Снеговичок из морозильника

СНЕГОВИЧОК ИЗ МОРОЗИЛЬНИКА


Понедельник

– Знакомьтесь, ребята, – у нас новенькая, – услышал Артёмка голос воспитательницы Ольги Ивановны, когда торопливо запихивал куртку в шкафчик.
– Зовут её Василиса.
Это Артёмка услышал, когда стягивал с ног ботинки.
– Ты опять опоздал, Артёмка!
А это Ольга Ивановна сказала, когда Артёмка влетел в группу и чуть не врезался в новую девочку. Мелькнули рыжие волосы и голубая кофточка.
– Что-то забыл, как обычно? – улыбнулась Ольга Ивановна.
– Ага, – сказал Артёмка.
Могла бы уже и не спрашивать. Артёмка всегда опаздывал не просто так, а потому что утром они с папой что-нибудь забывали. То папа ключи в портфель не положит, то Артёмка перчатки в карман не сунет. То папа про телефон не вспомнит, то Артёмка шарф дома оставит. И приходится возвращаться. Не пойдёшь ведь без перчаток и телефона в детский сад.
– Давай сюда! – крикнул Стасик, и Артёмка побежал к другу, чтобы успеть поиграть. А то начнётся сейчас: завтрак, подготовка к школе… Когда ещё гулять пойдём!
Но вот занятия кончились, и Ольга Ивановна сказала:
– А теперь собираемся на прогулку!
Все помчались в раздевалку и стали там кричать и толкаться. Кричала громче всех Лёвочкина. Если ей что-то не нравится, она так воспитательнице жалуется, что всем вокруг слышно. Толкался лучше всех Петров. Родители обещали его на хоккей записать, так он заранее тренируется. Но Артёмка и без всякого хоккея умел толкаться не хуже – пока к шкафчику своему пробирался, так кого-то пихнул, что у этого кого-то всё из рук на пол полетело. Обернулся – а это девчонка, та самая, новенькая.
Вот не повезло! Сейчас она как…
И тут она как улыбнётся! Артёмка от неожиданности даже рот открыл. Ладно бы заорала или сама бы его толкнула. Нет, стоит, улыбается – так широко, как солнце, которое они только что на занятии рисовали. И одного зуба у неё нет уже. Ничего себе! У Артёмки только-только шататься начал. А новенькая подхватила с пола шапку синюю, с оранжевым помпоном, и пошла в угол одеваться – там как раз на скамейке место освободилось.
Недавно во дворе построили высокую снежную горку, и на прогулке все только и делали что катались, кто на ледянках, кто просто так. За несколько дней горку так раскатали, что от неё протянулся длиннющий ледяной язык.
   С визгом и хохотом мальчишки и девчонки съезжали вниз. «Я вон до того куста доехала!.. А я до дерева!.. А я вообще до конца!» – слышалось вокруг. Артёмка тоже далеко проехал, отполз в сторону, стал смотреть, как другие катаются.
Друг Стасик проехался задом наперёд.
Следом пронеслась толстенькая, похожая на колобок, Мурашкина, которую все звали Чебурашкина. Потом пролетела новенькая девочка, Артёмка её по шапке узнал. А прямо за ней со страшным воплем уже мчался, уверенно стоя на согнутых ногах, будущий хоккеист Петров. Вот-вот догонит, вот-вот врежется!
И, конечно, врезался.
Кувыркнулись они в снег рядом с Артёмкой.
Но не успел Петров вскочить и закричать «Я тут ни при чём!», не успела ябеда Лёвочкина позвать Ольгу Ивановну, чтобы она Петрова отругала, как Василиса эта встала – и улыбнулась лежащему у её ног Петрову. Отряхнула варежки от снега и побежала на горку как ни в чём не бывало.
