я весь в пути
К жизни той, где время милосердней!
78
***
Близость моря свежим ветром напитало всю округу,
Чайки криком отвечают моим мыслям и друг другу,
Город пашни словно крылья по бокам своим расправил,
И гуляет в воскресенье вдоль реки с названьем Траве.
И я вышел прогуляться — уж семнадцать лет гуляю,
И вокруг живых встречая, тех, кто жили здесь, встречаю,
В свете солнца, в серых тучах, меж ветвей
больших деревьев,
Вижу призрачные тени вопрошающих евреев.
Почему и как случилось — что случилось здесь когда то,
По какой причине было в чём то племя виновато?
Ах любимые, родные, — есть одна лишь тут причина,
В том, что Родина теряет отпуская в дали сына.
79
***
Снова судьба уводит
Твердь под ногами в ночь,
Кружит и хороводит,
Но не желает помочь.
Не исправляет сферы
Жизни кривых зеркал,
В которых улыбка веры
Волчий встречает оскал.
Ах ты, судьба, судьбина,
Что опять звёзды сулят?
Стала родною чужбина,
Родиной — маленький сад.
В этом саду энотеры
К ночи опять расцвели;
Чую — наполнены сферы
Жизненной силой земли.
80
***
Коль жизнь не так прошла, то исправленья нет,
На камне прошлого ты отпечатал след,
А будущее в ожиданьях только снится —
Насколько ждёшь его настолько и продлится.
81
***
Вот, запряжены сотни коней вороных,
В этом чуде с названьем — авто!
Нажимаю на газ я, даю им поддых —
Всё, меня не догонит никто!
Эх вы кони мои, из огня и металла,
Красногривая, буйная рать!
Раскатало меня, раскатало,
Остановки уже не видать!
И уходит дорога и подходит она,
И мне кажется — вечен мой путь!
А у вечности нету ни верха, ни дна,
Значит, тут уже не отдохнуть!
Ну и пусть, не хочу отдыхать, не хочу,
Жму на газ, мои кони ревут!
И уже я не еду, уже я лечу,
В раскидавшийся звёздный салют!
82
***
Я слышу как звёзды играют в ночных небесах
Симфонию светлой жизни и жаркого сердца,
Она светится в моих глазах и дрожит на губах,
Она раздаётся в немыслимых, только для разума, герцах.
Она заполняет ею вены далёких миров,
И мыщцы незримых планет сжимаются в сладкой истоме;
А я на далёкой планете — Земля — стою молча без слов,
Как будто в каюте вселенского судна — в маленьком доме.
И чувствую — волны вселенной плещутся у бортов,
Волны, в которых разлита симфония эта,
Она заполняет собою сути вселенских основ
Эта симфония, эта мелодия света!
83
***
И солнечным лучом и сердцем ты согрета,
Земля обетованная — моя планета!
И если кто оспорить хочет право здесь моё,
То против слова Божьего все они — жульё!
Они придумывают право для себя любимых,
Корыстью, жадностью и злобой по земле гонимых,
И бесконечной глупостью они обагрены
Как кровью от своей извечно-проклятой войны!
Пускай, пускай, мы не боимся, мы всегда свободны
Решить взять в руки меч и щит, мы для боя годны!
Как годны мы для созиданья, для любви и жизни,
Для чести, права и свободы, для своей Отчизны!
84
***
В тёплом месяце апреле
Расцветающей весной
С новым духом в старом теле
Бодренько иду тропой.
В лес, где всё в перерожденьи
Обретает новый дух!
Окунусь я в птичье пенье,
Чтоб почувствовать на слух
Скорость ветра, громкость звука,
Сердца вторящий припев,
Бубен солнечного круга
Бьющий в стойбища дерев!
Бьющий в сердце, в плоть и душу,
Теребящий вдрызг глаза;
Ритм его я не нарушу —
Невозможно, и нельзя!
85
***
Прозрачные, лёгкие слёзы,
Погибшие дети души,
Как плата за веру и грёзы
Падут, нас самих сокрушив,
Когда мы надеемся странно,
Что можно не силой меча,
А речью какой то пространной
В народ воротить палача.
Пусть можно от крови отмыться
Волшебной земною водой,
Но будут погибшие злиться,
Времён нарушая покой.
И будет всегда безутешно
Начало времён — ведь оно
Никак не могло быть безгрешно;
Но нас утешает одно —
Что движимы силой исходов
Из рабства, из желчного зла,
Мы станем единым народом,
Отмывшимися добела!
И станем мы просто земляне,
Присядем под светом зари,
Сгоревших за веру вспомянем,
Друг другу сердца отворив.
86
МИССИАДА
Не возвращай мгновенья, что идут,
К мгновеньям прошлым — пусть летят свободно,
Пускай хотя б они приобретут,
Что с лёгкостью терял бесповоротно.
Пусть воплотятся, крылья распластав,
В то, что оставишь, уходя в беспечность,
И в этом случае ты будешь прав,
И правда устремится в бесконечность.
О ставь в покое прошлое, как ложь,
Которая не может стать иначе,
Мольбою, убеждением не трожь;
Оставь как счёт, оплаченный без сдачи!
И ты увидишь — станет легче там,
Где в клетке тесной бьётся ком железный;
И станет легче и твоим рукам,
И, лёгкие, они не бесполезны.
Бери свой посох и накинь свой плащ,
Покинь золотоношей — фараонов!
Надеждой вечной соль пустынь подслащь!
И воду выбей из святых законов!
87
Мои года, моё богатство…
(Из песни)
П ОДРАЖАНИЕ
Года идут, мои года,
Года прошли — а где богатство?
Богатства нет и как всегда
Ищу не деньги я а братство.
Но если спросит кто-нибудь:
Нашёл ли братство ты на свете?
То, свесив голову на грудь,
Скажу — мы все за то в ответе!
Года пройдут, мои года,
Надежда, как звезда, погаснет,
И я скажу вам, господа, —
Важней надежды той богатств нет.
Года идут, идут года,
И пепел павших звёзд стучится
В сердца, но надо, как всегда,
Сердцам за златом отлучиться!
Года идут, мои года,
Пусть беден я и нету братства,
Скажу вам твёрдо, господа,-
Мои года — моё богатство!
88
***
Там, где ива обмакнула ветви в воды,
Наклонившись по-над самою рекой,
Так предметно ниспадают неба своды,
Обступив совместный их покой.
И когда качнёт чуть иву ветер шалый,
Вызывая рябь на глади вод цветных,
Кажется — река и ива задышали,
Будто жизнь заговорила в них.
Будто их внезапно разбудили,
И спросонья ощутив простор,
Ива и река опять рядили
В тогу тишины свой разговор.
Столько лет они друг с другом рядом,
Столько лет беседуют они;
Присмотритесь, вслушайтесь как надо,
И услышьте разговор родни!
89
***
Когда я в зеркало смотрюсь,
Оно мне больше всё и больше
Бросает в нынешнюю грусть
Печали прошлого пригоршней.
Всё больше хмурится оно,
Всё больше тускло размывает
Мои черты, как бы окно,
Что дождь усердно заливает.
Но разве зеркало — окно,
И рябь дождя на нём едва ли,
Глазам не хочется давно
Смотреть былое в зазеркальи.
Из наготы всех прежних ран,
В которых поскреблись иуды,
Мог выйти лишь самообман,
Меня сокрывший как Бермуды.
Самообман — что всё пройдёт,
Что всё уляжется когда то…,
Но слишком был силён тот чёрт,
Что вышел супротив солдатом.
И лишь одной надеждой жив
Мой каждый день исчезновенья,
Что чёрт удавится от жил
Стального моего терпенья.
90
***
У жёлтой стены, где мы молимся и скорбим,
Пытаясь понять и вечность, и Бога,
Как жжёт нас бедствие твоё, Иерусалим;
Эта проклятая Вавилона дорога.
Мы мужественны были, несмотря ни на что!
Ни гнёт, ни страдания нас не сломили,
И в чём-нибудь упрекнёт нас коль если кто:
— Мы жертвою были, но с мужеством жили!
Сыны твои, дочери выжили, и
У белой стены, где мы молимся и плачем,
Мы знаем — отстроятся столпы твои,
Стены Храма твоего и никак иначе!
И всё, что пристало к нам в долгом пути,
В долгом пути домой, через изгнание,
Мы отряхнём с наших ног, чтобы обрести
И Храм наш, и чистое прежнее знание.
У жёлтой стены, где мы молимся, плачем и скорбим,
Наши души с мужеством бьются об камень,
И оживает камень, и живы мы вместе с ним,
И по живому стена пьёт солнечный пламень!
91
***
За что ты, Израиль, как вечный солдат?
К спине твоей будто прилип автомат,
Доспехи твои — синий воздух земной,
И щит твой — кусочек землицы родной.
И слово твоё — как из сердца родник
О Боге, к которому ты так приник!
Когда же тебя он услышит, когда,
Водою твои оросит он года,
Из далей Вселенной когда прилетит,
Врагов милосердием напрочь сразит!?
И будто очнутся земные цари,
И стыдно им будет, что долго внутри
Сердец их гнездились жестокость и гнев
За то, что с начала времён осмелев,
За Бога и веру ты встал на века;
Не дрогнут и дальше ни дух, ни рука!
92
***
По ком звонит колокол
Несколько раз на дню,
Всегда возникает вопрос;
И чья душа взлетит соколом,
А чья душонка прижмётся к камню,
Пугаясь чистых рос!?
И чей разум примет Вселенная,
И чьё сердце растает с болью
В невидимой глубине?
О мать — планета нетленная,
Жизнь, сдобренная твоею солью,
Пока что бьётся во мне!
93
***
Когда придёт апрель,
Настанет в нём капель,
Я чистою капелью окроплюсь;
Пока зима, зима,
Но словно зимний шмель,
Взъерошенно в апрель я тороплюсь!
Пусти меня, зима!
Меня ты не держи,
Дай от тебя уйти как от судьбы!
Люби свой снегопад,
Кружи его, кружи,
Но не меня люби ты, не люби!
Когда придёт апрель,
Расправлю крылья я,
И светом тёплым сердце напою;
И с солнечным лучом
Встречайте вы меня-
Я вам о близком лете запою!
94
***
Вот зимняя речка, окована льдом,
Во льду полынья как глазок этой речки,
И смотрит река полыньёю — глазком,
Как ходят по берегам человечки.
И видит белесое небо зимы,
Откуда снежинки к ней падают тихо,
Из светлой воды и космической тьмы
Они приготовлены стужею лихо.
И в этом паденьи есть смысл и урок —
Урок обретенья покоя, твердыни,
И будет лежать этот снег как итог
Земли притяженья, как было доныне.
И будем ходить по нему, как всегда,
Подошвой сапог постигая и нежность,
И хрупкость снежинок, и иногда
Мы будем душой целовать эту снежность!
95
***
Как волны, слова набегают,
Из океана времён,
Над ними как чайки летают
Ушедших стаи имён.
Ведь было вначале слово,
И как продолженье — слова,
И жизнь их проходит снова,
Лишь слово раздастся едва.
И я говорю, продолжаю
Пускай про себя, говорить;
Ведь слово на свете, я знаю,
Воистину прочная нить!
Его на куски не разрубишь,
И не развяжешь никак,
Не выбросишь, и не разлюбишь;
Ведь слово — оно не пустяк!
То люди хитрые знают,
Чтоб слово одно всем забыть,
Другое кричать начинают,
Пуская его во всю прыть!
И так продолжается слово,
Но лживое только оно!
И дерзко стучаться готово
И в стену, и в дверь, и в окно!
96
Поэтому я продолжаю,
Пускай про себя, говорить
То слово, которое знаю
Как слово, начавшее нить.
Ещё я услышать хотел бы
В огне говорящий куст;
Никто ведь не скажет — он не был,
Так будет же снова он пусть!
Пусть будет же сильное слово,
И новая, сильная кровь.
И Божье присутствие снова,
И Божье старание вновь!
97
***
Идёт и идёт, как всегда, бытиё;
Бумаги листы предо мною,
На этой бумаге молчанье моё
Белеет сплошной белизною.
Как выпустить птицу души из тенет,
Чтоб в сети другие не встряла;
На этой единственной из всех планет
И Бога десница устала!
И в клетчатой сути туманных свобод
Устали, запутались люди,
А суть, породившую каждый народ,
Не доены, мучают груди!
Видать, хоть и зрячи, но слепы весьма,
Хоть храбро воюют, но страшно!
На белой бумаге белеет зима;
Ступайте же в зиму отважно!
Ступайте, идите сквозь снег и пургу,
До тёплой, заветной землицы,
Где Истина, стоя на светлом лугу,
Стряхнёт с наших плеч небылицы.
