Глава 9б. Познаю жизнь Из дневников

   /из дневника/
    А летние ночи были такими теплыми, безветренными, а при свете луны светлыми. Вечером приятно было посидеть возле дома, на лавочке после трудового дня, но еще приятней, пойти в поле, мое любимое место для прогулок, где можно было уединиться, помечтать. Как хорошо иногда  побыть одной, в тишине, в такой близости к природе, особенно здесь, на поле средь колосящихся хлебов! А всех тянуло в клуб, где, если не фильм, то танцы. И девушки не отступались и от нас, и мы присоединялись к ним.
   Как-то знакомая дувушка Тоня, встретив меня, спросила: «А вы в клуб ходите? А к вам, три вечера подряд приходил какой-то парень.
Вечер опять теплый, тихий, луна остановилась прямо над нашим домом, на лавочку от стены легла тень. Из села доносились песни, слышна гармонь, а мы с Тамарой возвращаемся из клуба. Подойдя к дому, не сразу заметили двух парней, сидевших на нашей лавочке, в тени. При виде нас парни встали. Один из них подошел ко мне, спросил:
– Можно с вами поговорить?
    Парня я видела впервые: высокий, стройный, волнистые волосы – то, что могла заметить при лунном свете в незнакомце. Я нерешительно кивнула, и мы отошли в сторонку.  Парень предложил пройтись по тропинке, явно смущался.
– Я давно хочу с вами познакомиться, – сказал он робко, и назвал свое имя, – Фома Бочаров.  Тут и я растерялась, и в течение всего времени нашего общения я не смогла назвать его по имени. Почему-то вспомнилось, как, по обычаю, под старый Н.год девушки гадают, бегают под окнами, спрашивают имя своего суженого, а им в шутку называют: Федот, Ерема, Емеля, Фома, Кузьма. А теперь передо мной стоял настоящий Фома. Он никак не вязался с тем Фомой, из шуточных имен, по моим представлениям. Это был стройный юноша, с очень приятным, застенчивым лицом, даже при лунном свете, я заметила, что глаза у него голубые, а на носу и щеках редкие веснушки и волнистые, короткие волосы.
 Он смущенно рассказал, что уже несколько дней вечерами приходил к нашему дому, но на двери постоянно висел замок. Странно, удивилась я, откуда он узнал обо мне, ведь я нигде его не встречала.
Но при разговоре выяснились некоторые обстоятельства. Дело в том, что иногда в жаркие дни, после работы мы с девушками отправлялись на речку купаться. После недолгих поисков, нашли  уютное место на берегу и приходили купаться только сюда.  Мы купались, плескались в воде, загорали. А поодаль, на
другом берегу, видели то мужчину с парнем, удивших рыбу, то компанию ребят, но никакого внимания мы на них не обращали. Фома достал из кармана пачку фотографий и протянул мне. Я увидела себя и моих девчат в купальниках, на берегу.  Снимки были в мелком масштабе, так как фотографировали нас с большого расстояния, однако, можно было заметить, что чаще всех на них «вырисовывалась» я. Оказывается, этот парень не только рыбачил, но и фотографировал и никто из нас этого не заметил. Все еще смущаясь, он, заглядывая мне в глаза, произнес:
– Каля, я хочу с тобой дружить. Это прозвучало так неожиданно, что я растерялась, но потом как-то собралась, сказала:
– Ведь мы совсем не знаем друг друга, и вдруг сразу, о дружбе.
– Но мы будем узнавать друг друга, если вместе будем проводить свободное время.
– Но свободное время у меня бывает только в летний период, с сентября я буду ходить в школу, по вечерам, а днем я работаю.
Бочаров не отступал. Рассказал о себе: учится в 9-ом классе, а летом помогает отцу, косит траву в лесу, работает в саду и огороде, то есть тоже не так уж свободен, однако при желании мол, свободное время можно всегда найти.
– Вот это свободное время и будем вместе, – закончил он.
Я согласилась. И тут же, осознав, что уже поздно, заторопилась домой.
Прощаясь, он протянул мне руку и попросил разрешения придти на следующий день, Долго не могла уснуть. Мне понравился мой новый знакомый: обаятельный, скромный и даже робкий. Все вечера теперь были заполнены нашими встречами, с прогулками по саду, по моему любимому, колосящемуся полю. Это было замечательное, если не сказать, счастливое время моей юной, 17-ти летней жизни.
Фома стал для меня хорошим искренним товарищем. Мы говорили о школьных делах, о разных случаях из своих классов, делились планами на будущее. Мы были ровесниками. В его планы входило – закончить 10 классов и поступить в лесохозяйственный институт. Я же шла только в 9-тый, и также, закончив 10 классов ШРМ однозначно – поступить в мединститут. В общем, был у меня теперь друг, с которым было приятно проводить время, общаться. А в нашей юной жизни, в наших стремлениях оказалось много общего.