Вот какая необидчивая.
Пока гуляли, Артёмка ещё много раз её видел. Не специально, конечно, смотрел, – просто помпон у неё на синей шапке заметный очень. Как будто апельсин на голове лежит.
Вечером снова вышли во двор. Вечер был синий, густой. В жёлтом свете фонарей кружились мохнатые снежинки. Сквозь снегопад весело поблёскивала горка, приглашая проехаться. Но Василиса кататься не стала, к воротам пошла. Артёмка удивился – и за ней.
– Ты куда? – спрашивает.
– Сейчас папа за мной придёт.
– Откуда ты знаешь, что сейчас?
– Он обещал в половине шестого.
– Подумаешь, обещал! Может, он опоздает.
– Он не опаздывает, – сказала Василиса и вдруг как улыбнётся! Прямо как утром в раздевалке. Артёмка тоже хотел в ответ улыбнуться, но, оказывается, она улыбалась не ему.
– Папа! – закричала Василиса, раскинула руки и побежала к воротам.
Невысокий человек в красивой форменной фуражке и в синем пальто подхватил её и закружился на месте. Полы его пальто развевались, как крылья. Апельсиновый помпон метался то вверх, то вниз, потому что Василиса теперь была самолётом, и этот самолёт то снижался, то набирал высоту.
– Тём, давай сюда! – крикнул с горки Стасик.
Артёмка отвернулся от летающего апельсина и пошёл себе. А чего стоять? Лучше уж покататься, пока папы нет. Он так рано не приходит.
А папа взял да и пришёл рано! Наверное, кто-то из его учеников заболел. Папа учит детей на пианино играть, на концертах с ними выступает. Когда они болеют – это, конечно, плохо. Но когда папа пораньше приходит, это хорошо.
Артёмка очень обрадовался. А ещё больше обрадовался, когда вдруг увидел, какой его папа высокий. Надо же! Раньше это почему-то незаметно было.
– Пап, а если у человека на голове фуражка, синяя такая, ещё золотые крылышки на ней, то он кто? – спросил Артёмка.
– С золотыми крылышками? – переспросил папа. – Скорее всего, лётчик.
И запел: «Всё выше, и выше, и выше!..»
– Понятно.
Артёмка шмыгнул носом.
Они подошли к воротам. Свежий снег под ногами посверкивал золотыми искрами. Папа зачерпнул горсть, слепил гладкий плотный снежок и запулил в дерево. Попал в самую середину ствола.
– А давай снеговика скатаем? – воскликнул Артёмка. Снег так прекрасно лепился, что жаль было упустить момент.
– Да ты что, это долго. Домой, домой! Мама ждёт, ужин греет.
– Ну, пап!.. Маленького!
– Ну… – задумался папа, которому бросаться снежками вообще-то понравилось. Пока он задумывался, Артёмка поскорее сделал снежок размером с кулак, да и приставил к другому такому же. Что тут лепить-то? Кулачок на кулачок – вот вам и снеговичок. А для головы даже не снежок нужен, а просто комочек. Артёмка прорисовал глаза, из веточки сделал рот, и снеговичок сразу заулыбался – веточка была кривая. Ещё из двух веточек получились руки.
– Смотри, пап! С ним можно поздороваться!
– Ага. А теперь пошли.
Папа с удовольствием запустил в дерево последний снежок и зашагал прочь.
Артёмка поставил снеговичка на скамейку, помчался догонять. Обернулся – снеговичок смотрел на него умоляющими глазами.
– Пап, давай возьмём его с собой!
– Куда? Домой, что ли? Он растает.
– А мы… Мы его в морозильник положим.
– Да там и места нет! И мама будет против.
– Не будет! Он смотри какой симпатичный!