98
***
Весна в разгаре, лето на подходе;
Отдался город каменный природе,
И каждый камень в нём, и каждый дом,
Насыщен солнца светом и теплом.
По каменному городу шагаю,
Асфальт, залитый солнцем, наблюдаю,
По руслам улиц солнечный поток
Бежит на север, запад и восток.
Наполнен город благодатью юга,
И шум его не шум, а голос друга,
О город, и таким пока есть ты,
Не жду подвоха, подлости, вражды.
99
***
О чём ты свистишь так задорно
В ветвях незнакомая птица?
Я так не могу, мне зазорно,
Хотел бы так петь, веселиться.
Но горькой печали послушник,
Могу ли беспечно так петь я…,
Я твой утомлённый послушник,
Пробравшийся из плохолетья.
100
***
Ветер резво бежит в поднебесье,
Оттолкнувшись от каменных гор,
И уносит он память о камне
В бесконечный простор.
И уносит он запах долины,
Что цветами орошена,
В колыхающиеся объятья
Бесконечного верхнего дна.
Здесь, где тянутся звёздные длани,
И молчанье — одно из речей,
Здесь пасутся, как чуткие лани,
Помудревшие души людей!
101
***
На тротуаре, как на берегу
У речки — улицы, у улицы — реки,
Стою, и как другие, упорно не бегу,
А улица кричит мне: — О человек, беги!
Года бегут по улице, ужимки строя мне,
Довольно хохоча, бежит счастливый век;
И понял я что время счастливо вполне,
Но вот во времени несчастлив человек!
102
***
Вот опять вдоль лесов по кюветам
Молчаливые толпы листвы
Эмигрируют силою ветра
Из бытийности в область молвы.
Где звучит лишь одно только — было,
Было лето, весна и зима;
Всё осенним дождём чисто смыло,
И смывается осень сама.
Чтоб на землю, отмытую чисто,
Закружившись, упал первый снег,
Чтобы снова, пречист и неистов,
Человек начал новый разбег.
Чтоб успеть до весеннего моря,
И до летних его берегов;
Окунуться в закаты и зори
Горных кряжей, медовых лугов.
Эта жизнь хоть испытана горем,
Но проверена счастьем она!
В чарке счастья, хотите — поспорим, —
Не найдёте вы, в принципе, дна!
103
***
Той женщине, что любит так искусства,
Дарю стихи — ритмические чувства,
Пускай они текут к ней, будто реки
Из пафоса, любви и нежной неги,
И от неё обратно, и обратно,
Да женственностью полные опрятной
Игрою томных глаз и тихим восклицаньем,
Надежду одаряющим вниманьем.
Ведь потому писали все поэты
Свои стихи, поэмы и сонеты,
Что женщины внимали им сердечно,
По женскому так мило, человечно.
То ли предтеча, то ли предсказанье,
Это вниманье, женское вниманье.
Не дай нам Бог быть в мире обделённым
Вниманием таким одушевлённым.
104
***
Где спрятан жизни этой смысл?
Молчит Вселенная и длится.
А в голове — за мыслью мысль,
А мимо — человечьи лица.
И крикнуть хочется — постой!
И хочется пристать с вопросом;
Но мимо все бегут гурьбой-
Вопрос не пользуется спросом!
Стучат, шумят, шуршат шаги,
Распугивая спешкой мысли;
И ропщешь к небу — помоги! —
Но там лишь облака зависли.
И от молчанья уходя,
Бросаешься ты в шумный город
Под бисер мелкого дождя,
Застёгивая зябко ворот.
Быть может, вовсе смысла нет?
Быть может, без причины мысли?
И смотришь, будто на портрет,
На мир, в котором мы зависли.
105
***
На размене времён
разменял я червонные годы,
Мне достались медяшки
взамен полновесных рублей;
Было это к добру —
ведь из времени жёсткой породы
Золотого тельца
не создал я для будущих дней!
Я пригоршнями медь расшвырял
чтоб тускнеть у меня не успела,
Чтобы солнце не хмурилось,
щупая тусклую медь,
Чтоб ходила душа
не вокруг и не около тела;
Ведь бездушным владеет
при жизни бездушного
смерть!
На размене времён
не ценил я червонные годы;
Но ценили другие
и стали богаты они;
И колдует телец из магической,
жёлтой породы…;
Околдованы крепко тела,
и пространство,
и дни!
106
«Скажи, мой друг, куда теперь бежать,
Когда дороги кончились, но тропы…»
Мария Тилло
***
Дорогам нет конца, но вдруг придёт оно —
Убийственное это нежеланье
Крутить неистово своё веретено,
Наматывая нитку оправданья.
Останется — далёким светлячкам
Ночами слать молитвенные взгляды;
Что били почему-о по рукам,
Что пал от незаслуженной награды….
Что из корней — взамен больших садов —
Под гнётом зла лишь выросли кочевья
Жестоких мыслей, ураганных слов,
Вонзающихся в плоти как в деревья!
Что стал по странному ты крепок от беды,
И даже бес лицом к лицу не страшен!
Но против подлости, вражды и клеветы
Ты, как и прежде, слаб и не отважен.
И содрогнётся сердце, как Титан,
От тяжести, наваленной на плечи;
И выпадет стирающий туман
Не утром, а загадочно — под вечер.
107
***
Каждый остаётся при своём;
Все мы в чём-то жизнью не довольны —
Кто-то одинокий, кто вдвоём,
Кто-то в кабале, а кто-то вольный.
И богач тоскует как бедняк,
Постигая, что не в деньгах счастье,
И силач бессильно жмёт кулак
В страшное природное ненастье.
Очень недовольны мудрецы,
Потому что есть уму границы,
И страдают втихаря скупцы,
Хоть и счастьем лучатся зеницы.
Этот список можно продолжать;
Каждый пусть напишет продолженье…
Только я хотел бы вам сказать —
Что меня приводит в изумленье:
— Только щедрый, честно — без вранья,
В щедрости своей всегда довольный;
Щедрый, ты — хранитель бытия,
Друг его и пастырь богомольный.
Ты строитель, ты приют души.
Отдавая, множишь ты стократно.
Делаешь дворцами шалаши,
И несчастным в шалашах приятно!
Оставайся вечно при своём;
Никогда не будешь недовольный,
Будет в обиталище твоём
Вечный мир и чистый дух привольный!
109
***
Если выпадет с домом разлука,
Значит выпала встреча с дорогой,
Если нету жены, нету друга-
Шансов их заиметь у вас много.
Не печальтесь, покуда планета
Наша вертится, не уставая;
Днём до ночи, в ночи до рассвета,
Вы шагайте, про сон забывая.
Если встретится вам вор карманный,
С кошельком вы своим разлучитесь,
Если путь вам попался обманный
Не пугайтесь — до правды пройдитесь.
Встретит Правда вас, как королева,
С ложью бывшей навек разлучая;
Только — чур, не ходите «налево»
От неё иногда вы, скучая.
Если выпадет с Правдой разлука,
Не встречайтесь и дальше вы с ложью!
Правду помня одну, без испуга,
Прошагайте по бездорожью.
И тогда бездорожье дорогой
От следов ваших ног обернётся!
Та дорога, ни мало ни много,
Вашей истинной жизнью зовётся!
110
***
Опять холодный фронт и ветер треплет зелень,
Которая раскрылась за весну,
Пошёл сначала дождь, но после солнце в теле
Раскрасило весь мир, дородно так блеснув.
Душа запела гимн, возрадовалось сердце,
И жажда возродиться как трава, листва,
Труху из лет ушедших ворошит, как ветер,
А может быть надежда в той трухе жива!?
Но тщетно это всё — иссяк родник надежды!
Где был началом он, закончившимся и стал;
Давно купил себе я чёрные одежды,
Одел их и почувствовал как истово устал.
И там, где был родник, — как будто рот раскрытый
Беззубый и безмолвный, зияет чернота,
И камни, что давным давно уже отмыты,
Под взглядом исступлённым обрели уста!
Они сказали мне — не бойся, будь спокоен,
Твой холмик над тобой прикроем мы собой,
И землю эту будешь ты иметь как воин
Пусть как не победивший, но пошедший в бой!
111
           ***

«Года минули, страсти улеглись…,»


                Некрасов


Минувших лет затихнувшие страсти
Раздуть не трудно пламенем, когда,
Могло быть счастье, — не было, — несчастий
Валила слепо тёмная орда!
И тянется рука как будто к сабле,
Чтобы из ножен вынуть гнев клинка,
И наступив опять на те же грабли,
Срубить лозину встречного древка!
Но не исправишь запоздалым боем
Былого искажённости никак!
В годах минувших дышат страсти зноем,
Затем, что злобой в них горит твой враг!
О, бедная земля, огонь победы
Поднял на рог свой гневный Сатана!
И потому ты, пожиная беды,
Слезами горя вся орошена.
Но ты гордись — ведь рождена ты Богом,
И горе — лишь короткий твой удел;
Я знаю, что злодей упрётся рогом
В давно ему поставленный предел!
И нету счастья большего, чем видеть,
Твоих счастливых материнских слёз!
И всё плохое слепо ненавидеть,
И лучшее любить, всё, что сбылось!
112

               ***

Однажды, когда свои крылья простёр
День ясный от края земли и до края,
То с днём состоялся у нас разговор;
Причина такая.
Спросил он меня — что ты хмурый такой,
Не весел и темен, что мне поневоле
Уста захотелось раскрыть над тобой;
— Здоров ты иль болен?
Ответил я — слушай, отец — ясный день,
Здоров я и болен, и это всё вместе,
Что мне наводить нынче тень на плетень —
Отвечу по чести.
Здоров этим солнцем и светом твоим,
Ветрами здоров и шумящей листвою,
Оленем, бегущим по склонам крутым,
Орлом над землёю.
Долиной, рекою и морем здоров,
Дорогою звёздной, ведущей сквозь ночи
Людей поселений и всех городов
Под ясные очи….
А болен я точно болезнью такой,
Но как называть её — не разумею;
Скажи мне — доколе выдерживать бой
На свете еврею?!
113
Все горькие чаши испиты уже,
Все тяжкие камни легли на могилы,
Но ненависть мчит на крутом вираже,
И бьёт что есть силы!
На толстые книги, на мудрость веков,
Чихать и плевать ей, ведь ненависть хочет,
Чтоб жизни здоровьем я не был здоров,
И гибель пророчит.
Берёт она силы у неких царей,
У них покупает оружие смерти;
Из всех Сатаною ведомых людей
Арабы — что черти!
А в чём мы виновны? Ни в чём — видит Бог! —
Как все остальные народы хотим мы,
Чтоб выжить, всего лишь землицы клочок,
За это гонимы!
Нахмурился тучами день, как и я,
И дождь невесёлый пролился слезами,
И день по отечески гладил меня,
Обняв небесами.
И свежесть бессмертия почуяв иль нет,
Сказал я с неистовой силой пророка:
— И мёртвый, черпая, пить буду я свет
Из устья Востока!
114
***
На пути моём северный ветер навстречу,
В подходящей ночи проступает вселенная,
Если днём были лживые, мутные речи,
Так правдива сейчас темнота откровенная!
Так правдива дорога от взгляда до далей
Где раскинулась вечность до бесконечности,
Где смешны мимолётные наши печали
Рядом с силой великой, живущей в беспечности.
Эту силу никак не увидеть глазами,
Можно в ней раствориться в одном только случае —
Если хищницу плоть проклянешь ты устами,
И погрузишь свой разум в просторы дремучие.
На пути моём северный ветер навстречу;
Я шагаю по склону крутому планетному,
По твердыне, хоронящей лживые речи,
По твердыне, ведущей нас к раю заветному.
115
***
В саду цветущем бытия,
Где пучит гусеницу в кокон,
Исходит яблоня моя
Во рту свежайшим терпким соком!
И так пронизывают плоть
И аромат, и вкус мгновенно,
Что ты не в силах побороть
Восторг, что рвётся откровенно!
Каких богатств ещё желать!
Да разве это не богатство —
Цветущий сад, где солнца стать,
Мне дарит отцовство и братство!
Пройдёшь по шёлковой траве,
Рукою вишню приголубишь,
И сквозь печали в голове
Ты снова сердцем жизнь полюбишь.
116
***
Останется в прошлом ли сердце моё?
Так больно терять и терять свои дни.
И всё то, что было, ведь только быльё,
И дни все, что были, быльём поросли!
Как будто земля, что травой заросла,
Как море, сковали что севера льды,
О жизнь, как ты так отчуждаться смогла?!
Твои ароматные были сады!
Дороги закончились, — есть только путь,
И тело с котомкой харчей за плечом,
С пути того некуда больше свернуть;
И странный, таинственный чудится дом.
