Драма

Мне кажется, настало время
Меня читателю узнать.
И показать тот круг общенья
О ком не принято писать.

Так может помните Серёжа
Имён давали миллион.
И что не рожа — то Серёжа
Герой романа тоже он!

Но, чтоб не путать нам Сергея
Пришлось Эрнестом называть.
Ленив — в объятия Морфея
Сергей любил наш попадать!


                1.

А Ярослав не унывая
Частенько ходит в фитнес зал.
И гири с штангой поднимая
Невероятно сильный стал.

Пудовой гири уже мало,
Кричит давай мне пуда два!
И всё в окру;ге трепетало,
О нём шла славная молва!

Чуть что сопливенький мальчишка
На помощь Ярика зовёт.
Он безобразника Амира
Ногой в грудак с вертухи бьёт!

Все знают шутки с Ярославом
Не доведут вас до добра.
Но вспоминают добрым словом
С дворов ближайших детвора!

Эрнест хотел когда-то парня
На завтрак чавкая сожрать...
Его манила пивоварня
Он в ней готов всегда лежать!

И день пришёл расплаты грозной.
Эрнест открыл зубастый рот,
А Ярослав ногой проворной
С вертухи всёк ему в живот!

О, что за муки наш Серёга
После удара испытал!
В грязи валяясь у подъезда,
Он алкашей на помощь звал!

Ни кто Сергею не поможет
Всем страшен воин Ярослав!
Толпа теперь былину сложет
По миру слухи разбросав.

А, что Сергей? Меня ты спросишь.
Сергей — ты скажешь молодец!
И песню про него, ты , сложешь?
Как страшен был его конец!

Конечно! Друг мой, не забуду!
Его же тоже я люблю!
Толпы убогой пересуду
Безумство слухов истреблю!

Вдруг если мой читатель верный
Попросит повесть продолжать,
Эрнест , конечно, незабвенный
Из грязи может и воспрять!

                2.

Когда Эрнесту надоело
лежать на печке и хворать.
Он бросил это дело смело,
на спиннинг судака поймать
Хотел. Энтузиазма полон
на речку смело побежал.
И привкус слёз его был солон,
Когда клевать не пожелал
Судак. И с яростью Серёжа
Пролив потоки горьких слёз.
Его заплаканная рожа
Была грязна и он всерьёз,
Уже подумал утопиться,
Но к шее камень привязав,
Увидел в небе синем птицу.
Как знак во тьме и он сказав,
Что слишком молод и быть может
На свете том его не ждут,
Пусть сердце злоба тихо гложет
Пощады годы не дадут.
И всё случится чередою
Назначит нам Всевышний сам
Конец. Плаксивою молвою
Всплакнёт хоть кто-то и по нам.
Герой наш с мыслью этой верной
Ушёл. Душа его цвела!
Та птица вея скукой смертной
Кружила в небе до темна....

                3.

А что потом? Читатель добрый
Однажды спросит у меня.
Ужель Эрнест теперь свободный
От предрассудков и ждёт дня,
Когда со спиннингами сново
На брег реки за судаком
Придёт. Последним будет слово
Повествования о нём?
О, нет! — скажу я. Очень может
О нём продолжу говорить,
А мысль Сергея всё же гложет.
Как мне  теперь его забыть?
Мысль нескончаема, надменна.
Мысль как старуха Изергиль!
Нравоучительно - степенна.
Пытает нас. Продолжу быль!
И с мыслью этой наш Серёга
Не может даже ночью спать
И манит в даль его дорога,
Жизнь за неё готов отдать!
Собрался . Шагом дерзновенным
Ступил в опасный дальний путь.
Оставил всё, что было ценным.
Читатель мой не обессудь!
Сейчас оставлю я Сергея
Лишь для того, чтоб рассказать,
На чём мечту свою лелея
Ложился ночью он в кровать.