И мама была не против. Она усадила снеговичка на подходящее блюдечко и поставила в морозильник, на полку с замороженной клубникой, брокколи и креветками.
– Вот здесь теперь будет твой дом! Знакомься с соседями.
– Ура! У нас в морозильнике новенький! – закричал Артёмка. – И в саду у нас тоже новенький! То есть, новенькая.
– Это здорово, – улыбнулась мама. – Только нашего новенького надолго вытаскивать нельзя – растает.
– Я буду ненадолго. Я его завтра вечером достану, а пока пускай на холоде окрепнет.


Вторник

На следующий день снова в сад опоздали. Папа забыл какие-то важные ноты, а Артёмка – двухтрубный пароходик, который недавно сам из бумаги сделал. С небольшой маминой помощью. Решил его показать Василисе. Хорошо бы, конечно, это не пароходик был, а самолёт. Ей, наверно, самолёты нравятся, раз у неё папа лётчик. Но пароходик, может, ещё лучше будет. Самолётов полно по небу летает, а моря в городе нет, значит, и пароходам неоткуда взяться. Можно будет даже и подарить его…
Однако подарить не получилось. Не получилось даже показать. Опоздали так, что Артёмка еле на завтрак успел. На занятиях тоже не до того было. А на прогулке Петров как начал рассказывать, какие ему хоккейные коньки купили, как начал с горки съезжать картинно, да не просто на ногах, а то на левой, то на правой, так все вокруг и столпились, и к апельсиновому помпону было не подойти.
Вечером, ровно в половине шестого, за Василисой пришёл её лётчик. И хотя сегодня он был не в лётной форме, а в обычной спортивной куртке, всё равно подхватил её на руки, закружил и унёс за синие леса, за высокие горы, куда в сказках Кощеи всякие и Змеи Горынычи Василис Прекрасных уносят. А Артёмка остался переживать, потому что делать всё равно было нечего.
Папа пришёл поздно. Никто у него больше не заболел.

Дома Артёмка вспомнил про снеговичка и достал его из морозильника.
– Привет! – сказал снеговичок и улыбнулся во весь рот.
Мальчик от удивления чуть блюдечко не выронил.
– Ты что, говорить умеешь?
– Конечно! Я ж тебе не просто снег какой-то выпавший. Я – Снеговик!
– А-а… А я – Артёмка. Ну, как тебе там, в морозильнике? Не темно?
– Нормально! Я из вечернего снега сделан, так что в темноте вижу как днём.
– Ух ты! А чем ты там занимался?
Снеговичок приосанился и небрежно сказал:
– Да вот, учил всех в хоккей играть.
– В хоккей? – Артёмка вытаращил глаза. – Как это? Кого учил?
– Всех, кто в морозильнике живёт – брокколи там, клубнику. Я сразу со всеми подружился. Народ хороший, только скучный очень. Лежат себе и лежат. Они даже слово «хоккей» не знали. Пришлось объяснять, показывать… Ничего, всех научил. Не хуже тренера.
– А ты сам-то откуда про хоккей знаешь?
– Я?..  – Снеговичок на секунду запнулся. – А я, когда снегом был, с метелью мимо катка пролетал. Так что в хоккее разбираюсь!
И он гордо вскинул голову.
– Ну, тогда конечно, – сказал Артёмка. – А у нас в саду тоже есть мальчик, который в хоккее разбирается. Он хоккеистом будет. А ещё есть девочка, она новенькая, как ты…
Но было видно, что Снеговичку неинтересно слушать ни про мальчиков, ни про девочек.
– Так вот, когда они играть научились, у нас был целый матч – команда брокколи против команды клубники. Знаешь, как весело было! Ну, я-то, конечно, с ними не играл – мелкие они для меня слишком. Я был судьёй. То есть, Главным судьёй.
– Погоди! А где же вы взяли клюшки?
– Клюшками были креветки. Они такие кривые – в самый раз для хоккея!
– Ничего себе!
– Это, между прочим, я придумал.
– Здорово! А кто выиграл?
– Брокколи. А клубника эта… – Снеговичок снисходительно хмыкнул. – Девчонкам-клубничинам надо не в хоккей играть, а фигурным катанием заниматься.
– А они не огорчились?
– Да с чего им огорчаться! Одна клубничина мне вообще сказала, что никогда так не веселилась. И ещё сказала, что… ну, в общем, что я… симпатичный.
Тут Снеговичок немного смутился и даже как будто покраснел. То есть, стал немножко не таким белым.
А Артёмка вспомнил, как Василиса восхищённо смотрела на Петрова, когда тот с горки на одной ноге съезжал. Никто из ребят и на двух-то не умеет, а Петров на одной! Свалился, конечно, почти сразу, но всё-таки…
 – Ты с кем тут разговариваешь? – спросила мама, входя в кухню.
Снеговичок нахмурился. Не хочет, наверное, чтобы мама знала, что он говорить умеет, догадался Артёмка.
– Да это я так… Снеговичка проверял.
– Ты смотри, чтобы у него теплового удара не было.
– Ой! Забыл! Извини, Снеговичок!
И сунул поскорее блюдце в морозильник.