Дом тела, где птицею будет душа,
Хозяйкою вечность, любовью покой;
Там время сидит, никуда не спеша
Как друг, что остался навеки с тобой.
Но в прошлом останется сердце твоё;
Забыв про тебя, оно будет блуждать,
Где сочными травами дышит быльё,
Где море под льдами стремится дышать.
117
Посвящается евреям — поэтам, писателям,
учёным, философам и так далее, евреям, посвятившим
себя служению настоящему и будущему человечества
***
В повозку вновь впрягается еврей,
И тянет воз, ну а на возе том
Не что-нибудь, а толпища людей,
Которые с невежеством и злом.
Он тянет воз упрямо на восток
Туда, где сферы временных зеркал,
Отображают, что замыслил Бог —
Прекрасные возможности начал.
Но эти зеркала совсем вдали,
И только тот, кто зрением умён,
Прекрасные возможности земли
На этих зеркалах и видит он.
Он тянет воз, но гневные цари
Суют в колёса копий острога,
И злобно шепчут — о еврей, умри!
И над людьми нависла их нога.
Чтобы народы не прошли вперёд
К духовности, к свободе и любви,
Чтобы вкушал величье царский род
На принуждении и на крови!
Но всё равно, еврей иль не еврей,
Но кто-нибудь, а вытянет тот воз!
Прекрасные возможности людей
Свершаются — решается вопрос!
118
***
Как-то вдруг случилось в мире — было, может, так не раз,
Ворон ворону вне правил выклюнул вороний глаз,
Рука руку не помыла, как бывает у людей,
Оказался почему-то вечер утра мудреней,
И закон не стал, как дышло куда вышло, повернуть,
Очень стало непривычно по сто грамм принять на грудь,
И рыбак, удивший рыбу, не увидел рыбака,
Не увидел близко рядом, не узрел издалека,
Устыдились шкур, своих то, к шкурам близкие тела,
Стали думать друг о друге — вот дела то, вот дела!
Это всё случилось как-то, как бывает, невзначай…
На безрыбье рак не рыба — сказку дальше продолжай!
119
СТИХИ БЕЗ РАЗМЕРА
Жёлтые листья летят в свой первый и последний полёт,
Сквозь дни осеннего мятежа чувствую холод зимы.
Тревожные мысли, как птиц, отправить хочу в перелёт,
Но остаются они там, где остаёмся и мы.
Мысли, мысли мои, вы смешались с жёлтой листвой,
И осенней прохладе своё вы предлагаете тепло,
И прельщается осень тихонько моей теплотой,
Да взамен предлагает холодного ветра крыло.
Я плащом закрываюсь и зябко плечами веду;
И пока растворяет свет темноту предо мной,
Я упорно, безмолвно этой дорогой иду,
Да пока время есть, восхищаюсь этой землёй.
120
***
О чём вы шумите, кленовые листья,
Друг друга тревожа на шумном ветру,
Быть может о том, как пускаюсь на риск я,
И с жизнью опять продолжаю игру?
Побился немало, протёрся довольно,
А смысл ускользает, и суть занята,
Иду через страшно, ломлюсь через больно,
И дерзко колю каблуками «кита».
«Кита», на котором плыву я по морю,
Житейскому морю, пускаясь на риск;
Пристанешь ли к берегу — будто бы к горю —
Над храбрыми здесь возведён обелиск!
121
***
Жизнь — это огонь, что требует новых дров!
Жизнь — это песня, которая требует слов!
Жизнь — это дорога, которая боится конца!
Жизнь — это приветствие, исходящее от лица!
Но если же злоба так часто прилипает к лицу,
Но если дорога чувствует, что подходит к концу,
И нету для песни слов, потому что разум стал пуст,
То у горящего огня печалится глубокая грусть.
122
***
На морском берегу, на морском,
Я встречаюсь с играющим бризом,
Пахнет рыбой, свободой, круизом;
Я желал бы уплыть с кораблём!
С тем огромным, что мимо проплыл,
Так величественно, интересно,
Не корабль, а шумная песня!
Жаль, что песню не я сочинил!
Жаль — не я корабля капитан,
С трубкой дымной в зубах и с улыбкой;
Он доволен пучиною зыбкой-
Повидал ведь немало он стран!
Ветер крепко внезапно подул,
Голос чайки спугнул мои грёзы,
На камнях, как солёные слёзы,
Брызги моря, в ушах — моря гул!
Море, море, в тебя я влюблён,
Ты стихия, свобода, ты сила!
Силу силою ты не ломила —
Только слабый тобой поражён!
123
***
После дождя снова всё оживает,
Дождь утоляет жажду веков;
Только пройдётся — и жизнь возникает,
И из-под камня, и из песков.
В мёртвой пустыне, под камнем тяжёлым,
Как смогли выжить твои семена,
С сердцем горячим, с лицом невесёлым,
В хлопотах вечных планета-страна!?
Знаю звезду твою, с тайной не знаюсь,
Чувствую силу твою каждый миг,
Каждою каплей твоей уповаюсь,
Каждый росток твой мне в сердце проник.
Всё понимаю, не всё принимаю —
Подлость людскую, жестокость и зло!
Правду одну без сомнения знаю,
Что нам с рождением всем повезло!
Ну, а потом, всё — как в жизни бывает;
Хоть и могло так не быть вообще!…
После рожденья чьё сердце рыдает,
Вечно с вопросами лезет к душе!
Полно, оставьте вы душу в покое!
Сердцу уже утешенья не знать;
Встаньте под дождь и шепните — пустое…,
И из-под «камня» взойдёте опять!
124
К картине Левитана «На севере»
***
На севере ёлки и озера ширь,
И небо, скупое на краски;
Но эта картина есть всё-таки мир,
Который желает огласки!
Художник потратил частицу души,
Чтоб ёлки казались живыми,
Чтоб озеро тихо назвало в глуши
Своё безымянное имя!
И я, посмотрев на картину, хочу
Сегодня сказать Левитану:
— Нам было всегда в мире то по плечу,
Что было другим по карману!
Прижизненный труд стал отдельной судьбой —
Судьбою и жизнью полотен;
Пусть жил ты недолго — срок жизненный твой
Для вечности долгой пригоден.
Спасибо, наш брат, за любовь и за труд,
Тебя не забудет планета,
Ещё и ещё все народы поймут
Как сердцем твоим жизнь воспета!
125
***
Сгорают свечи в тишине,
Их свет в моих глазах, во мне,
Их отраженье в окнах ночи
Как будто огненные очи.
О сколько было их, огней,
Горевших с сердцем наравне,
Сгоревшим наравне с судьбою;
И воспылавшим вновь со мною.
Но сколько б свеч ни ставил ты —
Они в объятьях темноты!
Горька, прискорбна правда эта, —
Не темнота в объятьях света!
В объятьях холода и тьмы
Давно костры разводим мы,
И ободряя человечность,
Над нами руки греет Вечность!
126
***
Как долго тянутся дороги,
И краток быстрых мыслей бег;
Дуэт их этот в мире долгий,
Гнетёт мой человечий век.
Перед случайною иконой
Иконно-неподвижен я,
И будто вздох услышал сонный
Под гулкий говор бытия.
Привиделось — в глазах Марии,
На смутном поприще креста,
За быстрым словом о Мессии
Явленье долгое Христа.
И потому томленье крови
Невыносимо у висков,
Кипеньем жизни сбить готовой
Мороз обоих полюсов!
Мороз людских противоречий,
И неприятий, и вражды,
Но лишь не беса злые речи,
Не чёрные его следы.
И слёзы на глазах Марии
Вершатся на глазах моих,
И губы шепчут о Мессии
За непонятливых, за них.
127
***
Веет ветер, ветер веет,
Веет ветер надо мной,
И сквозь ветер туча сеет
Капли светлые порой.
Сеет в землю, в землю сеет,
И как будто говорит —
Жди, когда вода поспеет,
Она жажду утолит.
Ах ты туча, что ты туча,
Есть ли время у меня!
Ведь друг друга люди учат
Сеять семена огня!
Ведь пока вода поспеет,
Так —её огонь сожрёт,
И земля вся почернеет,
— Жажду, — скажет, и умрёт!
Ах вы люди, ой, вы, люди,
Пусть поспеет же вода,
Чтобы жаждой ваши груди
Не болели никогда.
Хватит нам Христовой жажды,
Хватит нам его креста!
Пусть явится ему каждый
Как святая простота.
128
Веет ветер, ветер веет,
Надо мной и над тобой,
А под ветром правда зреет
В нас святою простотой.
129
***
Я б хотел забрести как-нибудь
В соловьиную глушь, в захолустье,
Ветру воли подставивши грудь,
Распустить вечно сжатые чувства.
Над ручьём неизвестным всплакнуть,
Добрести и взбодрясь у истока,
Со скворцом посвистеть хоть чуть-чуть,
И пропеть тихо песню Востока.
И присев у истока, смотреть,
Как в траве копошится кузнечик,
И, доставив дорожную снедь,
Есть, и ждать с чем-нибудь просто встречи.
Посидевши, понять, что ни с чем,
Кроме времени, встречи не будет!
Кем ты стал или стал ты никем-
Время тихо с тобою рассудит.
И воздав ему тихо поклон,
Встать и вниз добрести аж до устья;
И прощенья спросить у времён,
И сказать до свидания грусти.
130
***
Мне сегодня нет — не превозмочь
В небе туч клубящуюся мощь!
Хочется уйти от дома прочь,—
К дому я прирос как к дубу хвощь!
Молнии забросило блесну,
Капли с ветром гонят со двора,
Захожу в квартиру и к окну —
Сверху льёт как будто из ведра!
Дождь прошёл и солнышко насквозь
Жёлтым светом валится в окно,
Я ж к окну как будто бы прирос,
Не иду из дома всё равно.
Что со мной случилось, что со мной,
Хмурь в глазах как будто серый дым,
И шепнул себе я: — Боже мой,
Так давно ведь был я молодым.
Уж пора угомониться, да!
Тучи в небе не сердить пора.
Пройденные позабыв года,
Не скачи, как мальчик, со двора!
131


«У войны не женское лицо»
Светлана Алексиевич
***
Есть у войны не тело, не лицо,
Есть у войны часы, минуты, стрелки,
Отсчитывающие мерно мертвецов
На мрачном циферблате перестрелки.
Пресыщенный смертями, на пути,
В преддверьи ада и в преддверьи рая,
Сам ангел смерти повторял — прости,
Протягивая руки, забирая.
Устало отворачивал лицо,
И говорил Всевышнему злорадно:
— Как сделал ты таких владык — отцов,
Бросающих на смерть детей нещадно?!
А тот в печали Ангелу внимал,
И раздажённо отвечал словами:
— Признаться, и не думал, не гадал,
Что может приключиться так с отцами!
И как теперь исправить их, отцов!
В одном спасенье для людей на свете —
Чтоб женское и сердце, и лицо,
Решало все задачи на планете.
132
***
Вы лежите с тех времён в земле,
Сыновья и дочери народов,
Чья победа была горьким плодом,
Выращенным в пепле и золе.
Дьявольским заветом сражены,
Недопрожили, недолюбили,
Не родили деток, не взрастили;
Не дождаться жизни у войны.
Подарила жизнь победа нам!
Это вы её нам подарили.
Не забудем вас — вы были, были!
Память вечная на планете вам.
133
***
Не воевавший — помню ту войну!
Вы помните, как было всё, о люди?
Снаряды как взрывали тишину,
И жгли огнём скрижали вещей сути.
И без разбора, будто целину,
Вспахивали города и сёла,
А танки как утюжили страну!
И мертвецы в ней были новосёлы!
А старожилы бились до конца,
И жизнь была — сраженье за сраженьем,
И смерть кривлялась вечно у лица,
И отгонялась выбранным мгновеньем.
Мгновенья воплотились все — в одно,
И вылились в искомую победу.
Вой на была как будто бы давно,
Но помню как вчера беду я эту.
134
«Ах вой на, что ты, подлая, сделала…»
(Из песни)
***
Я знаю — прошлое увидеть невозможно,
Но всё зависит только от желанья;
Я вижу горы человеческих костей,
Где веют ветры душ, покинувших тела,
Где эхо вскриков от настигшей смерти;-
Пейзаж любимый падших фараонов
Чьи кости нежит мясо-мумиё
Под мощною защитой пирамид.
Дизайнер устрашающего Марса-
Бездушье их над златом не исчахнет!
Я чувствую, как под землёй гудит
Военный зуд, где станы пирамид!
135
***
На той войне я не был, но зачем
Те кровь и пот мне не дают покоя?
Не повторить погибших ведь никем,
Как мир не повторить опять от Ноя!
