Глава 5. Конец войны. Голод в стране

     Настал 1945год. 9-го мая кончилась война. Победа!!! Немногие возвращались с фронта домой. Но кто-то возвращался. Люди встречали поезда. Ходила к поездам и мама. Но возвращалась и тихо плакала. Послевоенные годы были трудные, голодные. Предстояло восстанавливать все разрушенное войной: фабрики, заводы, школы, больницы, театры и т.д. Школу нашу, как могли, привели в относительный порядок, после пребывания в ней немецкого госпиталя. И мы продолжили учебу. Не было тетрадей, не было бумаги вообще. Пользовались, кто, чем мог: старыми амбарными журналами, старыми книгами писали на них между строк. Теперь, как полагается, после окончания начальной школы, прибавились новые предметы: история, биология, география и др. Странно, но трудней всего мне давалась история. Почему-то трудно было усваивать и запоминать темы по древней истории, да и другие темы – тоже. Предмет казался для меня скучным неинтересным. И, удивительно и необъяснимо было такое, тем более, что преподаватель по истории был очень приятный, солидный человек – Шкуренко (имя не помню). В нашем же классе учился и его сын Шкуренко Иван. Он всегда прекрасно отвечал на уроках по истории, при этом рассказывал какие-то вещи, касающиеся данной темы, но из каких-то других источников. Заслуженно получал пятерки.
Из своего класса я дружила с Валей Краснопевцевой, дочкой моей первой учительницы. Она была круглой отличницей. Но чаще общались мы с Верочкой Поповой, хоть жила она подальше, в центральной части города. Квартира их семьи находилась в полуподвальном помещении. Комната большая, очень скромненько  обставлена, но всегда было чисто. Иногда учили с ней уроки, ходили в кино. А ближе всех из девочек к нашему дому жила Зина, запамятовала ее фамилию. Это была крупная, очень неопрятная девочка. Дом их стоял, как бы во впадине между двух бугров. Двор огорожен ветхим дощатым забором. Во дворе – грязь и вонь. Там, во дворе стояла лошадь с подводой, а вернее сказать: не лошадь, а кляча. И вот на этой кляче с подводой отец Зины ездил и собирал тряпки. Как говорили, был тряпичником или старьевщиком. Жена же его вела как бы «интеллигентный» образ жизни: много читала, не перетруждала себя ничем. Так как иногда приходилось болеть, то, чтобы узнать, например, домашнее задание, надо было пойти к неподалеку живущей Зине; пройти через вонючий двор, добраться до более или менее чистого стола, где она занималась. Приятного в этом было крайне мало. Поэтому общалась я с ней редко, пожалуй, в крайних случаях.

Похоронили бабушку, подозреваю. Что это она была Надеждой Никодимовной, тётиной свекровью. Ей было далеко за 90. Сколько же всего пережила эта бабушка. Войны, революцию, раскулачивание. И доживать пришлось ей совсем в других условиях, в семье моих родителей, в рабоче-крестьянской семье. Пережила и эту, вторую мировую войну, бомбежки и ту, при которой буквально за стенкой убило осколком тетю Марфушу. Видно хранил ее Бог, нарекая все пережить, чтобы теперь тихо спокойно дать умереть, 

Мама много работала, надо было выживать, надо было кормить нас. Страна разорена, заводы, предприятия не работают. С продовольствием в городе, да и вообще в стране  крайне плохо. Сначала у нас еще оставались какие-то припасы в виде сухарей засушенных пряников, но все это закончилось. В пищу шли и картофельные очистки, и лузга (шелуха от пшена), из которой готовили какие то лепешки. Но нас здорово выручала наша Галка. Мама ходила на рынок, продавала молоко, на вырученные деньги покупала, что-либо из продуктов. Очень хотелось фруктов, тогда она покупала нам промороженные яблоки. Была зима 1947 года.
Ира училась в Геолого-разведывательном техникуме, продолжала участвовать в художественной самодеятельности, пела; постоянно, где-то выступала. Мама не одобряла постоянные репетиции и выступления, так как страдала успеваемость в техникуме из-за частых пропусков занятий. К тому же встречалась с парнем с нашей же улицы – отпетым хулиганом Гришей Онищенко и проводила с ним время допоздна. Мама страшно переживала. Помню ее, стоую у окна, в ожидании Иры. Затем она одевалась и шла встречать ее на улице. Затем ругала ее, но сестра при этом могла оговариваться, чем окончательно выводила маму из равновесия. Меня всегда пугали такие моменты, я боялась за маму и злилась на сестру. Видимо, в какой-то момент этого периода, в переживаниях за папу, а теперь еще и с осложнением, связанным с поведением сестры, с её вольностью и упрямством, мама закурила. На 3-ем курсе ГРТ Ира поехала на Госпрактику в г. Кривой Рог.