Когда, умаявшись, сгорает...

Когда, умаявшись, сгорает
Во тьме живущая свеча,
Она к свершенью призывает,
На ухо сказы лепеча.

Творить велит, покуда в силах
Великой лиры власть и свет.
А песен, лю́бых и постылых,
Уж сколько подарил поэт…

Услышь, о милая, признанье!
Я говорил тебе не раз?
Я знаю… Слышу на прощанье
Бессмертной Каллиопы глас.

Но ты не затаишь обиды.
Твои слова – источник сил,
Как взгляд прекрасной Артемиды…
О том сам Пушкин говорил.

Не он один, но и другие,
От сладкой лиры опьянев,
Глаголы лили огневые,
Даря блаженствие иль гнев.

Но я так кроток, тих и скромен…
Хоть не припомню я ни дня,
Чтоб музы огнь неуёмен
Не жарил пламенем меня.

И буду верен я народу,
Ведь тот – безжалостный судья.
Да будет слог ему в угоду, –
Коль нет, так сгину с ним и я.

О, Каллиопа милосердна!
Ты снизойди ко мне с небес:
Взываю я к тебе усердно,
Дабы туман немой исчез.

Вернись скорей, промолви гласно:
«Ты внемли мне, заблудший брат.
Хоть слог певучий слышат ясно,
Молчит заветное „виват”.

Но будь как странник тот великий,
Что грудь иных словами жёг,
И образ, некогда безликий,
Узрят и молвят: вот пророк!»

И, волей властною гонимый,
Живую землю обойду,
И перст судьбы, доколе зримый,
Мне принесёт драгую мзду.

И я, любезен, преисполнен
Плодами славного труда,
Пойду под отзвук колоколен,
Чтоб мир покинуть навсегда.