Грехи венок сонетов

1.
Пишу греховный я венок сонетов
И чувствую, безнравственно грешу,
Не потому, что всё давно воспето,
А потому, что новый слог ищу.

Но вновь несостоятельность укора
Меня пугает ветреностью злой
В осеннем бесподобии простора,
Когда я воспаряю над Землей,

Лечу в пространстве зла и одичанья,
Вокруг торжественность плывёт стихий,
И словно подгоняет злобный Вий
Грехопаденья, свадьбы и венчанья.

Но, прикоснувшись, был я изумлён,
Простили дерзость Брюсов, Гумилёв.

2.
Простят мне дерзость Гумилёв и Брюсов
И Бернард Шоу, извинит Шекспир.
Пусть Пушкин с Лермонтовым посмеются,
Что я в греховный окунулся Мир.

Соблазн и грех великий – стать великим…
А тут с улыбкой дьявольской Максим
Вдруг припечатал, будто бы мастику,
На волоске, он говорит, висим…

Давно перевелись уже Поэты,
Владеющие лихо так пером,
Смогли чтоб написать венок сонетов
По теме заданной… И словно гром

Услышал я, посыпались советы,
Чтоб встал и я в желанный ряд Поэтов.

3.
Вставать я не желаю в ряд Поэтов,
Прослывших сонетёрами в веках.
Но есть одно желание при этом –
Оставить след немеркнущий в стихах.

Простите, это ли не грех, паденье
Не в пропасть, так с обрыва чудных грёз,
Запечатлеть хотя б одно мгновенье,
Поплакать бы над ним, но нету слёз.

И потому качусь с обрыва в пропасть
Греховности печально неземной.
Меня одолевает, нет, не робость,
А то, что нету крыльев за спиной.

И я лечу, как будто часослов,
Безгрешный, но с обилием стихов.

4.
Безгрешен я с обилием стихов,
Рождающихся с легкостью павлиньей,
Моих сегодняшних цветных грехов
Достаточно и больше, словно клинья

Они раскалывают дух мой пополам.
Иду я по болоту отношений,
А кажется, шагаю по полям
Моих безрадостно скупых сомнений.

Не каюсь даже в собственных грехах,
Бодрячествую в огородной славе,
Хожу бессменно в странных пастухах
Без стада и, конечно же, без права

Обмениваться молоком со звоном,
Понятно, только с собственной персоной.

5.
Понятен только собственной персоне
В бесстыжем онеменье старых фраз.
Всё происходит будто бы на зоне,
Где каждый третий парился из нас,

И там же каждый третий был расстрелян
За то, что личностью он был. Чей грех
Прощен не будет? Королям злодеям,
Генсекам, президентам, также сверх

Генералиссимусам, полководцам,
Царям и отморозкам всех мастей.
Они не занимались скотоводством,
Но утверждающих, что нет честней

Занятия, чем преподать урок,
Ломающихся поневоле строк.

6.
Ломающихся поневоле строк,
Увязших во греховной грубой власти,
Поднявшись исписаться в сути впрок,
И в этом разглядеть не грех, а счастье,

Чтоб вдоволь посмеяться над собой,
Уйдя, в затворники и в одичанье,
Довольствоваться праздною ходьбой,
Надеясь, как всегда, не на венчанье

Венком терновым в перманентный срок,
Когда бесславно прозябая в мире
Не безмятежности паршивых склок
В советской лагерной в веках Сибири,

Где в жизни нашей не было масонов,
Переходящих вброд по дну кессонов.

7.
Переходящих вброд по дну кессонов
Встречаем в буднях мы на берегу,
Где след остался от скупых муссонов.
Я слепок безрассудства берегу

Не для себя, конечно ж, для потомков,
И чтоб они могли понять меня,
Я все, заведомо стыдясь, искомкал,
Но песенной строкой опять звеня,

Грешу не под сурдинку невезенья,
А просто в обстоятельствах тоски
Висящей… Непонятным поколеньем
Опять безвинно взведены курки

И у барьера я стою – игрок,
На странный снова нарываясь срок.

