Глава 8. Первая путёвка в жизнь. Касторное. ШРМ

    Это первый шаг в самостоятельную жизнь. Это новый коллектив, новые  встречи, новые общения, новые впечатления и так далее. Главное, надо со всем этим справиться, не потерять голову, не упасть в грязь лицом.

   Получила назначение: в город Севастополь (в числе лучших, сдавших госэкзамены, как объяснили в канцелярии). Но дома тетя встретила мое радостное сообщение о назначении чуть ли ни «в штыки»: «А как же я, старая, больная, а как же дом?». Пришлось с грустью отказаться от Севастополя. В Осколе вакансий не было. Наконец, со мной определились, направили в Касторенский район. Заведующий Белецкий предложил одно из двух мест: районный центр, или село. Выяснив, что школа рабочей молодежи находится ближе к селу, я выбрала последнее. Прибыла в Ново-Успенскую больницу. Больница оказалась довольно большой. Главный врач – дородная, полная женщина Олимпиада Николаевна, приятная, доброжелательная.
Школа рабочей молодежи относилась к данному району, но располагалась довольно далеко. Ощущалось это расстояние особенно, в непогоду, в те осенние и зимние вечера, когда в одиночку возвращалась из школы, когда порой, в пургу, заметало снегом дорогу…

   Устроилась на квартире. Узнала, что в городе Саша Грецова осталась без работы, написала, вызвала ее, предварительно договорившись с глав. врачом. Она приехала, была определена на работу в отделение. Я же работала в амбулатории, из-за учебы в школе, так как стационарный  график работы мне не подходили. Здешние места мне нравились. Больница и все подсобные корпуса «утопали» в зелени. Работой увлеклась, нравилось. Выбрали профоргом больницы. Часто выезжали в район на собрания, а по выходным дням ездили в районный центр на базар, за продуктами. По работе в обязанность входили выезды в села, за 10-20 км. от больницы. Уезжала на день, а то и два, обычно поездом, а потом еще пешком километра 3-4. Брала с собой дезинфектора и санитарку. Проводили подворные обходы, проверяли санитарное состояние жилищ, осматривали жителей, выявляли больных; особое внимание уделяли детям. Босые, чумазые они носились по селу.  За две – три минуты все жители села уже знали о нашем пребывании: « врачи приехали!». Надо заметить, с каким уважением селяне относились к нам, «врачам» – это 16-17- летней медсестре и двум санитаркам. Тщательные осмотры взрослых и детей на наличие заболеваний и беседы заканчивались угощением фруктами из своих садов. Это меня всегда смущало, ассоциировалось с взяткой – детский ум, юношеский максимализм.

   Все нравилось мне в Касторном. Даже эта узловая станция, с ее маленьким, душным, грязным вокзальчиком и специфическим запахом.  Каждую субботу я приходила сюда, чтобы отправиться домой в Старый Оскол. Как бы  не было мне хорошо здесь, и с работой, и с друзьями, а домой тянуло. Навещала свою тетю, она тосковала и беспокоилась за меня. А вечером, мы, бывшие выпускники встречались в медшколе. Нам было, о чем поговорить, рассказать друг другу, каждый о своем: о работе, о своих впечатлениях. И лочти каждый раз с нами бывал на встречах наш классный – Михаил Павлович Бабенко, который с интересом слушал нас и, как прежде давал всякие советы. Мы относились к нему как к своему преподавателю по детски, наивно, ведь нам и было то по 17 лет. Но когда, однажды, я поняла, что учитель наш, уже не так смотрит на нас, как прежде, явно чтото изменилось.  Девушкам сказала, что сюда больше я не приду.  В училище я больше ходила.

