Ратник

Полем, полем, степью, степью
мчатся кони точно ветер.
Кровь кипит, их ярость гонит
и земля под ними стонет.

Расступись широко поле,
дай ты вольным душам волю.
Скачет конница лихая,
свет, в бармицах  отражая.

Сердце тешится – просторно
и горят глаза задорно.
Впереди вельми  лихой
скачет князь наш удалой.

Мчит дружина, луки, стрелы.
Лица хмуры, злы и смелы.
Смерть застыла, в острой стали.
Воронье кружиться стаей.

Ох, нелегкая година,
вьется горькая былина.
Здесь, где темная река,
ждет всех черная туга .

Гридни  посланы в разведку,
пали все от копий метких.
Упредить уж не успели,
на засаду налетели.

Вон уж видно тесной кучей
вражья свора мчится тучей.
- Повернуть едваль поспеем,
аль врага не одолеем?

- Заманить бы на засеки ,
где уж тут, кругом вишь степи.
- Знать придется здесь рубиться,
коль назад не воротиться.

- Ничего, как дружно двинем.
- На рогатины  подымем.
- Вдарим с боку сотней конной,
враз потопим в речке сонной.

Молвил князь, крестясь украдкой.
Сердце – ж  томится загадкой.
- Басурманов чай не мало,
аль полечь здесь всем пристало?

Головой мотнул кудлатой.
Мысли прочь летят куда-то.
Натянул шелом по плечи.
- С богом други, доброй сечи!

Стали, копьями ощерясь,
вышли лучники прицелясь.
Вот сулици  полетели,
стрелы в небе засвистели.

Две волны столкнулись с лету
и пошла кругом работа.
Руки, копья, стрелы, луки.
Кони, стоны, смерть и муки.

Ярость меч в руке сжимает,
опускает, поднимает.
Не дает рукам покоя.
Колит, рубит, мертвых – море.

Не видать конца и края,
сзади давят напирая.
Кто-то падает под ноги.
Лужи крови у дороги.

Тошно душит запах крови.
Сотни, тысячи агоний.
Кони топчут в диком плясе
человеческое мясо.

Поле мертвыми устлалось,
кровь с землей перемешалась.
Даже смерть и та устала
слушать тяжкий звон металла.

Все же враг ослабевает
и уж во на – отступает.
Тут с оврага, вдруг стрелою
взмыла конница толпою.

Бунчуки  на древках копий,
много татей , много коней.
- Эк их сколько привалило,
Порубать, да где взять силы?

Потому, как нет дружины.
Ждать подмоги – нет причины.
А осталось их не много
и обратной нет дороги.

Князь взмахнул своей десницей ,
меч крыжатый  в рукавице.
Крикнул громко: - Крепче други!
Нам ли от такой потуги.

Станем дружно, Россь за нами!
 Хоть умрем под ворогами!
Нас ополонить не можно,
Россь позорить невозможно!

И забыли про усталость,
снова билась в сердце ярость.
И рубались, сколько было
так, пока хватило силы.

Меч тупится на закате,
кровь сгустилась на булате.
Тишина укрыла мир
воронье, собрав на пир.

И лежит в тиши похмельной
ратник с раною смертельной.
А над ним уж ворон ждет,
когда смерть свое возьмет.

Одиноко, страшно, жутко
умирать в плену рассудка.
Кровь на белый снег сочится.
Тошно, голова кружится.

- Месяц, месяц златорогий
погоди еще не много!
Дай дожить хоть до рассвета!
Дай испить дневного света!

- Прошептал, закашлясь кровью.
Сердце ж томится любовью.
К милой, ждущей на крылечке.
К башням  белым, что над речкой.

К широте златых полей.
К славной родине своей.
Доля ж знай, собою вьется,
песней скорбною поется.

Снег от теплой крови тает,
а поземка заметает.
Белым снегом, снег кровавый.
Тает месяц златоглавый.

Он уснул во тьме ненастной.
Свет померк во взоре ясном.
Вьюга воет и поет,
и из снега саван шьет.