Среда

На следующий день ничего не забыли. Папа, конечно, мог – у него, когда в голове много музыки, он про перчатки с телефоном думать не может. Но Артёмка как услышал вечером, что папа про новый концерт маме рассказывает, так сразу ключи его, телефон и перчатки нашёл и на тумбочку перед дверью положил. Ещё и носовой платок добавил. И свои вещи рядом пристроил, стопочкой.
Летели в сад как на крыльях. То есть, Артёмка летел, а папа догонял. 
Ольга Ивановна удивилась и спросила, всё ли у них в порядке. И ещё больше удивилась, когда Артёмка ответил: «Всё!»
– Тогда пойди пока почитай, Артёмка, – сказала она ему, потому что воспитывать Артёмку было не надо, а что ещё с ним делать, раз он раньше всех пришёл, Ольга Ивановна не знала. – Ты у нас так хорошо читаешь – хоть сейчас в школу. Вот, возьми-ка новый журнал «Весёлые картинки».
Но картинки в этом номере были не очень весёлыми. Наверное, потому что Артёмка в журнал почти не смотрел, а всё прислушивался, не хлопнет ли входная дверь, не слышно ли шагов в раздевалке. Дверь хлопала, однако в раздевалку никто не заходил. Но вот она стала хлопать чаще, потом ещё чаще, затопали шаги, заскрипели шкафчики, раздался шум, смех и голос Ольги Ивановны, которая всё повторяла: «Доброе утро! Доброе утро!».
Румяные с мороза ребята заходили в группу. Вошла ябеда Лёвочкина, посмотрела вокруг, будто проверяла, всё ли в порядке. Подпрыгивая, как мячик, вкатилась Мурашкина-Чебурашкина. С криком «Тёмка, привет!» вбежал Стасик. А Василисы всё не было и не было. Артёмка решительно отложил невесёлые картинки и пошёл в раздевалку проверить, вдруг там Петров опять про свой хоккей рассказывает, всех от раздевания отвлекает. И прямо в дверях столкнулся с Василисой!
Василиса широко улыбнулась, и Артёмка сразу про Петрова забыл.
– Вот, это тебе, – заговорил он, волнуясь. Поздороваться он тоже забыл.
Пароходик в кармане со вчерашнего дня немного помялся, но всё равно был замечательно двухтрубным. Это вам не лодочка, какую любой может сложить!
– Я тоже умею такие складывать, – сказала Василиса. – А ещё голубя. И журавлика. Ты журавлика умеешь?
Какого ещё журавлика?!
– Это я просто так принёс, – отмахнулся Артёмка от пароходика и заодно от журавлика, – я вообще-то про другое хотел, только это тайна… Ты не будешь смеяться?
– Нет, – серьёзным шёпотом ответила Василиса, потому что о тайнах надо говорить только шёпотом и только серьёзно.
Из раздевалки послышался голос Петрова.
– У нас дома живёт Снеговик. Настоящий, – торопливо заговорил Артёмка.
– Как это – настоящий?
– Вот так, из снега.
– Он же растаять может!
– Нет, он в морозильнике живёт, только иногда поговорить выходит.
– В морозильнике? Как же он туда влез?
Серые Василисины глаза смотрели на Артёмку, и он видел в них огромного, с половину кухни, снеговика, засовывающего свой морковный нос в морозильное отделение.
– Да нет, он не такой, как снежные бабы на улице! Не Снеговик, а Снеговичок, маленький. Вот такой примерно.
Артёмка поставил кулак на кулак.
– Ему там очень даже хорошо, весело. Сам сказал!
То, что Снеговичок умеет говорить, Василису ничуть не удивило.
– А что он ещё рассказывал?
– Давай потом, на прогулке, ладно? А то тут…
В группу вошёл Петров, громко сообщая ребятам, что уже очень скоро ему купят настоящую хоккейную форму, потому что без формы тренироваться никак невозможно.
– Ребята, завтракать! – позвала Ольга Ивановна.