    Приближался праздник железнодорожников. Здесь, где находится большая узловая станция, где многие из жителей работают в этой сфере, к этому празднику основательно готовились. Накануне праздника Бочаров попросил разрешение приехать на велике, чтобы вместе ехать на массовку в лес. Я отказалась, сказала, что приду со своими девушками, а там встретимся. Ближе ко второй половине дня мы с девчатами появились на массовке.
Праздник был в самом разгаре, стояли машины с буфетами, гремел оркестр. Было многолюдно.  Этот праздник напомнил мне маёвки в раннем моём детстве. Подошел Фома, на нем была новая курточка, хорошо отутюженные брюки; и был он сегодня еще симпатичнее. С собой у него был фотоаппарат, он пригласил нас фотографироваться, сделал много фотоснимков в разных, живописных уголках леса. Фома, как знаток местной фауны, рассказывал об особенностях различных пород деревьев, показывал различные деревья – восполнял явный пробел в моих знаниях о растительном мире. Очень интересно было его слушать. Потом мы раздурачились: я убегала, пряталась за кустами, а он, потеряв меня из виду, звал, отыскивал, и сиял, когда ему удавалось найти или поймать меня. Словом, на короткий срок вернулись в детство.
Мы шли по знакомой ему тропинке, звуки оркестра удалялись, а мы все дальше и дальше шли, взявшись за руки.
– Ну, вот и наш огород, и за огородом сад, сюда-то я и вел тебя, чтобы познакомить с нашими владениями, смущённо улыбаясь, говорил Фома.
Огород и сад в лесу, среди такой красоты – замечательно! Мы долго бродили по саду, я искренне восхищалась красотой здешних мест.
Слышались отдаленные звуки оркестра, весело кружили птички, порхали над головами, лучи солнца оживляли лесной пейзаж.
Возвратились на поляну, где еще оставалась молодежь, но празднованию подходил конец. Буфеты почти все разъехались, расходились пары. Вдруг, нас окружила компания девушек и ребят – одноклассников Бочарова, и стали его просить сфотографировать их. Посматривая на меня, он согласился, и, взяв меня под руку, хотел увлечь вместе с собой и ребятами, но я отказалась идти с ними, Я смущалась, чувствовала себя неловко. Пообещав подождать его здесь, я
осталась.  Я стояла у березы и мечтательно размышляла: «Какой хороший день сегодня, хорошо, когда рядом с тобой такой замечательный, скромный,  друг».
– Наконец-то я нашел тебя, Калечка! Я всюду тебя искал!
Передо мной стоял Морозов, и говорил со мной так, будто мы были старыми знакомыми.
– А для чего это я тебе вдруг понадобилась? Спросила я.
Так не хотелось омрачать впечатление от сегодняшнего дня. Но Морозов не отступался:
– Мне надо поговорить с тобой, пойдем, праздник закончился.
         – Никуда с тобой я не пойду.
Морозов продолжал настаивать на своем. Чтобы не обращать на себя внимания посторонних, я пошла по направлению к селу. Рядом – Морозов.
– Что ты хочешь сказать? – с раздрожением спросила я.
-Что вообще тебе надо от меня?
Как можно скорее хотелось отделаться от навязчивого, нагловатого парня.
Вспомнила, как, в первые дни моего пребывания здесь, он подошёл ко мне на улице, пытался разговорить, Сообщал о себе, что он боксёр, собирается ехать на соревнование. Произвёл впечатление неадекватного человека.
– А ты спешишь? Ждешь? Я же был откровенен с тобой, ты должна была понять меня, – продолжал он, громко вышагивая рядом.
– Я то поняла тебя, услышала. что занимаешься спортом, ездишь на соревнования, хорошо, молодец, но меня это не волнует, не интересует
и никакого повода для твоих рассказов о себе я не давала.
Зло сверкнув, черными глазами, он несколько отступил от меня, но тут же поторопился, и снова шел рядом.
Была вторая половина дня. Полуденное солнце спускалось с зенита Яркие лучи его, слепили глаза. Бесшумно нас догнал Бочаров. Я и обрадовалась и испугалась: от этого Морозова наверное можно ожидать что угодно. Фома, решительно взял меня под руку, и мы прибавили шаг.
– Ну, почему ты не пошла с нами, фотографироваться? Или, хотя бы подождала меня.
– Ждала, но видишь, какой этот товарищ, боялась, что устроит шум.