   На работе сблизилась с Наташей Сапрыкиной – фельдшером-акушеркой нашей больницы. Муж ее, Саша служил в армии. Я застала его, как приехала сюда. Очень симпатичная, приятная молодая семейная пара. И их    замечательный малыш, около года от роду. С ними жила еще баба Оля – Сашина тетя. Наташа предложила перейти к ним жить. Они занимали больничную квартиру из 2- комнат в небольшом домике. Так как на квартире, мы с Тамарой чувствовали себя не очень комфортно, стесненно и платили деньги, то на предложение Наташи я дала согласие. Взяв разрешение у главврача, я перебралась в больничную квартиру, в проходную комнатку, без единого окошка. Но здесь я только спала, а жили вместе, во всей квартире, одной семьей. Вскоре, вслед за мной к нам перебралась и Тамара, веселая добрая девица из какой-то деревни. Несмотря на то, что нас теперь было много на квартире, жили мы дружно. С утра все расходились по рабочим местам. Дома оставалась баба Оля с малышом. Вечером, когда все собирались дома, я уходила в школу. В свободные от занятий вечера ходили иногда в клуб.

   Санитарочкой со мной в амбулатории работала замечательная девчонка Аня, которая начала работать после окончания 7-ми классов. Я убедила ее в необходимости продолжить учебу в ШРМ. Встретилась с директором школы, получила разрешение о принятии Ани в 8-й класс.  Аня стала учиться в школе.
Я же училась в школе сознательно,  не пропуская занятий.
   Как-то, в осенний непогожий вечер девчата уговаривали остаться, пропустить занятия, но, видно уже тогда моё упорство и чувство обязательности  не остановили меня. Я пошла в школу. Рано стемнело. Дождь стучал по клеенчатому дождевику, ветер пронизывал насквозь, но настроение бодрое и я нисколько не пожалела, что пошла. Занятия прошли шумно и весело. Я подружилась со всеми учениками в классе. Большинство это были взрослые, интересные люди, работающие кто где, но большей частью на железнодорожной станции. Главное, что все учились осознанно и серьезно.

   Закончились занятия, на улице – тоже самое, только дождь еще усилился, и темень, и ветер. Я решила идти домой полем, коротким путем. Но дороги совсем не видно. Шла просто по знакомому курсу. Шла не торопясь – ветер, слякоть. Вдали показался огонек. Решила, что это наша амбулатория, так как стояла она на возвышенности и первой из остальных больничных построек находилась на пути от школы. Ветер усилился. Я замерзла и промокла, несмотря на плащ. Уже, не разбирая дороги, я шла на огонек. Кажется, шла довольно долго, а огонек все оставался далеко. Вдруг, увидела, что огоньков прибавилось, но они разбросаны на довольно большое расстояние. Что это значит? Ведь в нашей больнице все дома в кучке. Пройдя еще некоторое расстояние, поняла, что пришла я в село Азарово, это левее от больницы, километров в 10-ти от нее. Можно было остаться, переночевать в селе, оно было мне уже знакомо по работе, но настойчивости и упорства уже и тогда было не отнять у меня – решила продолжать путь домой. Теперь, сориентировавшись в месте нахождения, побрела дальше. Дома все уже давно спали. Не легче бывал этот путь в школу и обратно в зимние вечера, особенно в метель и стужу.

   Из Старо-Оскольской медшколы в нашу больницу прислали на практику студентов. В числе их, оказался, хорошо знакомый мне Миша Золотых. Это был худощавый парень, с серыми глазами, тонкими чертами лица. Он был всегда вежлив, добр, услужлив, старался всегда всем угодить, никогда не спорил, ни с кем не ругался. Иногда о таких говорят «приторный». Еще в Осколе, я слышала какой, на редкость он трудолюбивый, ни кому из домашних не дает ничего делать, все делает сам и стирает, и моет пол, и управляется в огороде. Здесь я встретилась с ним, как со старым знакомым, и, так как кроме меня он никого здесь не знал, все свободное время проводил у нас, подружился с нашей «семьей». Его радушно встречала Наташа. Долгими вечерами слушали мы его побасенки, анекдоты, иногда смешил нас, переодеваясь в наши платья, Наткины домашние халаты. Тогда становился он неимоверно смешным. «Чучело на длинных волосатых ногах» - обзывали мы, а он нисколько не обижался. Если при нем кто-то начинал готовить ужин, он тут же, отстранял его, и принимался за работу сам, и всем это очень нравилось.