Вечером Артёмка уселся за кухонным столом вместе со Снеговичком.
– Ну, как твои тренировки? Я Василисе рассказал, как вы с клубникой и брокколи весело в хоккей играете. А она…
– Ни в какой хоккей я не играю, – фыркнул Снеговичок.
– А как же ты вчера говорил…
– Вчера говорил, а сегодня не играю. Я тут картофельные котлеты нашёл. Так что теперь у меня не хоккей, а кёрлинг.
Кёрлинг Артёмка видел по телевизору. Это когда по льду запускают здоровенные плоские камни. Он подумал, что круглая котлета и впрямь похожа на такой камень.
– А какие команды были? Снова клубника против брокколи?
– Нет, – поморщился Снеговичок. – Сегодня я сам играл. Надоело всех учить. Пусть теперь на меня смотрят и завидуют.
– Сам с собой, что ли, играл?
– Ну да. С этой мелюзгой неинтересно. А у меня, знаешь, какой бросок? Чемпионский. Я, между прочим, теперь вообще чемпион морозильника!
– Как же это – сразу чемпион? Без соревнований?
– А так! Это называется – за явным преимуществом. Чемпионам соревнования не нужны!
– А-а… Ой, Снеговичок, – забеспокоился Артёмка, – что-то ты разгорячился. Тебе это вредно. Вон как голова заблестела.
– Да, кстати… Я как раз хотел тебе сказать… Ну, в общем, не надо меня Снеговичком называть. Моя знакомая Клубничина говорит, что я сверкаю, как горный хрусталь… Короче, я решил поменять имя. Я теперь Ледовик. Вот.
И бывший Снеговичок искоса взглянул на Артёмку.
– Ледовик? Ты и правда блестишь, как ледяные скульптуры в парке.
Артёмка протянул руку, чтобы погладить его по мокрой голове, но Ледовик сразу отодвинулся. Повернулся влево, потом вправо и с удовольствием оглядел свои глянцевые бока.
– Ледяная скульптура, говоришь? Значит, моя мама – сама Снежная Королева!
Он гордо выпятил блестящую грудь и скривил рот:
– А то болтают дураки всякие: ты как Снежная баба, как Снежная баба…
– Слушай, – озабоченно сказал вдруг Артёмка, – что это у тебя с лицом? Ты не заболел?
Веточка, которая была ртом Ледовика, немного съехала на сторону, и он больше не улыбался.
– Давай скорее обратно, в холод! Тебе там станет лучше. Поправляйся!