Всё было так! Этаж был третий!
А на втором под ним Витёк.
И этот Виктор редко трезвый
Бывал в году один денёк.
Был дерзок, пьяный чаще мерзкий.
И всё ж талантлив, что греха
Таить. Зачем-то выпив пенный
Напиток (где-то литра два)
Всегда. С гитарою трёхструнной,
А остальные разорвал.
Орал ноктюрн в ночи безлунной
И людям очень тем мешал.

И нет управы, нет надежды —
Сей Виктор словно сатана!
Но утром как младенец нежный
Тихонько спал, а вся страна
Не высыпаясь на работу
Спешила, дабы получить
ЗП, в ближайшую субботу
Её с Витьком же и пропить.

Обыденность вся эта вскоре
В душе скопилась словно яд.
Сергей в своём глубоком горе
Кипучей яростью объят!

Так уходил в ночи растая,
Ночная птица — дочь Луны
Путь бренный Сержа воспевая,
За ним проследуем и мы.

                4.

Однажды Виктор обнаружил,
Что пан Эрнест покинул нас.
Обескуражен был и нужен
Портвейна литр в этот час!

И он с душевною тоскою
Взглянул на дверь, и, вышел вон.
И не найдя в пути покоя,
В тени древесных присел крон.

Печален вид, лицо не брито.
Вид удалой давно иссяк.
В его стакане не налито.
Мысль не связать —
в башке бардак.

Когда-то Виктора Серёжа
Портвейном часто угощал,
А Виктор пьяный день от года
В процесс рабочий не встревал!

Теперь же без гроша в кармане,
Без спонсора, без сигарет
Бродил , как ёжик тот в тумане
Слезу роняя на жилет.

Ну, а Эрнест... Всё так же тихо
Брёл в доль бульваров и мостов.
Бывало дождь мочил так лихо,
Что возвратиться был готов.

                5.

Ах, да! Меня читатель спросит!
Куда же, всё же, брёл Эрнест?
И с укоризной взгляд свой бросит.
Друг, потерпи! Продолжу текст.

Увы, но чудного мгновенья
Герой наш так и не сыскал.
Во снах, бывало, с наслаждением
Он чашу водки выпивал.

А спал Сергей, кто б мог подумать!
На улице где встретит ночь.
И дождь осенний часто плюнуть
В лицо ему бывал не прочь.

                6.

Мы часто помним с сожалением,
Что остаётся позади.
Слезу роняем с умиленьем,
Вздыхаем о былой любви.

Мы ненавидим перемены,
Со страхом двигаемся в путь.
И врём себе без всякой меры
И сами верим в эту суть.

И, ты читатель прозорливый,
Сознайся. Нет не мне! Себе!
Что мир нас окружает лживый,
И ложь везде, как пепл в костре.

Ну, да! Слукавил я немного!
И вам досель не рассказал.
Куда в ночи ушёл Серёга,
Куда и от чего бежал.

Зачем один, как щепка в море
Бродил и жизнью рисковал?
Был часто вымазан в позоре,
Когда в ларьке конфетку крал.

Скажу, он совестью мучи;мый
Бежал лишь только от себя
В надежде мир сыскать тот дивный,
Где любят только лишь тебя...

Но, не нашёл. Однажды ночью
В неясном блеске вод реки
Подсел к нему, как смерть угрюмый
Мужчина лет сорок пяти.

Назвался  "Шкворнем" и промолвил,
Что долго водки он не пил.
И что "прям щас" ему Серёга
Был должен дать бутылки три!

И наш герой вскочивши крикнул,
Я не позволю обобрать
Себя. А после ножик вынул,
Но, не привык он рук марать...

                7.

Был вечер тёплый. На бульваре
Толпы движения и смог.
Там в местном ресторане паре
Лакей подал к вину пирог.

Ребёнка плач и голос мамы,
Гремит рессорой грузовик.
И пианист играет гаммы.
Закончен день — прекрасен миг.

Скамеек ряд и звон стаканов.
Здесь старый полицейский бдит.
И это место для романов!
Ну, а сейчас здесь Виктор спит.