И лучшие сперва рвались вперёд,
С их смертью качество теряли люди!
Их души из заоблачных высот
Над нами наблюдатели и судьи.
А помним ли мы горечь той войны,
И кровь, и пот, и скорби бесконечность?
— Мы помним всё! — Сказать мы им должны,
Нам память — знамя на дороге в вечность.
136
***
Недавно бродил я тропою лесной;
А кто же был рядом, спросите, со мной?
А рядом со мною была тишина,
Взяла меня нежно за руку она.
И тихо гуляла со мною в лесу,
Мы с ней созерцали лесную красу,
Но памяти наши —моя и её,
Разворошили земное быльё.
И с дрожью спросила меня тишина:
— Скажи, а возможна ли снова война?
Сказала, что помнит все войны людей;
Последней войны той не было лютей!
И, плача, поведала мне тишина,
Кромсала как тело её та война,
Как пламенем нежные волосы жгло,
Как дымом дыхание напрочь свело.
А пули глаза её бешено жгли,
И гасло священное небо земли!
А крики предсмертные резали слух,
И кровью пропах человеческий дух!
Да помнится ей, как молитвы людей
Теряли тепло средь небесных зыбей,
И им доставались от бывших щедрот
Прозрачные тоги морозных высот.
137
Я слушал и тихо обнял тишину,
И вместе мы прокляли в мире войну!
Приверженцев прокляли страшной войны —
Врагов этой нежной земной тишины.
138
ОПАСЕНИЕ
Пускай полны ладони жита —
Душа, как прежде, голодна
Затем, что всё, что пережито,
Не просит щедрого зерна.
Затем, что всё, что пережито,
Лишь в опасении одном-
Что годы, полные тем житом,
Не станут семенным зерном!
139
***
Мечта — это птица, которой садиться не надо,
Мечта — это правда, а не пустая бравада,
Мечта — это облик, суть сердца, души и сознанья,
Мечта — это окрик, спасающий от замиранья,
Гарантия будущего, почти осуществлённость,
Стремительность мысли, тяжёлой руки окрылённость;
Но только есть правда другая — её я не скрою,—
Мечта — это трусость, когда остаётся мечтою!
140
***
О вечность, дорога к прекрасному ты,
И звёзды — твои фонари!
А космос — сосуд заполненья мечты
С наклейкою земной зари!
И будет гармония, будет она!
Недаром в отсвете зари
Я видел глаза человечьи, до дна
Горевшие так изнутри.
И нету конца, коль начало всё то ж —
Сжимает кресало ладонь,
И брызжет из камня, вгоняя ночь в дрожь,
Некаменеющий огонь!
141
***
А может, не надо венца,
Увенчивающего дорогу
Как выросшей вдруг стены
С увянувшей веткой лавра
Под тенью квадратных размеров.
Стены, за которой видна
Обычная синь горизонта
Как будто сквозь щёлку замка;
Ужасна оконченность формы
Венца, как последнего слова!
А может, должно быть всё так-
Без груза нажитых пределов
Возжаждать навеки её
— Запамятовавшей пределы —
Дорогу, пронзившую вечность!
142
***
Какие подобрать ключи
К оковам, жмущим оголтело?!
От вечных войн кровоточит
Мятущееся жизни тело.
Как душу вольно расплести,
Что спутана от грозных гулов?
Как от проклятия уйти
Извечно поднятого дула?
Какому сердцу заслонить
От чёрной гибели живое?
Коль это сердце может быть,
То быть оно должно земное!
143
***
Ловлю на звёзды устремлённый взгляд —
Как он причудлив, жгуч и интересен!
Горит в нём свет ещё неспетых песен,
Маячит будущих садов парад!
144
***
Я покинул родное поле,
Не посеяв в него и зерна;
А старик тот был прямо им болен —
Дни на нём проводил допоздна.
И, бывало, встанет над рядом
Душу радующей борозды,
Скажет, поле окинув взглядом;
— Счастье есть, лишь не стало б беды.
Узловатою, смуглой рукою,
Взяв земли сыроватой комок,
Мял, и голосом с хрипотцою
Повторял — поле счастье, сынок.
Только к тем это счастье не просится,
Кто душою к такому слеп.
Мне казалось — по полю проносится
Слово тихое, вечное — хлеб.
145
***
Холодно было в осенние встречи,
Болью во мне отдаваясь щемящей,
Ты говорила унылые речи,
И сомневалась в любви настоящей.
Стаями птицы на юг улетали,
Коли есть небо — крылатым неймётся,
Но мудрецы нам с тобою б сказали:
— Были бы крылья — им небо найдётся!
Верить в любовь в этой жизни так трудно
Только тому, кто любить не умеет,
Сердцем не смеет пылать безрассудно,
И для огня только спички имеет.
Ты от меня уходила в день серый,
Грея меня, мои мысли теплились;
Видно должны быть такие без веры,
Чтобы несущие веру явились!
146
***
Спешу короткою дорогой
На бесконечное шоссе;
Оно из грунта неземного,
Оно подъемлется полого
В пределах бытия иного;
На нём встречаемся мы все!
Ведомые всевышней волей,
Равны и грешник, и святой, —
Исчерпаны земные доли;
Там нету рая, ада боле,
Ад на земле, исчадье боли,
И рай — один лишь рай — земной.
Никто не может там земные
Шагов размеры повторить,
Там у людей шаги иные,
И отношения простые,
Рассудки чистые, святые;
Что на земле могло бы быть!
Спешим короткою дорогой
На бесконечное шоссе;
Оно из грунта неземного,
Оно не признаёт былого,
И нам не суждено иного;
Там будем все,
Там будем все.
147
***
В зимний студёный день
гонит жар человечье сердце,
В дождь проливной греет мысль,
что кончится дождь;
В глазнице чужого окна
зрачок электрической лампы
Смотрит в темноту,
и не может увидеть меня.
148
***
Вот опять как птенчик новозваный
Утро новое стучит в окно,
Я хватаю нитку жизни рьяно,
И кручу её веретено.
И со мною день встречают вместе
Делящие хлеб со мной и кров
Три сестрицы, три высоких чести,
Вера и Надежда и Любовь.
Чтобы ни было, они всегда со мною
Амазонки жизненных путей,
Вместе с ними я готовый к бою
Выступить под молнии мечей.
Смерть или победа — нет значенья,
Главное что будет жизнь всегда,
Три сестры, три вечных изреченья,
Навсегда запомнили года.
Я умру и я воскресну снова,
И подарят мне и плоть и кровь
Три сестры, три ласковые слова
Вера и Надежда и Любовь.
149
***
Дымится небо облаками,
Совсем осеннее оно,
И я лечу в него глазами,
Я это делаю давно,
Как много нам дано Всевышним
На фантастической земле,
Ведь каждый наш полёт не лишний
Когда как светоч он во мгле.
А это — если лишь с любовью,
И с добротой в полёте мы
Летим по новому, чтоб новью
Постигнуть небо и умы.
Умы, которые все вместе,
И все друг с другом заодно…,
Летите — нету лучше чести
Когда летать предрешено!
150
***
Ночи ветреный воздух
Полон тайнами странствий,
Разбегаются звёзды,
Удлиняя пространства.
И в мгновение ока
Возлетевшие мысли
Улетают далёко
В безоглядные выси.
И зачем корабли нам
Чтоб лететь в эти дали,
Если мыслью единой
Мы их тотчас достали?
И достали их взором,
Лишь взглянули на звёзды;
Тайны выдаст ли скоро
Ночи ветреный воздух?
151
***
Бесконечно молчаливы
Корабли, что на приколе,
На волнах речных, игривых,
Всё равно они на воле!
Ветер странствий бьётся в мачты,
Треплет флаги, лижет реи,
Словно слышишь ветра плач ты —
Паруса бы поскорее!
Чтоб не дуть на этом свете
Просто так, без пользы всякой,
Не для кораблей он, ветер,
Для него они, однако!
Для него речные дали,
И пространства над морями,
Для него мы, люди, стали
Романтично моряками.
Ведь на крыльях ветра смело
Научились мы полёту,
И, сумев летать умело,
Не отступим ни на йоту!
И пока пусть молчаливы
Корабли, что на приколе,
На волнах речных, игривых,
Всё равно они на воле!
152
***
Снова день. Воду жизни пускаю опять
В русло времени я из кувшина вселенной;
Только память вернуть норовит её вспять,
Да и жизни не хочется вытечь мгновенно.
И цепляясь за стенки «кувшина», она
Вытекает из горлышка, булькая гневно,
Не желая истока кувшина до дна,
Не желая землёй быть проглоченной нервно.
Ты глупышка ли, жизнь, может будешь ещё
За лучи жарких звёзд, обжигаясь, цепляться?!
Или хочешь быть вечно зелёным плющом
И, ползая, выклянчивать срок, побираться?
Дело в том что звезда не живёт, а горит,
Да и плющ имитирует жизнь, прогибаясь,
А кувшин же вселенной тобой говорит,
И кончается речь, как-нибудь начинаясь.
Но ведь было же время у речи своё,
И «кувшин» изрекал, речь на волю пуская;
Пусть начало и было как просто быльё,
Завершенье — свобода от края до края!
153
***
Небу звёздному шепнув пока…,
Ухожу опять в покои ночи
Где готовы чёрные шелка
Нежно опуститься мне на очи.
И в тени раскидистых шелков
Пред глазами звёздные ворота
И оттуда, из глубинных снов,
Манит и тревожит сердце что то….
И поднявши мыслей паруса,
Уплывает мой корабль покоя
В звёздные ворота, в небеса
Из земного жуткого застоя.
Наплывают звёзды как огни,
Ласковы космические волны,
И плывут мои земные дни
В звёздный мир земными днями полный!
154
***
В ночи запоздал я — на улице ветер,
И мне утешенье — огни городские
Их отблеск на водах в душе моей светел,
Как море копируют волны речные!
И вспомнилась песня, которую пела
Девчонка на празднике Нового года
Про свет фонарей — так, как будто хотела,
Чтоб в каждой душе народилась им ода.
Тебя, твою песню забыть невозможно,
И отклик в груди как родник пробуждённый,
И — как ты, и где ты, — грущу я тревожно,
Твоим голоском навсегда умилённый.
Покуда горят фонари эти ярко,
То путник с пути потому не собьётся;
Холодною ночью в душе моей жарко
Девчонки той голосом песня поётся.
155
***
Из какого такого кострища
Обжигаясь пространством руки,
Ты таскаешь, поэт, свои вирши
Как горячие угольки?
Ты таскаешь и тут же их даришь
На растопку для новых костров,
Для согрева людских обиталищ
И нависших над ними веков.
И увидев свящённое действо
Твоих жар отдающих стихов
Сквозь колючие козни злодейства
Пробивается к людям любовь.
И становятся строки, куплеты,
Так насущны, как хлеб, как вода,
И вопросы находят ответы
Объяснившиеся навсегда!
156
***
Небо туманное томно баюкает
Сердце, которое вечно бунтует,
Кто то откуда то словно аукает,
Будто живое к покою ревнует.
Что ты такое — воззванье полдневное
Из потревоженной бездны смятённой
То ли ты мирное то ли ты гневное
То ли ты голос мечты упоённой?
То ли ты голос вождя иудейского
Вместе с дыханием каменной книги,
То ли страданья народа еврейского,
То ли побед его светлые миги?
Взгляд мой порхает, летает над крышами,
Неба ворота туманом закрыты,
Вспомнился голос когда то услышанный,
Грезится образ давно позабытый.
157
ЭПИДЕМИЯ
Беда большая — аж стихи притихли,
И тихие взирая небеса,
Высматриваю грустно там не их ли
Не их ли наливные словеса.
И долго наблюдая выси взором
То ли с надеждой то ли без неё,
Пронзаю небо мысленно укором,
Что позабыло наше бытиё.
И вдруг, как будто мыслям отвечая,
Ударив светом солнечным сильней,
Расширилось от края и до края
Пространство сини ясностью своей.
И в эту синь от кромки поднебесья
Два Ангела влетели в небеса,
И стали облетать земные веси,
Бросая громогласно словеса.
Один был чёрный, а другой же белый,
И пролетев над крышею моей,
Сказали мне — послушай, житель смелый,
Мы делим время на земле твоей!
158
***
Куда любовь со временем уходит,
Когда друг к другу привыкаем мы,
В какой иной вселенной тихо бродит,
Костёр замыслив среди новой тьмы?
И там она, как душ двоих единство,
Страну иную строит для себя
Где б наши отцовство и материнство
Могли бы быть друг друга лишь любя!
Как, собственно, и здесь могли бы двое…,
И нужно ли вселенные менять,
В одной оставив нечто дорогое,
В другой вселенной обрести опять?