Четверг

– Всё-таки приходить в сад пораньше – в этом что-то есть, – сказал папа, когда они с Артёмкой снова не опоздали. – Я вчера утром даже позаниматься успел.
Да, что-то есть, кивнул Артёмка. Сегодня он решил ждать Василису прямо в раздевалке, чтобы сразу рассказать ей все новости из морозильника.
Но Василиса сама опоздала.
С одной стороны, это было плохо, потому что Ольга Ивановна ругалась, что вот он всё утро болтается в раздевалке и ребятам мешает. Но, с другой стороны, было приятно, что лётчики тоже могут опаздывать.
А когда Василиса, наконец, пришла, Артёмка уже ни про каких лётчиков не думал, потому что она сразу к нему подбежала и шёпотом спросила:
– Ну как там твой Снеговичок?
Рассказать он ничего не успел – позвали завтракать, но посмотрел на неё так таинственно, что она до самой прогулки тоже на него таинственно смотрела. Как будто без слов говорила, что готова ждать сколько нужно.
В этот день в саду были музыкальные занятия. Ребята окружили пианино и запели про улыбку, от которой станет всем светлей. Песня была хорошая, у Артёмки самая любимая. Он и сам всегда улыбался, когда её пел. А сегодня пелось особенно легко, потому что впереди стояла Василиса, и Артёмка не отрываясь смотрел на её рыжие кудряшки. Но музыкальный руководитель Сергей Сергеевич остановил песню уже после первого куплета.
– Так. А кто это у нас такой громкий?
Он оглядел ребят.
– Я, – сказал Петров. – Если надо, я ещё громче могу.
– Нет, – испугался Сергей Сергеевич. – Ещё громче не надо. И так уже не пение, а какое-то вопение получается. А ты зачем так громко стараешься?
– Чтоб меня все услышали.
– Понятно. Но у нас тут, братец, хор, а хор – это когда вместе, а не когда один громче другого. Вы же не вороны, чтобы друг друга перекаркивать!
Ребята засмеялись.
– Давайте-ка ещё раз сначала, – сказал Сергей Сергеевич и бодро заиграл вступление.
После пения к Артёмке подошла Лёвочкина и ехидно спросила:
– А чего это ты на музыке всё на Василису смотрел? Влюбился, что ли?
Артёмка набрал в грудь воздуха, будто собирался запеть ещё громче Петрова, но не запел. Только прищурился и взглянул на Лёвочкину в упор. И Лёвочкина правильно этот взгляд поняла: была бы она мальчишка, Артёмка бы её точно поколотил.
– А что я сказала? Ничего я не сказала. Подумаешь, обидчивый какой!
И пошла за другими подглядывать, вредина.
В общем, только на вечерней прогулке он смог Василисе всё рассказать: про кёрлинг, про то, что у Снеговичка теперь новое имя, про его маму, Снежную Королеву. И про то, как он, Артёмка, за него волнуется.
– Прямо видно было, что у него температура поднялась, когда он про своё чемпионство рассказывал.
– Горячка у него, – поставила диагноз Василиса Премудрая. – А врачей в морозильнике нет… Бедный, кто же его вылечит?
За воротами показалась знакомая фигура.
– А твой папа что, лётчик? – спросил Артёмка и встал так, чтобы закрыть Василисе обзор. Она ведь как увидит, так сразу побежит, и всё, а ему хотелось поговорить подольше.
– Лётчик, – сказала Василиса. – Он завтра в рейс улетает. Пока не вернётся, мама будет меня в сад водить.
– И меня мама, когда концерт. Он учит на пианино играть, – незаметно оглянувшись, быстро проговорил Артёмка. Получилось не очень понятно – как будто сам концерт кого-то учит, а не папа. Но Василиса отлично поняла.
– Твой папа в музыкальной школе работает, да? Вот здорово! Я на следующий год сразу в две школы пойду: и в обычную, и в музыкальную.
– Я тоже! – воскликнул Артёмка, хотя недавно твёрдо решил, что музыке учиться не будет.
А лётчик был уже рядом.
– Папа, папа, это Артёмка, – закричала Василиса. – У него дома в морозильнике Снеговичок живёт настоящий. Он умеет в хоккей играть и в кёрлинг. Только он заболел.
– Привет, Артёмка, – вежливо поздоровался лётчик. – А чем заболел твой Снеговичок?
– Горячкой, – вспомнил Артёмка, посмотрев на Василису.
– Да, пап! Расхвастался очень и перегрелся.
– Хвастовство – болезнь серьёзная, от неё вылечиться трудно, – покачал головой лётчик. Пожал Артёмке руку и повёл Василису Премудрую домой, в сказочный дворец.
Артёмка смотрел вслед апельсиновому помпону.
Василиса обернулась.
– Мы его вылечим! Я что-нибудь придумаю.
Конечно, придумает!
 
