Домодерево

Любая вещь жива прикосновеньем.
Навстречу принимающим рукам
С каким она стремится нетерпеньем,
И как стыдливо благодарна нам.
Великая не молкнет ектенья;
Что мы приобрели в огромном мире?
Лишь то, чему возможность подарили
Осмысленного нами бытия.
Что в душу мы с готовностью вобрали:
Рассветный берег и вечерний час,
Сосну, что проросла ветвями в нас.
Все то, что мы с собой не разделяли.
Казалось бы, стоит недвижен дом,
Как будто вечность должен охранять он;
А он стремится к вечности в объятья.
И дом открыт, и мир хозяин в нем.

Ветер пляшет по водной глади.
Дом на солнечной стороне
Спит, покорный осенним снам.
Парень девушку молча гладит
По распущенным волосам.
Ветер волосы треплет мне.
Слишком крут поворот в судьбе.
Кто привычного не постиг -
Не поймет тебя, не проси.
Перекресток замрет на миг.
Через мост повезет такси
В дом на солнечной стороне.

Загадывать грядущее... Когда?
Какие планы можно строить, если
Сто раз на дню: замри, умри, воскресни.
Все призрачней года и города.
Тому печаль, кто горести пророчит,
Кто день за днем переживает их.
Язык освоен знаков водяных,
А под ноги легло перо сорочье.
Тому хвала, кто не имеет дома,
Но все начертит раненой рукой:
От остроглазой башенки с трубой
До столбиков веранды невесомой.

Ангел прекрасен всякий
Взмахом крыла телесным;
Абрис решен двоякий
Мягким углем древесным.
Как благовествовать -
В краски опустим кисти.
Если уж и гадать, то
Только тысячелистник.
Пусть расцветает в дар мне,
Слепком в послушной глине,
Папоротник на камне
Пышным пером павлиньим,
Пусть горделиво носит
Неповторимый росчерк.
Дерево море точит
Для корабельных весел.

Все зимой к земле прикованы:
Вот и солнце низко стелится,
Снег на все четыре стороны
И звезда глядит безделицей;
Стужи гордую рапсодию
В раме полосой заклеивай.
Если хочешь вспомнить родину -
На рисунке дом и дерево:
Дом растет, деревья строятся.
Время вкус рассеет горечи.
Станет оставлять шелковица
Кляксы на ступенях солнечных,
Утварь запестрит бисквитами,
Самоцветами из ягоды.
Будет окнами раскрытыми
Мезонин закат разглядывать...

А тишина обманчиво проста;
Зима тепло скрывает в сердцевине:
В ней тайна облетевшего куста,
Хранящего секрет цветущих линий.
И сокровенным дышит снежный дом,
Где зреет плод шиповника под спудом...
Где крепкий чай со свежим молоком
Измерит звоном полноту сосуда.

Как прежде сад ко мне стучался в дом!
Весной сирень, рябина поздним летом.
И солнце, поднимаясь над прудом,
Луч за лучом ступало по паркету,
Источники искало для корней.
Крахмалило и простынь, и рубаху.
Крест-накрест стену красило с размахом
И оставляло росписи на ней...
Теперь в мой дом переселился сад.
Пережидая северную стужу,
Цветы в окно на улицу глядят
И льнут к стеклу, и просятся наружу.

Не воскресни и не замри -
Просто лето пощады просит;
На столы водрузила осень
Стулья уличных брассери.
Не на сцене, а на стене,
Без условностей и усилий,
Тени шпаги свои скрестили
Там, на солнечной стороне
Если скрыта теперь от глаз
Тайна зреющего побега -
Клюква в сахарной пудре снега
Остается пока для нас.

Что было прежде? Радость узнаванья.
Что нынче стало? Сутолока дней.
С готовностью предмет встречал названье,
Чтоб подмастерьем затеряться в ней.
Справляются с течением реки
Те весла, что враждуют с парусами.
Мы все своим по праву нарекли.
Себе лишь имя выбрали не сами.
Когда устанешь от борьбы и бега,
Хотя бы наугад остановись;
И пусть взглянуть заставит что-то ввысь:
А там тебе - и альфа, и омега.
А там, взамен бесплодных утешений,
Стучится ветер в опустелый дом.
Лист облетевший пиковым тузом
В который раз ложится на колени.

С ресниц смахну задумчивые тени;
Здесь для меня религия и дом.
И книга, что ложится на колени,
Со мной всегда на языке одном.
Сниму с волос осеннюю усталость.
Короной опоясывая лоб,
Полынной ветвью слава увенчалась,
Пока пловец ожесточенно греб.
Наброском рыбы в катакомбах древних
Жизнь спрятана надежно между дней;
Корней лишились души тех деревьев,
Что поселились в теле кораблей.
Однако, обретая силуэт
(Упрямый почерк, прямизну походки),
Как заново рождаешься на свет -
С живучестью растрескавшейся лодки;
Как объяснить? Безжалостное время
Не все своим по праву нарекло:
Горсть желудей, положенных в стекло,
Не ведает, как прорасти в деревья.

Сестрорецкий вокзал разобран:
Слой истории снят за слоем.
Равнодушно дожди омоют
Черных досок нагие ребра.
Так беспомощно и печально
Принимает морскую вьюгу,
Только стрелки часов вокзальных
Из упрямства идут по кругу.
От судьбы никуда не деться:
Ни убежища, ни побега.
Обнаженное, бьётся сердце
На ветру из дождя и снега.
Если б я острие угла,
Дней извилины и ухабы,
Профиль углем твой обвела –
Вновь ожоги изобрела бы.

В этой точке на карте мы город обрящем.
Все, что было прекрасного, собрано в ней.
Не люблю только площадь под солнцем палящим,
Впрочем, я вообще не люблю площадей:
Чем толпа многолюднее, тем безобразней -
На открытых пространствах порядок такой.
К нам в окно виноград и рассвет над рекой;
Ни торговых рядов, ни парадов, ни казней,
Ни изъянов, ни зла в этой точке на теле.
Разве привкус изюма почудится между.
Вот и сосны дождем золотым облетели,
Приворотными иглами в складках одежды.
Новый строится дом на пригорке напротив;
Просто вечное лето застряло в рапиде.
Если с городом этим бок о бок живете,
Отчего он для вас остается невидим?