Я не пойму — я сказка или быль я,
И все другие — сказка или быль?-
Невидимые раскрывая крылья,
Мы отдаёмся воле наших крыл.
Куда любовь со временем уходит?,
А может — не уходит никуда;
Она тихонько за стеною бродит,
Душевно полюбив нас навсегда!
159
***
Когда дожди идут так бесконечно,
И кажется что время дождь и есть,
То время воплощается навечно
Во всё во всё что в этом мире есть.
Становится дыханием надежды,
И кающейся сущностью любви,
Природой, разодевшейся в одежды,
Томленьем, отдающимся в крови.
Полётом птиц, крутыми облаками,
Объятьями встречающих небес,
И нашими извечными речами
О нашем ожидании чудес.
Дорогами, где мы под небесами,
Идём сквозь время к лучшим временам,
Чтоб времена, что лучше, стали нами,
И стало время лучшее по нам!
160
***
Как многое мы не смогли понять,
Как будто с яблонь не смогли сорвать
Плоды, что сами к нам просились в руки.
Они упали под дожди, снега,
А мы от бед пустилися в бега,
Но настигали беды нас и муки!
И мы ложимся тихо на кровать,
И начинаем смутно вспоминать
Все дни и годы, все былые вехи,
То восторгаясь, то опять скорбя,
Вновь похвалив, вновь отругав себя,
Подспудно ищем в теле зла прорехи.
А что искать их — дело только в нас—
Ведь в нужные моменты, в нужный час,
Мы храбрость под свою же трусость клали;
Пусть даже бестелесно будет зло —
Ему так сильно с нами повезло —
Давно сдались мы, руки вверх подняли!
Действительность, что сотворили мы,
Взяла нас в плен, сковала нам умы,
И смотрим мы на солнце сквозь печали;
Как многое мы не смогли понять,
Как будто с яблонь не смогли сорвать
Плоды, что нас тихонько окликали!
161
***
Под лайнера звучанье
Над полем облаков
Всегда небес молчанье
Красноречивей слов.
И кажется возможно
Полёт остановив,
Ступить нам осторожно
На твердь небесных нив.
И начать жить добротно
Под эту благодать,
Решив бесповоротно
Всем ангелами стать!
162
***
Красная луна
Низко над землёй
Под луной страна
Я в стране чужой.
Красная луна,
Цвета знойных роз,
А в груди со дна
Тянется вопрос:
Почему в чужой стране,
В разгулявшейся ночи,
Всё бренчат, бренчат во мне
От страны родной ключи?!
Низко над землёй
Красная луна,
Я земле родной
А она — одна!
Но порой ночной
Красная луна
Словно красный зной
Жжёт меня дотла!
Почему в чужой стране,
В разгулявшейся ночи,
Всё бренчат, бренчат во мне
От страны родной ключи?!
163
Красная луна
Делает свой кросс,
Не моя страна,
Но я к ней прирос!
Я иду в ночи
Так сказать — домой,
От дверей ключи
Мне даны страной.
Только вот в чужой стране,
В разгулявшейся ночи,
Всё бренчат, бренчат во мне
От страны родной ключи!
164
***
Ах в этом самом горьком из миров
Где вкус слащавый краток до мгновенья
Всё счастье в том, чтобы достичь основ
Вселенского великого терпенья.
Осмыслить суть в пути спешащих ног,
Понять дерзанья терпкие планеты,
Увидеть как её Единорог
Блеснёт разок со скоростью кометы.
Блеснёт, оставив след в душе твоей,
И воссияет след в душе, и духом
Окрепнешь ты на скорости своей,
Улавливая мирозданье слухом.
И ты поймёшь основу из основ—
Что на планете, распластавшей крылья,
Ты долетишь сквозь горечи веков
До сладкого конечного всесилья!
165
***
Снова осень, и с плакучей ивы
Ветер жёстко рвёт её наряд,
Скоро ветви деревянной дивы
Голые, плакуче зависят.
Пригорюнюсь перед ней с любовью,
Сердце для красотки оголив,
А она не поведёт и бровью,
Над рекою очи притупив.
Я тихонько пожурю девицу;
Что уж скоро будут холода,
Отвергая доброты теплицу
Как зимою будешь ты тогда?
И тогда вздохнёт тихонько ива,
И промолвит благодарно мне-
Так печаль твоя тепла, красива,
На зиму достаточно вполне!
А когда пройдёт зима и снова
Нас с тобою посетит весна,
Будет у меня опять обнова
Будет тебя радовать она.
Снова осень-и с плакучей ивы
Ветер жёстко рвёт её наряд;
Но мы с нею очень терпеливы
Вот уже который год подряд.
166
***
Вот прохожу, торопясь в электричку,
Тронулся поезд, уходит перрон,
Время опять открывает страничку
Жизни, которая села в вагон.
Время везде — оно в этих вагонах,
В каждом — в вагонах сидящих из нас,
Нервно стоящих на тихих перронах
В долгих раздумьях, в раздумьях на час.
Время в девчонке, смотрящейся грустной,
В резвом дитя, забавляющим мать,
В старце, над тростью склонившемся грузно,
В страже порядка, являющим стать.
Вот моя станция — я покидаю
Поезд, и с поездом время делю,
Будто как хлеба краюху ломаю
С другом, ушедшим в дорогу свою.
167
***
Порою вижу иногда во сне
Куплет обрывки, строчки из стихов,
И кажется — они живут во мне,
Пробившись через толщу снов,
Составленные из горячих слов,
И, просыпаясь, отхожу от сна,
И в мир иду где буйствуют без снов
Зима и лето, осень и весна.
Иду я в мир и предстают глазам
Корова и телёнок, и в глазах их грусть
Предсмертная — не высказать губам,
Но выученная ими наизусть.
Я слёзы лью на глади тучных нив,
На камни гор, на берега морей,
На подступающий морской прилив —
И делается море солоней.
И чую также как реальность слёз
Преобразуется на моих глазах
В рассерженных, взлетевших в небо ос,
И небо настигает жуткий страх.
И думается — ведь когда мы спим
И смерть спит с нами рядом наравне,
Когда бодры и, бодрствуя, стоим
И смерть стоит и бодрствует вдвойне.
Но только сердце так желает быть,
И разум и во сне и наяву
Набегом строк показывает прыть,
Душа кричит — живу, живу, живу!
168
***
Там на небе — причудливо так облака
Из себя шлют на синие неба луга
Фантазируя вечно то белых драконов,
То цвета не меняющих хамелеонов,
То ступает олень на небесную твердь,
То спокойно и чинно проходит медведь,
То чудовище, что и невиданно было,
Не поймёшь — пролетело или проплыло,
То барашки бегут, шерстью белой клубясь,
То козёл —да такой — не видал отродясь!
То верблюды плывут, синеву отгрызая,
То корова пасётся, тоскливо вздыхая;
Перестану частить, уходя от греха…,
Вот — ни разу не видел я там пастуха!
169
***
Снова ветер поднимает волны;
Корабли подняли якоря,
И уходят спешным ходом полным
В наливные тучные моря!
Корабли уходят — я остался,
Им вослед смотря на берегу,
Сочинять опять свои романсы
Сухопутные, да как могу.
Ах земля-землица, альма матерь!
Как тебя облагородить так
Чтобы ты была чиста как скатерть
В доме, победившем кавардак!
В доме, победившем споров бредни,
Драк лихих безудержный аншлаг,
Выкинувшем флаг войны зловредный,
И поднявшем очень мирный флаг!
Ах, планета, как в изящном вальсе
Крутишься на пару с солнцем ты!
Обрети меня, мои романсы,
И мои волшебные мечты!
170
***
Летят перелётные мысли,
Летят они в звёздные дали,
Где звёзды летят иль зависли
Толь в радости то ли в печали.
Летят перелётные мысли
К мятежности или к покою,
Планету меняют на выси,
А я остаюся с землёю.
А я остаюся с тобою
Исконно родная планета,
Являешься вся ты собою
Самим отражением света.
И мы, как твоё отраженье,
Иль суть твоя может быть даже,
Иль сути твоей мы движенье,
Иль сути подвижные стражи.
Летят перелётные мысли,
И вновь прилетают обратно,
Пройдя непонятные выси,
На землю, где всё им понятно.
Так мы остаёмся с тобою
Исконно родная планета,
И ты материнской рукою
Готовишь нам порции света.
171
Не нужен мне берег Венеры,
И Марса чужие просторы,
Земля, ты нужна мне для веры
Открывшей к тебе свои взоры.
172
П ЕСНЯ ДЛЯ ВСЕХ
Раскудрявилась природа —
Только что прошла весна!
Зелена макушка года,
Даль небесная ясна!
Только что то сердцу тошно-
В небе ясном вороньё
Целится, крича истошно,
На моё и на твоё!
Сотрясают криком небо —
Ветер со страху упал!
Об меня нарвался слепо,
И как будто бы пропал!
Ну, а нам пропасть негоже,
И размазаться по дну,
И отдать вороньим рожам
Землю, небо и страну!
Не кружитесь вы, вороны,
Надо мной и над страной!
Ваши крики, ваши стоны
Пахнут горем и бедой!
Только знай, воронья стая,
И сейчас и навсегда —
Не твоя страна родная
Как сейчас — так никогда!
173
***
Небо словно прорубь
Мокро — мутновато,
Одинокий голубь
На скату горбатом.
На скату, на крыше
Черепичной, красной,
Где лишь небо выше;
Дальше что — неясно….
Мы туда моленья
Часто посылаем,
В трансе упоенья
В небеса летаем.
Не найдя опоры,
Падаем обратно,
Начинаем споры,
Жизнь поняв превратно.
А на самом деле
В путах заблужденья
Землю с небом делим
Вместо единенья!
В сердце нет обмана —
Истина в нём вроде;
Небо неустанно
По земле и ходит!
174
***
Опять тихий образ заката
К покою чуть слышно зовёт,
И небо на каждого брата
По звёздочке вот-вот пошлёт.
Я вижу в темнеющей выси
Пугающей истины явь…,
И хочется, тайну возвысив,
Отправиться по небу вплавь!
Грести и грести неустанно,
И землю тянуть за собой,
Вселенной озвучив осанну,
Пронзиться её темнотой.
Быть может, на грани вселенной,
За россыпью дивных миров,
И есть в темноте откровенной
Ответ откровенный без слов.
175
***
Когда позабылись и розы,
И осень сместилась с земли,
Снежинки как белые грёзы
На тёмную землю легли.
И вдруг показалось, что землю
Настигла сбываемость грёз;
И я белоснежность приемлю
Как будто преемственность роз!
И хочется верить что это
Навеки приход чистоты,
Зимой наступившее лето
Невинной планетной мечты.
И я ухожу в эту снежность,
В мороз, что скрепил берега,
Сквозь льды и сугробов стога —
В снежинки, в пространства, в безбрежность!
176
***
Там, на столе, зов белого листа
Как слово зарожденья жизни новой,
Но проклинают суету уста,
И без ответа остаётся слово.
Я ухожу угрюмо в магазин
Где улица мне спутывает мысли,
Где все богатства нажитых седин
На матрицах сует зависли.
Но всё же-как ни отдаляйся ты
От сути той, которая в тебе,
Она заставит все твои персты
Печати их оставить на судьбе.
И потому, придя домой опять,
Там над столом, над белым тем листом,
Всё будущее будет тебя звать
Чтоб настоящим ты заполнил дом.
И потому ты должен сделать шаг,
И разрывая паутину страха,
Пред будущим предстань как смелый маг,
Пред настоящим — как великий знахарь!
Чтоб будущее не впадало в шок
От вида незаполненной страницы,
Дай будущему ты бубликов в роток,
А не пустыню бубличной границы!
177
***
Твои следы, отмерившие время,
От той черты, где кончилась любовь,
Вот что они — свобода или бремя,
Или намёк на возвращенье вновь?
Твои следы от общего порога —
Твоя свобода, или плен дорог?
И так ли дорога тебе дорога,
И камни, что таранят ступни ног?
Когда глотает зево горизонта
От глаз родных нас, уходящих вдаль,
То новой грани жизненного фронта
Мы поднимаем дымную вуаль.
В надежде той-что будет всё иначе,
Что жизнь совсем другою может быть…,
Но если, уходя, мы были в плаче,
То этот плач в нас продолжает жить!
Но если мы устроились получше,
Улыбкой можем новый день открыть,
Напоминанье настигает тут же —
Что это ведь могло и раньше быть
Всё быть могло без всякого ухода,
Без уходящих в горизонт следов,
Без ругани, без гнева, без похода,
Без поиска уже вторичных слов!