     И мы, поняв друг друга, не сговариваясь, направились к нашему полю. Мы бродили по полю, сидели на полянке и говорили,  говорили, как всегда об учебе, о работе; спорили, мечтали, обсуждали свои планы на будущее. Он рассуждал о том, что, закончив 10 класс, поедет, скорее всего, в Воронеж поступать в лесохозяйственный институт, пойдет по стопам отца, который работает лесничим, и ему очень нравится это дело. Его очень интересовал растительный мир. Знал породы многих деревьев, их виды, особенности. Я же, при совместном обсуждении, должна попытаться поступить в 10-ый класс ШРМ, пропустив 9-ый, или за год пройти программу 9-го и 10-го классов, с тем, чтобы окончить среднюю школу, с ним одновременно. И мы совершенно не касались, сегодняшнего инцидента, как будто ничего и не было.  и мы делились ими. Я с интересом слушала его и, не показывая вида, восторгалась этим правильным парнем. Какими же мы были детьми! Это был 1951 год. Незабываемый год моей юности!
Однако, приехала ко мне тетя из города и рассказала, как тяжело ей теперь стало дома одной, что плохо себя чувствует, болеет, что ходила в горздравотдел, с просьбой устроить меня на работу в Ст. Осколе.
Как бы хорошо мне здесь не было, но я понимала ситуацию. Выхода не было. Поэтому сразу же написала письмо в ШРМ города, с просьбой принять меня в 10-ый класс, и, проводив тётю, стала готовиться к увольнению с работы. Надо было доработать месяц.
Наши встречи с Бочаровым продолжались: гуляли вечерами по саду или по полю, и у нас не иссякали  темы разговоров, споров. Когда я получила письмо от директора Старо-Оскольской ШРМ, еле дождалась вечера, мы снова обсудили и решили, что я должна поступать в 10-ый класс.
– Но почему обязательно в Осколе? – Уже не раз задавал вопрос Бочаров.
Я рассказала, что тете одной стало тяжело, что она больна, плохо себя чувствует. Мне надо быть рядом.

   Итак, через 3 дня я должна уехать. В эти дни Фома приходил так рано, что я еще не успевала закончить работу в амбулатории, и тогда он усаживался с бабой Олей, и до моего прихода, баба Оля потешала его своими прибаутками, развлекала, как могла, любила и пошутить так, что постоянно вгоняла парня в краску. Два дня пролетели быстро. Остался еще один, последний день. Вечером опять, раньше обычного, пришел Бочаров.. Он был не весел, молча ждал, когда я покушаю, потом пошли в поле, любимое наше место.  В этот вечер мы долго бродили по таким тропинкам, прятались, искали,  друг друга, шутили, смеялись, но было заметно, что Бочаров сегодня не такой, как обычно, явно чем-то расстроен. Мы нашли зеленую полянку, присели и долго сидели молча, думая каждый о своем. Вдруг Фома придвинулся ко мне, обнял за талию попытался приблизить к себе  Это было неожиданно. Я привыкла к нашим, сложившимся дружеским отношениям. Я быстро встала и направилась домой. За собой услышала его шаги.
– Да подожди, пожалуйста, и выслушай меня. Мне надо тебе что-то сказать.
Так или иначе пришлось остановиться перед закрытой на замок дверью .Бочаров был тут же.
– Прошу тебя, выслушай меня.

   Ничего не оставалось, как присесть на лавочку. И тут, из уст моего лучшего друга, который подарил мне столько приятных вечеров, я услышала самое банальное…Он рассказал, что слышал будто в районный центр я ездила не просто, на всякие там собрания, а что там у меня, якобы, кто-то есть, и что-то еще, в этом роде,чего спушать уже не хотелось.  Было очень неприятно слышать такое о себе, чего не было и не могло быть на самом деле. Но село, оно и есть село – это я поняла значительно позже. Без сплетен жизнь в селе не обошла и меня. И еще из подтекста я поняла, что его родители не одобряли нашу дружбу. Похоже, он все рассказывал им обо мне, но родители восприняли меня так, как девчонку, живущую самостоятельно, без родителей. Что, мол, из такой безродной девочки ничего путного не будет. А сынок, паинька послушный, честный, словом – воспитанный. Мне не в чем было оправдываться, а он объяснил своим рассказом и свое плохое настроение, и то, что пытался поцеловать меня (как испытание что ли?). Словом – дети и есть дети. И, в общем, было оправдание всему этому, как сказала бы Людмила Гурченко:
 «деревня!»  Но было крайне неприятно и оскорбительно слышать подобное. А мальчик, по наивности, видимо не смог удержать в себе такое, надо было выяснить, правда ли услышанное или ложь, и выяснить, как можно скорее, так как завтра меня здесь уже не будет. Мы расстались не так, как всегда, по-доброму, с договорами, что завтра  встретимся, а с неприятнвм осадком…
 На следующий день я уехала.