Вечером он достал Ледовика из морозильника и не узнал его – так переменился бедняга. Глаза запали, кривой рот съехал вниз, прежняя гордая осанка исчезла, да и весь он как-то потемнел и съёжился.
– Что ты так поздно? – сварливо закричал Ледовик. – Я уже устал ждать! А мы, короли, не привыкли дожидаться!
– Как это – короли? – опешил Артёмка.
– А вот так это! Я – Ледовик Первый, король морозильника! Потрудись сделать мне немедленно корону и мантию.
– Корону? Мантию? Да из чего же я их сделаю?
– Что я, за тебя должен думать? Из фольги хотя бы! – Ледовик сердито шмыгнул носом. – Лежит у нас тут одна рыба, в фольгу завёрнутая, и строит из себя владычицу морскую. И все креветки к ней переметнулись. То говорили, что они королевские, будут у меня в свите, а теперь вдруг вспомнили, что сами из моря. Подумаешь, в кёрлинг их не пригласили играть, так они уж и обиделись!
Он исподлобья посмотрел на Артёмку.
– Ну? Что стоишь? Долго я буду ждать свою корону?
Артёмка открыл буфет, достал оттуда конфету, развернул и вытащил серебряную фольгу. Сложил, свернул в кольцо, вырезал ножницами зубцы.
– Такая подойдёт?
– Надевай!
Но держалась корона плохо – всё время съезжала набок. Артёмка пристраивал её то так, то этак, совсем заморозил пальцы и вдруг заметил, что по лицу короля текут слёзы.
– Ледовичок, миленький, что с тобой? Ты что плачешь? Из-за креветок, да?
Но Ледовик так всхлипывал, что поначалу ничего нельзя было разобрать. Наконец, Артёмка услышал:
– Да что креветки!.. Со мной никого не осталось! Они все, даже брокколи, ушли на другую полку.
– И твоя знакомая Клубничинка?
– И она… Никто не хочет со мной дружить. Сначала дружили, а теперь нет. Я совсем, совсем один…
Ледовик поднял руку-веточку, чтобы смахнуть слёзы, но веточка неожиданно отвалилась и упала на блюдце. Слёзы потекли ручьём.
– Отнеси меня обратно, – рыдал Ледовик, – пожалуйста, отнеси меня обратно! Во двор, на снег…
На блюдце вокруг него уже образовалась лужица, и он вдруг покачнулся, как кораблик на волне.
– Хорошо, хорошо, – испуганно сказал Артёмка. – Завтра утром вместе пойдём в сад. Потерпи ещё чуть-чуть!
Он поставил блюдце в морозильник, закрыл было дверь, но вдруг спохватился:
– Ой, а корона? Корону забыли!
– Не надо… – всхлипнула темнота в морозильнике.


Пятница

Утром Артёмка с папой шли в детский сад. В руках у мальчика было блюдце, на котором сидела сгорбленная серая фигурка.
– Что-то он совсем скис, – заметил папа. – Долго был в тепле?
– Нет, не очень. Он просто остался без друзей. Совсем один.
– Вот оно что! Да, без друзей в жизни трудно. А ты как же? Ты ему разве не друг?
– Друг. У него есть ещё один друг. Только Снеговичок его не знает пока. То есть, не его, а её.
– Значит, всё не так плохо, – сказал папа, – потому что если с другом вышел в путь, если с другом вышел в путь, веселей дорога…
Тут папа с разговора плавно перешёл на песню про дружбу и бодро допел её до конца.
С неба летели одинокие крупные снежинки. Они ложились на край блюдца, но ветер снова поднимал их и уносил куда-то.
Артёмка посадил Снеговичка на знакомую скамейку около детского сада.  На белом снегу бедняга выглядел особенно грустно и был похож на нахохлившуюся птичку. У мальчика сжалось сердце.
   – Я скоро приду, – шепнул он Снеговичку. – Жди!