178
***
Дождь ходил по улице,
Топал у дверей,
Где старик сутулился
Над резьбой ключей.
Ветер бил дождинками
В шею старику,
Как кололся льдинками,
Наводил тоску.
Разобрался, справился
Старый, дверь толкнул,
Дождь вовнутрь ударился,
Запах дома сдул.
И проникнут свежестью,
Замер он, суров,
На границе внешности
И нутра миров.
179
***
Может быть я в прошлом птицей был,
Что живу со странным этим чувством,
Будто бы меня лишили крыл,
Как отняли целое искусство.
Жить в полёте, небо постигать,
Через небо землю постигая,
И, влюбившись в землю, в небе стать
Вестником небес и суши рая.
И порою грезится глазам
Смерча темень на меня летящий,
От него спасаюсь я к вратам
Так спокойно пред бедой стоящим.
В тех вратах привратник — Ангел он,
С белыми, могучими крылами,
Смерч летящий он низвергнул в сон,
Только посмотрев на смерч глазами.
Я опять поддался чувству крыл,
Не по птичьи молвил — слава Богу!
Судный день ещё не наступил.
На земле смотрю я на дорогу.
По земле шагаю как к вратам,
Чувствуя до дней последних донца,
Что за ними белоснежный храм
Полный светом отраженья Солнца.
180
***
Когда дождя нахлынувшие буйства
В пути нас настигают иногда,
В нас нарастают и клокочут чувства
Такие не похожие всегда.
Сначала начинаем злиться тихо,
Что вот — придётся мокнуть невзначай,
И, может быть, придёт простуды лихо;
И тут на ум приходит тёплый чай.
Но чувство злости быстро исчезает
Когда вдыхаешь дождь как аромат,
Когда душа от свежести вздыхает,
И ветер ей родной как будто брат.
Как родственник, распахнув объятья,
Душа стремится в высоту, в полёт,
Где дождь и ветер как родные братья
Рождаются из таинства высот.
181
***
По руслу высохшей реки
Давным — давно течёт молчанье,
Тут камни сохнут от тоски
По водам, впавшим в исчезанье.
Где воды, что как молоко,
Меж берегами протекали,
Где мёд, который так легко
Те берега здесь отдавали?
Смотрю туда я где река
Брала начало от истока,
Почудилось — издалека
Услышал голос издалёка.
Там, где пылающий закат,
Висит багровым покрывалом,
Там голос вод как тайный клад
Почудился за горным валом.
И сердце вздрогнуло, и вот —
Твердит святые заклинанья,
Что вызволится голос вод
Из плена хитрого молчанья!
182
***
Опять шумят дожди как будто речь
Безбрежности и таинства вселенной,
И хочется из речи мне извлечь
Разгадку вечной тайны сокровенной.
О где же ты, и кто же ты, ответь,
Себя вложивший и вместивший чудно
В дожди, в снега, да в жизнь, и даже в смерть
И было ли тебе всё это трудно?
Ты всё вокруг — ты голос, пенье птиц,
Рык зверя, кротость белки быстрой,
Кричащее безмолвие зарниц
Что падает в сердца и души искрой.
И сердце ты, и также ты душа,
И с неба вздох, и даль перед глазами,
Ты время, что толкает не спеша
Узнать дорогу нашими шагами.
И если всё вокруг —всё это ты,
Так, значит, тайны никакой и нету,
А есть лишь исполнение мечты,
И благодарность, благодарность свету.
183
***
И звёзды теряют терпенье
От долгих космических лет,
Срываются в исчезновенье,
Как жизнью исходят на нет.
Срываются — только куда же,
Лишившись магнитных оков,
Лишь взор человека на страже,
Лишь слух его ищет их зов.
И люди, теряя терпенье,
Срываются, вспыхнув огнём,
Но только не в исчезновенье,
А в гнева пылающий ком.
Срываются в бурную реку
Зовётся которая — месть,
Иль в жесть — не под стать человеку,
Которая гибель и есть.
Иные срываются в дали,
Уносят с собою свой гнев,
Где гнев пребывает в печали
Как песни печальной припев.
Срываются звёзды куда то
Куда — не узнать никогда
В отличие от нашего брата-
Нас валит на землю беда.
184
Нас валит на землю, и в землю!
Стирает нас в сущую пыль,
И я никогда не приемлю
Такую печальную быль.
Но, чур, сквозь трагичные веки,
Глазами буравя свой страх,
Я вижу движения неких
Растений на взгорьях, холмах.
Там, где все трагичные беды
Укрылись навек под землёй,
Восходят цветы — непоседы
На стеблях, на тонких гурьбой.
И ярче всех красные маки
Таинственно взгляд мой влекут
Как будто кровавые знаки
Прошедших свой собственный суд.
185
***
Возможно позабыть стихи и прозу, и иное,
Забыть любовь и от любви остыть,
Но прошлое, как прошлое земное
Нам никогда, навеки не забыть.
Забыть ни землю, ни дороги невозможно,
Ни все миры, ни звёзды в небесах,
И потому за этот мир тревожно
Когда не чувствуешь его в своих руках.
Как было мило когда мать лепила
Руками материнскими хлеба;
Зачем не матерей святая сила
Тебя слепила — о земли судьба!
Такая-как ты есть, не хочется такую,
Не хочется так помнить, так хочется забыть.
Рождённый быть счастливым — что я не ликую,
И как возможно в жизни от любви остыть?!
Возможно потому, что дьявол чёрным пальцем
Нацелился на мягкий бок земли
Чтоб каждый из людей немым скитальцем
Оставил землю и пропал вдали.
186
СТИХОТВОРЕНИЕ ПО КАРТИНКЕ
В просторной комнате, где светлые оконца,
Как будто вся дарована от солнца
Девчонка пред мольбертом кистью водит,
Её собачка глаз с неё не сводит.
Девчонка просто куколка, красива,
Рисует так прилежно терпеливо
На ватмане цветочки и листочки;
И хочется тебе такой же дочки.
Ах, этот мир, ты просто изумленье,
Твой каждый миг как будто откровенье,
Твой каждый миг как свежее дыханье,
И даже если свежее страданье.
Но девочку, спаси БОГ от страданий,
От нелюбви и от пустых мечтаний,
В просторной комнате, где светлые оконца,
Пусть будет дочкой солнечною солнца!
187
ВЕЧЕР
И каждый раз луны явленье
Как будто долгого пути
То расстоянье — откровенье
Что хочешь в жизни обрести.
Чтобы заполнили сознанье
И лунный путь и лунный свет,
Чтоб умножаемое знанье
Незнанью выдало ответ.
Ты станешь ли, луна, как берег,
С которого отчалим мы
То ли к находке, толь к потере,
Сквозь расстоянье вечной тьмы.
Как ум отказывается верить
Что, может, темь и есть рассказ
Всего того, что не измерить,
Но что без меры видит глаз!
Что эта темь и расстоянья
И есть вся кость, и есть вся суть,
И это всё луны признанья,
И от неё далёкий путь!
188
***
Вечные дни пролетали
Словно за вечностью вслед,
Улетали и прилетали
Журавли, не страшась вечных бед.
Вечные зори будили
Спящих ночами людей,
Уходили и приходили
Снова люди из дней и ночей.
И, улетев, прилетали
Мысли из вечных небес,
Звёзды с этих небес опадали
Не в ладонь, а в заросшийся лес.
Я ухожу в эту чащу
Звёзды желаний собрать,
Знаю ждёт меня там древний Пращур,
Чтобы вместе со мной их искать.
Мы смастерим диадему
Звёздную в чаще во мгле
И, как будто решая дилемму
Водрузим на планете-земле!
189
***
Когда же из-под прошлого тенет
Мы в настоящем освободиться сможем,
И будущее, нам сказав — привет,
Освободится вместе с нами тоже.
Освободится от вражды и зла,
От жажды нанесения увечий,
От порчи ассирийского «козла»
С которым прежде мы имели встречи.
Его ему присущие рога
Сломал в походе Александр великий,
Он победил физически врага,
Но след врага внедрился в наши миги.
Злословие, преступность и разврат,
Безудержные жадность и жестокость,
Умножились на годы во сто крат,
И породили нашу однобокость.
В любви мы видим только лишь порок,
А в дружбе выгоду и хитрость только,
Лишь беспощадность дарим как урок,
Бросаемся словами грубо, колко.
190
***
Всё это нам оставлено в наследство
Ассирией, владычицей войны,
От этого наследства нужно бегство
В страну добра — ведь лучше нет страны!
Плечом к плечу восстанем же из пепла
Пожарищ войн, вражды и клеветы,
Чтоб человечность навсегда окрепла
Всем лицам придадим её черты.
191
***
Тихая речка да тихая лодка,
Сушатся вёсла, молчат камыши,
Тёплая, смирная нынче погодка,
Это — сегодня-оно для души.
Лодка дрейфует, ветер не дует,
Солнце да небо да суша вблизи,
Берег себя сам как будто рисует,
Берег — картина, сплошной инклюзив.
Вот ведь бывают глупцы-непоседы,
Что от природы уходят в бега
В деньги, в баталии, в золото, в беды,
В поиски вечные друга, врага.
Вот оно золото — матерь-природа,
Речка и берег, леса и поля,
И на полях тех старанья народа,
И плодовитая эта земля!
192
***
Чайка кричит в ночи,
Ночь уступает пяди,
Кричи, птица, кричи
Смело рассвета ради!
Скоро исчезнет тень
Ночи за леса глухие
Там, где рогами олень
Сшибает ветки сухие.
Выйдет олень на опушку
Там, где в избе лесник
Беря глубь леса на мушку,
К винтовке длинной приник.
Леснику нужен вепрь,
свирепый кабан дикий,
А олень — это леса герб
Волоокий, грустноликий.
Посмотрит олень в окно
Без страха, мотнёт головою,
Знаком он уже давно
С лесничего добротою.
Уйдёт олень в чащу,
Как я ухожу порой,
Где носим мы жизни чашу
Опасливо лесною тропой
Один раз мне встретился волк,
Он шустро пробежал мимо,
И это был, конечно, рок,
Давший узреть себя зримо.
193
Где ты, лесной олень,
Будь ты, олень, осторожен,
Ночи настанет тень,
Страх выскользнет из ножен.
194
***
Милое ты солнышко
Светишь, золотое,
На бутыль, где донышко
Уж почти сухое.
Выпита вся водочка,
Как из жизни горе,
А скамья как лодочка
На земле как в море.
Отдыхает стопочка
На своём застольи,
Сердце будто торбочка
Полная историй.
Ветер дурью мается,
Рядом лес, опушка,
Кукованьем кается
На ветвях кукушка.
195
***
Ну вот она, времён готовность —
Судьбы самосоздался храм,
И в храме святость и греховность
Внимают рядышком словам.
У святости как небо очи,
Греховности глаза темны,
Глубинность двух цветов пророчит
Глубинность против глубины.
В одной глубинности утонешь,
Другая глубина как взлёт,
В одной пучины взглядом тронешь,
В другой твой взор уйдёт в полёт.
И вот, они стоят, внимают
Друг с другом рядышком словам,
Разъединиться как — не знают,
Объединил обоих храм.
Судьба одна, и у судьбы той
Две сущности в одной судьбе,
И всё, что было, не забыто,
И повторяется в мольбе.
И каждый камень каждой кладки
В том храме говорит слова.
Греховность, святость — две загадки,
И каждая из них — молва!
196
МАРИЯ
Твои глаза как грусти два истока,
И будто плачет грустью той восток,
Я вижу два исхода, два потока,
И грудь земли — один для них приток.
И сам я припадаю к этой груди,
И чувствую, что та полезна грусть!
Она нужна, чтобы страдали люди,
Чтоб эту грусть учили наизусть.
В твоих глазах дитя твоё навеки,
И взрослый муж, вступившийся за всех,
В твоих глазах времён тугие реки
В которых отмывает Понтий грех!
В твоих глазах пророчество рожденья
Сынов других как сына твоего!
Шепни, Мария, тихие моленья
От святости знаменья своего.
197
***
Уходит поезд от перрона,
Становится всё меньше он,
И вот сливаются вагоны
В один единый эшелон.
Чем дальше он — тем интересней
Причудливый его уход —
Как отшумел по рельсам песней,
Украсившей его поход!
Ну вот и всё — его предметность
Всё меньше став, исчезли там
Куда душа сквозь безответность
За ним рванула по пятам.
Она его догонит споро,
А я останусь ожидать,
Когда она ещё не скоро
Начнёт тихонько отставать.
Ведь от живого ещё тела
Не оторваться никогда,
Душа вернулась, но всё пела
Ту песню, помня навсегда!
