Рисунок

Смеркалось. В жизнь Григорьева вползал очередной тусклый, ничем не отличающийся от утра или дня вечер, такой же пустой и бессмысленный, как все последние годы его существования.

Степан Андреевич уже несколько лет жил один, так уж сложилось. В общем-то, одиночество его не тяготило. Он и в молодости был не особым любителем шумных компаний, достаточно комфортно чувствуя себя наедине с самим собой, а уж ныне, когда жизнь подошла к закату, тем более. Повседневные домашние дела его не пугали, он управлялся с ними спокойно, так как мало было чего-то такого, чего бы он не умел делать. Правда, когда после болезни начали плохо слушаться ноги, стало чуть труднее, но Григорьев быстро нашёл выход, наняв соседку по подъезду Зину, чтобы та два-три раза в неделю покупала ему продукты, да раз в две недели прибиралась в квартире. А с остальным, чуть лучше или чуть хуже, справлялся и сам.

Вот и этот вползающий вечер не предвещал ничего неожиданного, но обманул. Старик сидел в полудрёме перед телевизором, равнодушно взглядывая на мелькающие на экране лица, когда раздался звонок. Григорьев, кряхтя, поднялся с дивана, прошаркал по коридору, открыл дверь. На пороге стоял сухощавый мужчина средних лет. «Григорьев? Степан Андреевич?» - спросил незнакомец. Старик кивнул, буркнув что-то невнятное. «Вам просили передать» - сказал мужчина и протянул ему конверт. Степан Андреевич взял конверт, повертел его в пальцах, поднял глаза, собираясь задать вопрос, но незнакомца уже не было. Старик вернулся в комнату, открыл конверт, достал лежавший там листок.

Это было письмо. Письмо от человека, о котором Григорьев когда-то запретил себе не только думать, но даже вспоминать о нём. И вот… «Привет, отец. Пишу просто для того, чтобы ты знал. Я подписал контракт, прошёл обучение. В ближайшие дни уезжаем на передок».

Старик раз за разом перечитывал эти 20 слов, не находя в себе сил убрать письмо в конверт. Потом встал, достал из шкафа папку с документами, положил в неё конверт, вынув взамен другой лист, на котором много лет назад пятилетний мальчишка нарисовал по-детски нелепого человечка в военной форме, держащего в руке трёхцветный флаг.

...Он умер на 138-й день после получения того письма. Зашедшая, как обычно, за деньгами и списком продуктов Зина нашла его сидящим в глубоком кресле перед мерцающим экраном телевизора, и впервые за многие годы знакомства увидела застывшую на стариковских губах неумелую улыбку. А в лежащей на коленях руке задорно улыбался с тетрадного листа нелепый солдатик, гордо поднявший развевающийся флаг…