   Вскоре, стали замечать за Наташей странные перемены. Она грустила, когда Михаил долго не приходил и, с нескрываемой радостью и каким-то блеском в глазах, встречала его при появлении. Они засиживались с Наташей допоздна, когда мы уже все спали. Ольга Кузьминична (баба Оля), родная тетка мужа Наташи, конечно, все замечала, все понимала. От нее не мог ускользнуть и странный блеск глаз, и часто пылающие щеки на, обычно бледном лице снохи. Но старушка, на удивление, была очень мудрой женщиной. Она с грустью наблюдала этот, разыгравшийся роман жены своего любимого племянника и продолжала кротко и заботливо возиться с малышом. И говорила, по поводу этого: «Перебесится, все пройдет». В своей жизни я впервые встретила такую умную, неординарную, веселую старушку. Она удивительно уживалась с нами со всеми, а иногда была заводилой каких- либо проказ. При первом же знакомстве с кем-либо говорила, чтоб называли ее просто Олей. Запомнился такой случай. Дело в том, что недалеко от нашего домика стоял такой же домик, где была  аптека. Обычно люди из амбулатории шли в аптеку с рецептами за лекарством и часто, не дойдя до аптеки, останавливались у раскрытого окна нашего домика, где сидела наша Оля и порой, не спрашивая, ни очём, подавали рецепт. Бабе Оли бесконечно приходилось объяснять, что аптека дальше, там, где вывеска. Она и окно закрывала, так стучали – и с тем же вопросом. Но однажды, как говорится, нашу Олю «достали», когда в очередной раз подошли к окну с рецептом и бутылочкой для лекарства. Оля, взяла рецепт и бутылочку из рук, обратившейся женщины, подошла к плите, где стоял теплый бульон для супа, налила бульон в бутылочку и сказала, подавая  больной «лекарство»: «Пить по столовой ложке 3 раза в день». Ладно, что в те времена выписывали и готовили в аптеках и настои, и отвары и никаких сомнений у пациентки не возникло. Да и вреда от Олиного бульончика, конечно, быть не могло. Дома, собравшись, все посмеялись над этим случаем.

   Ну, а Наташа продолжала терять голову. Она понимала нелепость своего поведения, но не могла совладеть с собой. Это и мучило и угнетало ее, нужно было с кем-то поделиться, и для этого она выбрала меня, самую молодую и неопытную, но то, что я никогда не обсуждала никого, не терпела всяких сплетен, видимо сыграло свою роль. Разумеется, мне совершенно не нравилось ее поведение. Она страдала, не спала ночами, но была « на седьмом небе», сияла и радость выплескивалась из нее. А Саша часто писал письма и, опять же мне она их читала. Письма были теплые, нежные. Щемило сердце, когда приходилось их слушать. И я не сдерживалась, высказывала ей все, что думала, как сама понимала семейную жизнь и отношения между мужем и женой. Разговоры заканчивались чаще слезами и чуть ли, не истерикой.

   Дни шли. Закончилась практика у студентов. Устроили прощальный ужин, по инициативе Наташи, и на следующий день проводили Михаила на вокзал. На праздники 1-го МАЯ (1951 года) я поехала домой и со мной поехала Наташа. Наш приезд поздним вечером был неожиданным. Дома были гости. Приехала Ира с мужем, Алексеем, с которым она познакомилась, будучи в Караганде, откуда они уехали, и теперь работали на КМА (Курской Магнитной Аномалии). Ира работала коллектором. Все уже спали. Встретились, познакомились и тоже устроились спать.
   Утром пошли на парад. Как всегда, в праздники, ощущался подъем, приподнятое настроение. По знакомым улицам родного города проходили колоны студентов, рабочих, служащих. Шли с плакатами, цветами, портретами. Встретили наших выпускников школы, с ними – и Мишу Золотых. Весь день гуляли по городу, а вечером пошли в кинотеатр, смотрели фильм «Радуга». На обратном пути нас застал дождь. Второй день сидели дома, играли в домино, потом сходили в Ямскую, к Муси, Ириной подруге, мама которой погибла при бомбёжки в нашем доме. Теперь Муся стала портнихой, вышла замуж тоже за портного и жили теперь в Ямской слободе. Она шила мне костюм и надо было примерить. Вечером к нам пришел Миша, с букетом сирени для Наташи. Мы отправились на вокзал, где они и распрощались. А мы вернулись в Касторное.