198
***
Наденьте простые вы тоги,
И станьте все просто на путь,
Вас выведут — Бог, или Боги
К насущному, да как-нибудь!
Не надо бояться дороги,
Которая выведет вас,
Используя ум ваш и ноги,
В мир чистый, без ложных прикрас!
Где нету золотопоклонства,
Разврата для тел и умов,
Кичливых юнцов, их пижонства,
Девчат упрощённых голов.
Где стадности нету и скотства,
Паскудства и мерзких делов,
Где нету нужды дон-кихотства,
И для дон-кихотства основ.
Где жизнь — просто будто природа,
И слово звучит как любовь!
О Бог, для людей как народа
Молю, этот путь приготовь!
199
***
Дни уходят мои, словно с чьей-то руки
Обрываясь, на землю летят лепестки,
Каждый день, будто в первый полёт, и последний,
Поражения день, иль, бывает, победный,
В молчаливом гаданьи под нечет и чёт
Опадают на землю в последний полёт.
И сдувает их ветер, они исчезают
За чертой горизонта, где тени их тают,
Дым от бывших костров, отголоски пиров, —
Так приходишь ты, старость, твой облик суров,
Холоднее ветра, тяжелее дороги,
И всё выше ступени и выше пороги,
И всё дольше и дольше в прихожей моей
Без движения обувь стоит у дверей.
Без движения обувь, но мысли в движеньи,
И стремится к движению жизнь в нетерпеньи,
Потому и летят, будто с чьей-то руки,
Опадая на землю, деньки — лепестки.
Чёт и нечет и чёт, чёт и нечет и чёт,-
Этой жизни, когда — нибудь, ей повезёт.
200
***
Вставим вёсла давай-ка в уключины,
И направимся вверх по реке!
Все блага этой жизни ведь включены
В каждой нашей гребущей руке!
А вокруг берега пахнут мёдом,
Над рекою парит молоком,
Мы отсюда, отсюда мы родом,
На планете, которая дом!
Пусть не всё в этом доме как следует
Происходит, но всё же, друзья,
Человек человека наследует,
Изначально, — без зол бытия!
Помощнее, земляне, гребите!,
Доплывём до начала реки,
Где прозрачный родник — искуситель
Отпускает нам наши деньки!
201
***
Нынче ночью не слышал — ведь ночью я спал
Как, спустившись на крышу, по крыше
Чёрный ворон крикливый нахально шагал,
Как хотел, чтоб на крышу я вышел.
Чёрным глазом по крыше вдоль ската косил,
А пониже окно, за окном я в квартире
Был во сне, жизни долю во сне проносил
До утра, как и все в этом мире.
Но услышал, как каркнув, он утром слетел,
Я почуял его раздраженье,
Встал с кровати, на небо в окно посмотрел,
И увидел я в небе виденье.
Хищный ястреб над домом нещадно парил
Всё кругами, кругами, кругами,
Хищным взором в окно будто камнем он бил;
Разглядел я всё это глазами.
Оперенье его было словно ножи,
Он махал в небе будто ножами,
И я понял — коль выйду, то мне и не жить —
Он сметёт меня сразу крылами.
А когда он унялся и с неба исчез,
Я пошёл прогуляться на воздух,
И зашёл на дорожку в ухоженный лес,
Чтобы сердцу от мыслей дать роздых.
202
Я в ухоженном этом лесу прошагал,
Дошагался до встречного волка,
Ощетинился волк, показал мне оскал,
И глазами царапался колко.
Нападать он не стал — слава Богу, ура!
Мрачно думал потом про всё это;
В спомнил-как человек злобно-злостный вчера
Поругал меня пошло — отпето.
Потому что, увидев меня, он узнал
Непохожего с ним, — антипода,
Человек показал мне звериный оскал,
И отметил ругательства кодом.
Что мне делать теперь, как отмыться теперь,
Чтоб ни ворон, ни хищный стервятник,
Не ломились в окно и тем более в дверь,
Колкий волк не ступал мне на пятки?
Подниму я глаза к небесам, к небесам
Ожидая безмолвно ответа,
И пойму — нет несчастья, коль можно глазам
Напиваться небесного света.
203
***
На свете у всего свои границы;
У птиц границы птичьего полёта,
Граница взлёта есть у самолёта,
Граница света у земной зарницы.
И есть предел у Божеской десницы
Наличием на планете человека,
И есть предел законченности века
Как доверху заполненной криницы.
Всего того, что в мире нам знакомо
Не перечесть границ и всех пределов,
И жмут нас сёл и городов наделы,
И дожимают беспардонно домом.
И лишь любовь на свете безгранична;
Родившаяся из глубин вселенной,
Границы все стирая дерзновенно
Она до беспредельности первична.
204
… Из пены уходящего потока
На берег тихо выбралась любовь,
И растворилась в воздухе до срока,
А сроку было сорок сороков,
И чудаки — ещё такие есть
Вдыхают полной грудью эту смесь.
В. Высоцкий
***
И от тоски, и с горя, и от скуки,
Пресытившись всем тем, что в мире есть,
Любовь, к тебе протягиваю руки,
И про тебя хочу услышать весть.
В каких созвездиях ты летаешь ныне,
Напуганная войнами земли,
Расщедрившейся горечью полыни
И честью, что валяется в пыли?.
Быть может — вновь, как пел Высоцкий в песне,
Ты растворилась в воздухе земли,
И снова жизнь до срока стала пресной,
И снова срок ждёт срока издали?
А будет ли, придёт ли срок для срока,
И будут ли на свете чудаки
Вдыхающие из любви истока
Бездушности холодной вопреки?
У ней, бездушности, холодный, колкий,
Как будто бы лишённый жизни взгляд,
205
И путь любви — он безнадёжно долгий
Дойти до взгляда, отступить назад.
Недавно мне виденье было — роза
Так дрогнула от взгляда от того-
От акта оскорбленья, от мороза
Наставшего страданья своего.
206
***
О ты, волшебный свет, ты чудо из чудес,
Ты то ли сердце, то ли плоть волнующих небес,
И даже там, где ты, там не страшна пустыня,
Но без тебя во тьме теряется святыня,
Но породил тебя загадочный огонь,
Он породил и жизнь — хотя его не тронь,
Когда он закипал, кипел, алкал движенья,
И светом возлетев, достиг обожествленья,
Не покидаешь ты ни ночью нас ни днём,
То светом звёзд горишь, то солнечным огнём,
И мы должны гореть ответственно ответно,
И светом свет поправ, явить тот свет предметно,
Чтоб все деянья рук и мыслей и сердец
Все были светлыми на свете наконец,
Ведь изначально свет, являясь естеством,
Могилы праотцев приосенил крылом!
207
***
Кому — то мало вырасти из детства,
Кому — то надо вырасти всерьёз
Из жизни нехорошего наследства —
Из причиненья горестей и слёз!
Из причиненья подлости, коварства,
Из зависти, убийственной вражды,
Из буйного, безбожного дикарства,
Впитавшейся в земную жизнь беды!
Трагической беды братоубийства,
Повергшей в мрак отцов и матерей,
И безгранично ложного витийства
От Каина — что было так верней …!
Кому то мало вырасти из детства,
Кому то надо было, так сказать,
Не вырастанья в детстве выпить средства,
Чтобы злодеем взрослым не предстать!
208
***
Необъяснима и тревожна
Дорога долгая разлуки,
И встреча снова невозможна,
Когда протягиваешь руки
Вослед, желая достиженья,
Но чувствуя границу пальцев
Границею обездвиженья
Для нас, сидящих и скитальцев.
И падают слова бескрыло
За тою гранью в пропасть света,
И чувствуешь, как вдруг застыло
В груди желание ответа.
Но есть вопрос — он как оковы
Дальнейших мыслей и движений,
Но этот мир, пусть он не новый,
Ведь ждёт он новых откровений.
И ты противишься, как узник,
И разрываешь все оковы …,
Вдали окрас разлуки тускнет,
Вблизи теряя все основы!
209
***
Ой ты вечер у костра,
Да на берегу реки,
И уха прямь как «сестра»
Водки, пьют что рыбаки!
Извиняюсь за «сестру»,
Просто рифма хороша!
Как у речки на ветру
Освежается душа!
И летает будто взор
От земли по небесам,
Вечер вытолкнул в простор
Звёздочку в подарок нам!
Ах ты реченька — река,
Ах ты рыбонька в реке,
И сидит у рыбака
Будто радость на руке!
Полюбуйтесь на неё
У реки да у костра,
Это — ль не житьё — бытьё
На природе до утра!?
210
***
С каждым утром говорю я — здравствуй!
Этой жизни, отдающейся в крови,
И прошу её всё время — царствуй!,
Признаваясь, чтобы ни было, в любви.
Пусть подходят под ноги те вёрсты,
По которым надо с боем мне пройти…
Никогда не стану злым и чёрствым,
Чтобы злобой не наполнились пути.
Этот мир не кажется мне сложным,
Просто много в нём конфликтных мест,
А конфликт всегда наполнен ложным,
Но когда — нибудь нам это надоест.
Знаю точно — после разрушений,
После битв, сражений иль боёв,
Наступает время откровений
Новых строек и прекрасных слов.
И когда — нибудь весь люд планеты,
Все почувствуют себя одной роднёй,
Будут все друг другу слать советы
На здоровье, счастье и покой.
С каждым утром будет жизнь добрее,
Если будем признаваться ей в любви,
Отрекайся, мир, от зла скорее,
Словом СЧАСТЬЕ своё имя назови!
211
***
В асфальтных массах прячут километры
Судьбу и жизнь, дорогу без конца,
Дымы времён летят к тебе по ветру,
И не смахнуть никак их от лица.
И снова участь как всегда — участье,
И кровь твоя — как будто кровь земли,
Костры земные, их тепло — как счастье,
И как несчастье — мёртвый цвет золы.
Куда мы мчимся, в чём предназначенье
Всех нас, в которых слово — это код,
И есть ли этот код — обожествленье,
Иль БОГ, определившийся в народ?!
И вот мы народились все от слова,
Идём пешком, авто по трассам мчим,
И дым времён, как прежде, так и снова
Летит в лицо, и дышим все мы им.
И не смахнуть нам участь как участье
Ни от лица, и ни от сердца, нет,
Как не смахнёт загадочное счастье
Одну планету изо всех планет.
212
***
Когда разводят над рекой мосты,
Как будто разделяют двух влюблённых,
И единенья разрушая стык,
Им предлагают участь разведённых.
Две половинки целого моста
Так выглядят трагично и нелепо,
Мне кажется что даже высота
Их не прельщает, не прельщает небо.
Зачем двум половинкам без любви,
Без стыка поцелуя, единенья,
Ветра твои и небеса твои
О явственность земного сотворенья?
Но хорошо, что коротко мосты
Разводят, половинки образуя,
И опускают снова с высоты
В единство высоты их поцелуя.
Вот мост свели — я по нему иду
Как по мосту любви и единенья;
Неважно где, какого дня в году —
В одном из дней земного сотворенья.
213


Посвящается Булату Окуджаве

***
Ах всё не так, как прежде на Арбате,
Тебя на нём уже мне не найти,
И твой Арбат, как солнце на закате,
Которому лишь в песнях и взойти.
Нет духа тех шестидесятых больше,
И живописцев нет на нём твоих,
Но времени напластований толщи
Выдавливают всё в глазах моих.
И предстаёте вы все как живые,
И песни ваши, проза и стихи
Как вёсен воды вечно молодые
Смывают с человечества грехи.
С меня смывают, душу омывают,
Шестидесятые те бывшие года
По улице Арбат со мной шагают,
И не уйдут с Арбата никогда.
На снимках жизни все они остались,
Под вспышкой солнца жизнь снимала их,
Мы все в обнимку, хоть и не встречались,
На снимках жизни, вечно дорогих.
Все песни светлые и светлых вас поющих
Я буду помнить и иметь ввиду,
Как призрак прошлого, да и времён грядущих,
Я по Арбату медленно иду.
И вы со мной, незримые, в обнимку,
Хоть наяву и не встречались мы,
Благодаренье божескому снимку —
На снимке жизни все остались мы.
215

***
Тихие осени, снежные зимы,
Громкие весны и звонкие лета,
Были и есть вы, и будете зримо,
Взгляд мой отметив на грани рассвета.
Нет у планеты закатов — планета
Вечно стремится лишь к солнцу по ходу,
Вечно стремится в пространство расцвета,
В беге взывая к земному народу.
Слышу призывы твои к процветанью,
Вечно останусь с тобою, планета,
И отрицая пути к умиранью,
Селится взор мой на гребне рассвета.