Как странно, Виктор изменился...
Стал крепок , росл и плечист.
А ты ж подумал Виктор спился?
Нет! Стал силён и мускулист!

В реке форель поймать рукою,
Мог камнем птицу зашибить,
Но не найдя ни где покоя,
Он водку бросил давно пить.

Теперь он в поисках скитаясь
Сергея жаждал отыскать.
Расспрашивать толпу пытаясь,
И карты уставал листать.

Зачем, ты скажешь это нужно?
Он толком сам того не знал!
Но каждый день, как зверь натужно
От чувства мести он рычал!

Из-за Эрнеста пить он бросил,
Из-за Эрнеста бросил дом.
И сердце зверя мести просит
При встрече стукнув кулаком!

                8.

Вы замечали как красиво
В ночи сияние реки?
Вы слышали как заунывно
Поют по пьяни рыбаки?

Казалось спит уже природа.
Затихли орды комаров.
На пляже не сыскать народа
Луны и тьмы власть. Скрип песков.

Среди идиллии и света
Чей отблеск дарит нам река,
Могучий Шкворень бьёт Эрнеста,
Ногой! Устала уж рука!

Наш окровавленный Серёжа
В песке валяясь и грязи,
Опять испачканная рожа,
А на виске след от ноги....

Нашёл его Серёга Кузин.
Он был безудержный рыбак.
Он думал этой ночью клюнет
На донку может быть судак.

Но не клевало и Эрнеста
На плечи быстренько взвалив,
Отнёс к костру к себе на место,
Оставил там травой укрыв.

Как оказалось Шкворень этот
Серёжу памяти лишил.
Теперь блуждал Эрнест по свету
Не знал кто он не ел не пил...

                9.

Бывают люди, что когда-то
Прошли чрез воду и огонь.
И не страшны им муки ада
И от Всевышнего им бронь.

Но для толпы их как бы нету,
Не нужно и людских похвал.
Бредут одни они по свету
Одну из них наш Виктор знал.

Были близки. И я не скрою
Объединяло их одно.
Им по утрам вдвоём порою
Пить очень нравилось вино.

И как в "Онегине" Татьяна
(Не письменно, лишь на словах)
Вдруг о любви к нему сказала
В угаре пьяном, в попыхах.

Я каюсь, добрый мой читатель!
Забыл представить! И теперь
Вам в облик ( всё же я писатель)
Вписать  её благую тень.

Так вот. Звалась она Фионой.
И как бы небыло мне лень,
Придётся написать об оной
Подруге Виктора теперь.

И не сказать чтобы красива.
Умна? Нет, тоже не о ней.
Но, маргиналам  не сулила
Судьба других в любви идей.

Судьбой Фиона не любима,
Бьёт жизнь частенько на повал.
Повсюду обществом судима,
Но слёз её ни кто не знал.

Увы! Но ей не что ни стало,
Как молча горести терпеть.
И жизнь дарила ласки мало,
Одна ложилась спать в постель.

И Виктор — баловень народа,
Эгоистичный маргинал
На сердце лёг, но с небосвода
Амур как видно не стрелял.

Но от признания Фионы
Наш Виктор в раз побагровел,
И наплевав в любви законы
Ей убираться повелел!

Она ушла, ночная птица
На этот раз сестра весны.
Путь бренный нашей озорницы
Оплачет. С ней поплачем мы.

                10.

Тут вечер тёплый догорая,
Толпою в мареве шумя
Играет. Берега без края
Реки прохладою маня.

Здесь Виктор крайне осторожно
Крадётся вдоль отбойных струй.
По виду злобному не сложно
Понять кто он, но истолкуй

его намерений истоки.
Нематериален как фантом
Где брал зловещих игр уроки?
Каким был призван адским злом?

Вы думаете я свихнулся?
Фантастику решил писать?
Нет, нет! Всего лишь прикоснулся
К попытке душу описать.

У Виктора в душе не просто —
Кровопролитная война!
Его сомненья режут остро,
В печали не достигнуть дна!