8.
На странный снова нарываясь срок,
Кладу с прибором я на власть… Поэту
В веселой круговерти, где порог
Престижности пустяк, а эполеты

Носить нам не пристало. Добрый знак –
Шагать свободным, не в шеренге строя,
Не танцевать под общий крик и карк.
Усилия в неведомом утроя,

Поднять непонятость на пьедестал,
Озвучив мысль неверного посыла,
В котором недруг грубо утверждал,
Что не вернется друг мой из заплыва.

Напрасно красить двери буден хаты,
Иду беспечностью седой объятый.

9.
Иду беспечностью седой объятый
Навстречу собственной судьбе тревог,
Как говорят в народе: – Без понятий.
Но неуместен в этой жизни торг

По поводу осенних расставаний
С малиновой вечернею зарей
В немереных межзвездных расстояний,
Сравнимых, может, с черною дырой,

Откуда смотрится на всё иначе, –
Замаливать грехи уже пора
И грезить не приходится, тем паче,
Не принимают вроде на ура.

И выхожу на магистраль борьбы,
Смотрю за поворот иной судьбы.

10.
Смотрю за новый поворот судьбы –
За горизонт невинного разврата,
Где красные фонарные столбы
Качаются, шагая по Арбату,

На Ленинский выходят в ту же ночь
И освещают путь печальной дали.
Никто не сможет в жизни вам помочь,
Хотя стоите вы на пьедестале

С наградой за разбой, убийство, казнь –
Амбиции сверх меры одержимых.
Иваном Грозным спалена Казань.
Все одинаково жестки режимы.

Я вглядываюсь пристально понятно
И вижу горюшко свое невнятно.

11.
И вижу горюшко свое невнятно
В туманной беспардонности дождей,
Где расплываются грехи, как пятна.
На солнечной поверхности видней

Всю бестолковость оправданий этих
Раскаиваний в собственных грехах,
Гуляющих с тобой по Белу Свету,
Когда живёшь безвестно, впопыхах

Вершишь неправый суд над хулиганом,
Смеющимся тебе опять в лицо,
И получаешь снова чистоганом,
Свиваясь в сладкозвучное кольцо,

На твёрдые я наступаю лбы
И появляюсь там, где нет борьбы.

12.
Я появляюсь там, где нет борьбы,
Прожить и дня не могут фарисеи.
Везут на родину мою гробы
И смерть в Чечне безумцы эти сеют.

Растет не благо, состоянье их,
Сидящих у кормушки новой власти.
Опять мне бросят в спину громко: – Псих!
Державное, мол, воздвигаем счастье.

И потому так недоступна власть,
Погрязшая в грехах своих от века.
Ее бурлит, вскипает часто страсть,
Она в упор не видит человека.

Ни разу не поднявшись на Афон,
Нельзя понять осенний марафон.

13.
Нельзя понять осенний марафон
В дождях безумствующих буден грусти,
Когда я слышу убиенных стон,
Несущийся набатом по-над Русью.

И оторопь берет, друзья, меня
От вакханалии до слез греховной.
Безнравственной строкой с грехом звеня,
Я подхожу к черте своей условной,

И хочется воскликнуть мне с утра,
Пораньше согрешив бесповоротно.
Одуматься, наверное, пора
Создать, но это же, увы, нескромно,

А что подумает об этом он,
Грехов невиданный досель закон?

14.
Грехов невиданный еще закон
Меня наводит вновь на размышленья;
Как мало писаных Душой икон,
Как много в Свете все-таки растленья.

И нету сил подняться над собой
И разом всё окинуть новым взглядом,
Определить безнравственный настрой,
Залюбовавшись собственным нарядом,

Упасть в траву приснившихся свобод,
С моралью беспардонно молча споря.
Не отводя обилие невзгод.
До них греховным мало, люди, горя.

Подумал: – Подло же давать советы,
Греховный записав венок сонетов.

15.
Греховный записав венок сонетов,
Простят за дерзость Брюсов, Гумилев.
Вставать я не желаю в ряд Поэтов
Безгрешных, но с обилием стихов,

Понятных только собственной персоне,
Ломающихся поневоле строк,
Переходящих пустоту кессонов.
На странный снова нарываясь срок,

Иду беспечностью седой объятый,
Смотрю за новый поворот судьбы
И вижу горюшко свое невнятно,
Я появляюсь там, где без борьбы

Нельзя понять осенний марафон,
Грехов невиданный еще закон.