216
СОДЕРЖАНИЕ
От автора . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3
Стихи-наития времён… . . . . . . . . . . . . . . . . 4
Ода . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 5
Памяти Тагора . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 6
Холодной зимою, суровой метельной порой… . . . . . 7
Иисусу из Назарета . . . . . . . . . . . . . . . . . . 8
На той войне-на третьей мировой… . . . . . . . . . . 9
В два мотора воет самолёт… . . . . . . . . . . . . . 10
Улетают грачи, прилетают грачи… . . . . . . . . . . 11
Эта жизнь будто бег, часто напропалую… . . . . . . 12
Погоди, человек, иной раз не спеши… . . . . . . . . 13
Плакучая ива, плакучая ива… . . . . . . . . . . . . 14
Знаю внезапно нагрянет весна… . . . . . . . . . . . 15
Я чувствую новых времён приближенье… . . . . . . 16
Благородий всяких нет давно на свете… . . . . . . . 17
В гавани в покое корабли… . . . . . . . . . . . . . 18
Как это было в мире изначально… . . . . . . . . . . 19
Богатых в ресторанах видел много… . . . . . . . . . 20
А что такое седина… . . . . . . . . . . . . . . . . . 22
Быть может кто то думает что чувства… . . . . . . 23
У каменной стены отцвёл репей… . . . . . . . . . . 24
С годами как лето желанней… . . . . . . . . . . . . 25
О судьба, ты ответ на любые вопросы… . . . . . . . 26
В лесном краю, где все слова забыты… . . . . . . . 27
Снова ниспадают косы у берёзы… . . . . . . . . . . 29
Опять весна с теплом почти интимным… . . . . . . 30
Я вам скажу такую новь… . . . . . . . . . . . . . . 31
Что же делать в жизни, если… . . . . . . . . . . . . 32
Отошли рождественские дни… . . . . . . . . . . . . 34
217
Я напишу на ватмане тумана… . . . . . . . . . . . . 35
Свет и тени лежат на бокале… . . . . . . . . . . . . 36
В полутёмной гостиной мой взор… . . . . . . . . . 37
Находит ли слово, что брошено, дно… . . . . . . . . 38
Я еврей, я в изгнаньи. Смущаю умы… . . . . . . . . 39
В ночи, при пламени свечи… . . . . . . . . . . . . . 40
Вечность как второе солнце… . . . . . . . . . . . . 41
На острове жизни гляжу я в небесные дали… . . . . 42
Мой день, мой день, твои часы… . . . . . . . . . . . 43
Неумолкающий прибой… . . . . . . . . . . . . . . . 44
Осенние страсти — пора листопада… . . . . . . . . 45
Синагога, синагога… . . . . . . . . . . . . . . . . . 46
Опять бегут вечерние часы… . . . . . . . . . . . . . 47
Там, где ноги мои оторвались от крыльца… . . . . . 49
Мой взгляд задержался на трёх свечах… . . . . . . . 50
Сегодня хочется грустить… . . . . . . . . . . . . . . 51
И жизнь, — была иль не была… . . . . . . . . . . . 52
О чём твои думы, молчунья трава… . . . . . . . . . 53
Вельможи пододвинули друг к дружке
чинно кресла… . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 54
Весь день в ветвях раскидистого дуба… . . . . . . . 55
Год теснит ушедшие года… . . . . . . . . . . . . . 56
На пустынных, глухих переулочках ночи… . . . . . . 57
Как в Москве собаки ночью брешут… . . . . . . . . 58
Когда полукруг завершает планета… . . . . . . . . . 59
Кто долго к цели шёл — тот может не дойти… . . . . 60
Я присел перед белым листом… . . . . . . . . . . . 61
Поднимем же бокалы, полные вина… . . . . . . . . 62
Мука замешана и готово тесто . . . . . . . . . . . . 63
Что делать, коль мужчине… . . . . . . . . . . . . . 64
Нет голоса у звёзд, но я их слышу… . . . . . . . . . 65
Душа не камень, что лежит себе, лежит… . . . . . . 66
Так долго длилась ты, зима… . . . . . . . . . . . . . 67
В дыхании осеннем, смешивая холод… . . . . . . . . 69
Дорога уходит в крутой поворот… . . . . . . . . . . 70
Снова день приходит голышом… . . . . . . . . . . . 71
Дождик апрельский опять моросит… . . . . . . . . . 73
218
Опять звучат хрустальные слова… . . . . . . . . . . 74
Временами смотрю я в небесную высь… . . . . . . . 75
Проходят дни, и годы, и века… . . . . . . . . . . . . 76
На закате стая голубей… . . . . . . . . . . . . . . . 77
Близость моря свежим ветром напитало
всю округу… . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 78
Снова судьба уводит… . . . . . . . . . . . . . . . . 79
Коль жизнь не так прошла, то исправления нет… . . 80
Вот, запряжены сотни коней вороных… . . . . . . . 81
Я слышу как звёзды играют в ночных небесах… . . . 82
И солнечным лучом и сердцем ты согрета… . . . . . 83
В тёплом месяце апреле… . . . . . . . . . . . . . . 84
Прозрачные, лёгкие слёзы… . . . . . . . . . . . . . 85
Миссиада . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 86
Подражание . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 87
Там, где ива обмакнула ветви в воды… . . . . . . . . 88
Когда я в зеркало смотрюсь… . . . . . . . . . . . . 89
У жёлтой стены, где мы молимся и скорбим… . . . . 90
За что ты, Израиль, как вечный солдат… . . . . . . . 91
По ком звонит колокол… . . . . . . . . . . . . . . . 92
Когда придёт апрель… . . . . . . . . . . . . . . . . 93
Вот зимняя речка, окована льдом… . . . . . . . . . 94
Как волны, слова набегают… . . . . . . . . . . . . . 95
Идёт и идёт, как всегда, бытиё… . . . . . . . . . . . 97
Весна в разгаре, лето на подходе… . . . . . . . . . . 98
О чём ты свистишь так задорно… . . . . . . . . . . 99
Ветер резво бежит в поднебесье… . . . . . . . . . . 100
На тротуаре, как на берегу… . . . . . . . . . . . . . 101
Вот опять вдоль лесов по кюветам… . . . . . . . . . 102
Той женщине, что любит так искусства… . . . . . . 103
Где спрятан жизни этой смысл… . . . . . . . . . . . 104
На размене времён разменял я червонные годы… . . 105
Дорогам нет конца, но вдруг придёт оно… . . . . . . 106
Каждый остаётся при своём… . . . . . . . . . . . . 107
Если выпадет с домом разлука… . . . . . . . . . . . 109
Опять холодный фронт и ветер треплет зелень… . . 110
Минувших лет затихнувшие страсти… . . . . . . . . 111
219
Однажды, когда свои крылья простёр… . . . . . . . 112
На пути моём северный ветер навстречу… . . . . . . 114
В саду цветущем бытия… . . . . . . . . . . . . . . 115
Останется в прошлом ли сердце моё… . . . . . . . . 116
В повозку вновь впрягается еврей… . . . . . . . . . 117
К ак-то вдруг случилось в мире — было, может, так
не раз… . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 118
Стихи без размера . . . . . . . . . . . . . . . . . . 119
О чём вы шумите, кленовые листья… . . . . . . . . 120
Жизнь — это огонь, что требует новых дров… . . . . 121
На морском берегу, на морском… . . . . . . . . . . 122
После дождя снова всё оживает… . . . . . . . . . . 123
На севере ёлки и озера ширь… . . . . . . . . . . . . 124
Сгорают свечи в тишине… . . . . . . . . . . . . . . 125
Как долго тянутся дороги… . . . . . . . . . . . . . 126
Веет ветер, ветер веет… . . . . . . . . . . . . . . . 127
Я б хотел забрести как-нибудь… . . . . . . . . . . . 129
Мне сегодня нет — не превозмочь… . . . . . . . . . 130
Есть у вой ны не тело, не лицо… . . . . . . . . . . . 131
Вы лежите с тех времён в земле… . . . . . . . . . . 132
Не воевавший — помню ту войну… . . . . . . . . . . 133
Я знаю — прошлое увидеть невозможно… . . . . . . 134
На той войне я не был, но зачем… . . . . . . . . . . 135
Недавно бродил я тропою лесной… . . . . . . . . . 136
Опасение . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 138
Мечта — это птица, которой садиться не надо… . . . 139
О вечность, дорога к прекрасному ты… . . . . . . . 140
А может, не надо венца… . . . . . . . . . . . . . . . 141
Какие подобрать ключи… . . . . . . . . . . . . . . 142
Ловлю на звёзды устремлённый взгляд… . . . . . . 143
Я покинул родное поле… . . . . . . . . . . . . . . . 144
Холодно было в осенние встречи… . . . . . . . . . . 145
Спешу короткою дорогой… . . . . . . . . . . . . . . 146
В зимний студёный день гонит жар
человечье сердце… . . . . . . . . . . . . . . . . . . 147
Вот опять как птенчик новозваный… . . . . . . . . . 148
Дымится небо облаками… . . . . . . . . . . . . . . 149
220
Ночи ветреный воздух… . . . . . . . . . . . . . . . 150
Бесконечно молчаливы… . . . . . . . . . . . . . . . 151
Снова день. Воду жизни пускаю опять… . . . . . . . 152
Небу звёздному шепнув пока… . . . . . . . . . . . . 153
В ночи запоздал я — на улице ветер… . . . . . . . . 154
Из какого такого кострища… . . . . . . . . . . . . . 155
Небо туманное томно баюкает… . . . . . . . . . . . 156
Эпидемия . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 157
Куда любовь со временем уходит… . . . . . . . . . . 158
Когда дожди идут так бесконечно… . . . . . . . . . 159
Как многое мы не смогли понять… . . . . . . . . . . 160
Под лайнера звучание… . . . . . . . . . . . . . . . 161
Красная луна… . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 162
Ах в этом самом горьком из миров… . . . . . . . . 164
Снова осень, и с плакучей ивы… . . . . . . . . . . . 165
Вот прохожу, торопясь в электричку… . . . . . . . . 166
Порою вижу иногда во сне… . . . . . . . . . . . . . 167
Там на небе — причудливо так облака… . . . . . . . 168
Снова ветер поднимает волны… . . . . . . . . . . . 169
Летят перелётные мысли… . . . . . . . . . . . . . . 170
Песня для всех . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 172
Небо словно прорубь… . . . . . . . . . . . . . . . . 173
Опять тихий образ заката… . . . . . . . . . . . . . 174
Когда позабылись и розы… . . . . . . . . . . . . . . 175
Там, на столе, зов белого листа… . . . . . . . . . . 176
Твои следы, отмерившие время… . . . . . . . . . . 177
Дождь ходил по улице… . . . . . . . . . . . . . . . 178
Может быть я в прошлом птицей был… . . . . . . . 179
Когда дождя нахлынувшие буйства… . . . . . . . . . 180
По руслу высохшей реки… . . . . . . . . . . . . . . 181
Опять шумят дожди как будто речь… . . . . . . . . 182
И звёзды теряют терпенье… . . . . . . . . . . . . . 183
Возможно позабыть стихи и прозу, и иное… . . . . . 185
Стихотворение по картинке . . . . . . . . . . . . . 186
Вечер . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 187
Вечные дни пролетали… . . . . . . . . . . . . . . . 188
Когда же из-под прошлого тенет… . . . . . . . . . . 189
Всё это нам оставлено в наследство… . . . . . . . . 190
Тихая речка да тихая лодка… . . . . . . . . . . . . 191
Чайка кричит в ночи… . . . . . . . . . . . . . . . . 192
Милое ты солнышко… . . . . . . . . . . . . . . . . 194
Ну вот она, времён готовность… . . . . . . . . . . . 195
Мария . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 196
Уходит поезд от перрона… . . . . . . . . . . . . . . 197
Наденьте простые вы тоги… . . . . . . . . . . . . . 198
Дни уходят мои, словно с чьей-то руки… . . . . . . . 199
Вставим вёсла давай-ка в уключины… . . . . . . . 200
Нынче ночью не слышал — ведь ночью я спал… . . 201
На свете у всего свои границы… . . . . . . . . . . 203
И от тоски, и с горя, и от скуки… . . . . . . . . . 204
О ты, волшебный свет, ты чудо из чудес… . . . . . 206
Кому — то мало вырасти из детства… . . . . . . . 207
Необъяснима и тревожна… . . . . . . . . . . . . . 208
Ой ты вечер у костра… . . . . . . . . . . . . . . . 209
С каждым утром говорю я — здравствуй… . . . . . 210
В асфальтных массах прячут километры… . . . . . 211
Когда разводят над рекой мосты… . . . . . . . . . 212
Ах всё не так, как прежде на Арбате… . . . . . . . 213
Тихие осени, снежные зимы… . . . . . . . . . . . 215