Вид не присущий для героя,
Скорей злодея - маньяка.
Хлебнул в пути наш Витя горя,
Ослабла сильная рука!

Теперь ещё одна проруха!
И это вам скажу — не сон!
Себе ему не хватит духа
Признаться в том! Да!
Он влюблён!

Вы ж знаете наш Виктор дерзкий
Любить кого-то не привык.
Теперь же вид когда-то зверский,
Как сон ночной, давно забыт.

То, что во мраке было страшным —
При освещении тоска!
Что было раньше очень важным
Сейчас исчезло на века!

В кого влюблён он? В Генриетту?
 В Гризельду? Тоже не в неё...
И эго  следуя  совету
Сердечко он берёг своё.

Теперь он вспомнил! Или понял?
Что не ценил когда она
Была близка, Всевышний о;тнял
Её, казалось, на века.

Читатель помнит, как Фиону
С досады Виктор прогонял.
И не внимая горя стону
Портвейна кружку выпивал.

Она ушла, а он влюбился!
Потом, по памяти, во снах!
И маргинал наш удивился,
В его душе рождён был страх!

Теперь скитаясь с болью в сердце,
Предчувствуя, как зверь, беду.
Он в новой каждой в пути дверце
Искал её! Её одну!

                11.

А, что Фиона... Где же бродит?
Каков её земной удел?
И может сам Всевышний водит
Её путями добрых дел?

Признавшись Виктору и чувство
Переполнявшее с лихвой,
Ей было в самом деле чуждо
И путь теперь претил домой.

Зачем осмеянное счастье
Нам свыше силами дано?
И остаются без участья
Взаимности потом его?

Теперь безликая, немая,
Как тень, а смрадных улиц вонь
Её извечно провожая.
В душе цветущей гас огонь.

И безучастно затаившись
В скиту лесном нашла приют.
Как Тара в лоно леса влившись
Ей Сирин с Алконост поют.

                12.

Эрнест же гибели подобный
Как старый уж ползёт в лесах.
У каждой лужи звук утробный
Он издаёт, а в волосах

Кишат безмерно вши. Быть может
Конец его не так далёк.
Орех последним зубом гложет,
Когда садится на пенёк.

И в этом виде (для нас) дивном
Судьба к Фионе привела.
И разговор их не был длинным
Его лечить взялась она.

Отвары трав, богов напевы —
День ото дня Эрнест крепчал.
Теперь расшатанные нервы
Нашли в душе его причал.

Фионы лик, теперь, как солнце
Во тьме Сергея согревал.
Мечтал, когда смотрел в оконце,
Себя былого вспоминал...

Но, память так неуловима —
Пиявкой скользкой возле дна!
Костлявым пальцем волос длинный
Скребёт Серёга у виска!

                13.

Теперь зима и снег, и иней
И эту пору, друг, не раз
Я описал. Здесь вечно "синий"
Шёл Шкворень. Напугал я вас?

А Шкворень голоден, кровавый
Искал в лесу себе обед.
Он жуткий рот кривит слюнявый,
В руках убийцы пистолет.

Идёт. Вот видит скит убогий.
На пне сидит больной Сергей.
Блаженный взгляд уже не строгий
В нём блеска нет и нет огней.

Вот к жертве тихо приближаясь,
Наводит воронёный ствол.
Эрнест, как ёж, в комок сжимаясь
Страх смерти сердце уколол!

И с ногтем жёлтым палец Шкворня
Сейчас нажмёт курок и ствол,
Харкнёт свинцом. Эрнест застонет,
Кровь брызнет яркая на пол.

Вдруг вспомнил, заглянув убийце
В глаза, как было наяву,
Кто он и плюнул кровопийце
В лицо бесстыжее ему!

И выстрел грянул, крови брызги,
Дым, запах пороха и боль.
Серёге б я насыпал виски,
Но, а пока лишь в сердце соль...

                14.

Лес полумрачною зимою
В твердь ледяную приодет.
Морозной этою порою
Цветов набрать нельзя букет.