   После завтрака они с Василисой долго смотрели в окно и ничего друг другу не говорили. Скамейка отсюда была не видна. Артёмка думал о страшном. Он представлял себе, как огромная серая ворона садится рядом со Снеговичком и клюёт его в голову – просто так, из любопытства. Ей ведь только разок клюнуть – и всё… Или дворник решит вдруг скамейки почистить, хотя зимой никто на них не сидит. Махнёт метлой – и всё… Или собака. Толкнёт любопытным носом… Собак, правда, в саду никто не видел, но мало ли что.
А о чём думала Василиса, было непонятно. Но, как только раздался голос Ольги Ивановны: «Ребята, на прогулку!», она дёрнула Артёмку за руку.
– Давай скорей!
Через минуту они уже бежали к заснеженной скамейке.
– Ой! – воскликнула Василиса и обернулась к Артёмке. – Это он?!
Мальчик молча кивнул. Он вдруг понял, что помочь тут никто не сможет. Даже Василиса.
В жалкой серой пирамидке было не узнать того, кто ещё недавно был Главным судьёй хоккейного матча, Чемпионом морозильника по кёрлингу, а уж тем более Ледовиком Первым, сыном Снежной Королевы.
– Он был совсем не такой, – тихо сказал Артёмка.
Василиса присела перед скамейкой.
– Как тебя зовут?
Серая фигурка ничего не ответила. Наверное, у Снеговичка уже не было сил. Девочка снизу вверх посмотрела на Артёмку, и на нос ей упала снежинка. Вся её синяя шапка, увенчанная апельсином, уже была в белых звёздочках. Оказывается, пошёл снег, а Артёмка и не заметил.
С горки доносились весёлые крики ребят.
– Я знаю, что надо делать, – сказала Василиса. Она решительно сняла варежки, зачерпнула снега и быстро слепила аккуратный шарик. Потом второй, третий, – и новый снеговичок посмотрел на мир только что открывшимися глазами. 
– Артёмка, ты что стоишь? Помогай! Отлично лепится!
А снег, кажется, только и ждал, чтобы начать превращаться в снеговиков. Он повалил гуще и был такой, как надо: не сухой и колкий, а тёплый, податливый. На скамейке один за другим стали появляться маленькие снеговики.
Подбежал друг Стасик.
– А что это вы тут делаете? Лепите? А почему таких маленьких?
– Они все подружатся и будут друг с другом играть! – сказала Василиса и улыбнулась своей щербатой улыбкой.
– Я тоже с вами!
– А я знаю, как слепить зайца. Надо просто уши приделать.
Это подошёл ещё кто-то.
– А я буду лепить Снегурочек, – сказала подбежавшая Мурашкина. – В красивых платьях.
– Ты лучше Чебурашек лепи, – посоветовал Петров. – Там тоже только уши приделать.
Мурашкина показала Петрову язык.
Скоро вся старшая группа лепила маленьких снеговиков. Даже Ольга Ивановна увлеклась и слепила сразу двух: одного, похожего на дворника, потому что он был с метлой, а про второго Лёвочкина сказала, что это точно музыкальный руководитель Сергей Сергеевич, хотя и без пианино. Снеговиков сажали на скамейки, на дорожки, в домики, даже на качели. А одного посадили на верхушку снежной горки – вдруг покататься захочет?
– Это ты придумал – таких маленьких лепить? – спросил Петров.
– Мы, – сказал Артёмка и кивнул в сторону Василисы.
– Хорошо придумали. Можно целую хоккейную команду сделать. Даже две.
Петров поднял кривую веточку, похожую на клюшку и сунул в руки одному из снеговиков.
– А хочешь, я тебе самого первого покажу? – неожиданно спросил Артёмка.
Они подошли к скамейке, на которой теперь стояла целая толпа снежных фигурок, и все разные. Это Василиса насобирала кучу веточек, ягод рябины и крылатых семян и теперь украшала новых друзей Снеговичка.
Артёмка остановился в замешательстве.
– А где же он?
– А ты присмотрись, – засмеялась Василиса.
Одна из фигурок слегка махнула рукой-веточкой. Он!
Снегопад закутал Снеговичка в новую белую шубу, надел ему на голову пушистую шапку. Свежий и здоровый, он весело улыбался Артёмке.
– Это и есть первый? – спросил Петров. – Молодец. Первый – значит, чемпион!
– Нет, – поспешно сказал Артёмка. – Он просто – Снеговичок. Так ведь?
Снеговичок кивнул.
– Ребята-а! Уходи-им! – послышался голос Ольги Васильевны.
Артёмка и Василиса побежали к дверям детского сада. Со скамеек, с горки, с дорожек и из домиков вслед им смотрели весёлые маленькие снеговики.