Исцеление

Ночь. Утыкано небо звёздами,
Тонкий месяц висит серьгой,
Нечисть в дровнике блеет козами,
Двор запущенный и нагой.
И крадётся по снегу рыхлому,
Неглубокий вминая след,
Озираясь вокруг, по-тихому,
Неказистый, сутулый дед.
На отшибе, избёнка утлая,
В окнах скошенных тусклый свет,
Дверь разбухшая, будто дутая,
В петлях мается уйму лет.
Постучал по стеклу костяшками,
Мёрзлых пальцев, и прохрипел:
«Эй, хозяева, к вам с медяшками*,
На ночлег попроситься хотел».
- И кого принесла нелёгкая?
  Уходи! У самих напасть!
  Хворь у мужа,- рана глубокая,-
  Умудрился на кол упасть.
Дверь открылась. Лицо усталое,
С отпечатком немой тревоги,
Баба в теле, шмотьё линялое,
И в истоптанных чунях** ноги:
- Ну чего тебе? Ночью шляешься,
   Будоражишь честной народ,
   Псом под окнами ошиваешься?-
   Твой медяк - небольшой доход.
- Кто там, Дарья? Ты с кем бодаешься?
- Дед убогий, просит ночлег.
- Приглашай, чего изгаляешься,
  Не скотина ведь,- человек!

Старичок огляделся в горнице:
С палкой об пол стоит мужик,
Узкий нос, словно клюв у горлицы,
А в глазах жгучей боли крик.
И слезинки невольно катятся,
Шаг любой, словно сложный финт,-
Еле ходит, как каракатица,
На ноге окровавленный бинт.

- Завари-ка вот это, милая,
   Потоми-ка часок в печи,
   У иконы молитвенной силою,
   Плоть и Душу его лечи.
Сам дедок, пошептал, над раною,
И отваром промыл прокол,
Дал испить горячего варева…
Спать улёгся на голый пол.

Ночь тянулась как масса вязкая,
Месяц робко поблёк к утру,
Снял, проснувшись, мужик повязку,
Своему не поверя нутру:
- Дарья, Дарья, смотри-ка, жёнушка,
  Спала опухоль, раны - след,
  Только точка осталась с зёрнышко,
  И постылой горячки нет!

- Ай да дед! Как ушёл не приметили…,-
Неподдельный вырвался стон,-
Как же мы его худо встретили!-
НИКОЛАЙ ЧУДОТВОРЕЦ ОН!


*Медяшки - мелкие медные монеты;
 **Чуни – обувь из натуральной шубной или меховой овчины на подошве с высокими бортами.