И что ж тогда здесь делал Виктор?
Чего среди снегов забыл?
И ветер колкий здесь так быстр,
Что инфернально песню выл.
 
По исковерканому склону
Лощин. Вдоль старого ручья.
Витёк в снегах тропил дорогу,
Искал укрытья для себя.

Ступает медленно, в развалку,
Несёт свой старый карабин.
В лесу прошёл пургой закалку,
Как старый лось бредёт один.

На бороде немытой иней —
Балу;ется с ним царь-Мороз.
Какой лесной он зван богиней?
Заметно уж — Ви;ктор замёрз.

Вдруг видит след в снегу глубоком.
По следу он идёт как волк.
А в небе мрачном, но высоком
Не слышно воя, ветер смолк.

Вот человек как ад ужасный.
Пред ним испуганный Сергей.
Фионы стан мелькнул прекрасный
И выстрел чётко меж грудей!

Как жаль, но Виктор наш чудесный
Совсем немного опоздал.
И выстрел Виктора был нервный
Он в Шкворня лишь слегка попал.

Тот мерзкий Шкворень удалился,
Бегом, как раненный зверёк.
А Виктор в раз злезой умылся,
Тяжёлый выдался денёк....

Фиона тихо догорая
В мертвящей, зимней тишине.
Два друга молча взгляд роняя
В безмерно - режущей тоске.

И не словечка ни слезинки
Лишь пустота стеклянных глаз.
Такой печальной вечеринки
На вряд-ли видел кто из нас.

Как не сложна была дорога,
Как не суров её конец,
Два друга в мыслях просят бога,
Ей ангельский надеть венец.

Но проводив святую душу,
Снегами кровь её прикрыв.
Ушли. В ночь несмотря на стужу
Убийце смерти не простив.

                Эпилог.

Я плавил одиночество в печи,
Кидая взгляды в жаркий пламень.
А в сердце вестники весны — грачи
Ломали мне бетонный камень.

С её приходом кончится зима
В лёд заковавшая сомненья.
А мне весна не капли ни мила,
Люблю во льдах хранить забвенья.

Вдруг постучали, отворяю дверь.
Передо мной Серёга Кузин.
Вошёл и молча сел. Теперь
Понятно! Алкоголь здесь нужен.

И тихо впившись взглядом в печь,
Молчание его я не тревожил.
Тогда он тайны не желал беречь
Лишь слов не находил быть может.

И я молчал, его не торопил
В его стакане Херес остывая.
Часа уж два прошло, а он не пил,
Молчал и я, Толстого Льва читая.

Пробило полночь, гость вскочил!
Испуганно чего-то вспоминая,
Упал стакан, штанину измочил,
А он заговорил того не замечая...

Я поселился в старом том скиту,
Где  Шкворень застрелил Фиону.
Теперь историю их жизни берегу
Забыть нельзя — она подобна грому!

Друг успокоился и начал свой рассказ.
Ему не свойственно, скажу вам, красноречье.
Со слов его вам передам без преукрас,
Но скупость слов не понижает их значенье.

С рыбалки шёл Серёга как всегда.
Ночь коротать любил у водоёмов.
Ему светила лишь полярная звезда,
Услышав в роще канонаду стонов.

Серёга был не робок и сметлив.
Чечню прошёл, и знал не по наслышке
Про смерть и кровь однажды смыв,
Брать больше не хотел её излишки.

И в рощу заходил, держал топор,
Как заходил когда-то в Грозный.
Его  остановил стрельбой в упор
Мальчишка далеко не взрослый.

Я промолчу, не стану говорить,
Читатель сам поймет как это было.
Сергей сказал; " Друг, не забыть.
Чем с этим жить не лучше-ли могила?".

И в роще возле костерка
Эрнест живого жарил Шкворня
И у Серёги дрогнула рука
Прирвал мучения его сенсорна.

На этом всё. Читатель извинт,
Что смерть приследует моих героев?
И у меня за них душа болит!
За всех! Включая даже Шкворня...