Да есть он, конечно есть...

Да есть он, конечно есть. Никуда не делся.
Вот он — прибитый к кресту. Да не в пейсах!
С утра до ночи осваивает вертикальный взлёт.
Оттого благословляет ракеты в кровавый полёт,
паству — на безмыслие, нищету и покорность.
Ну, это, разумеется, не свежая новость.
Иль, как грица — второй, но не последней свежести.
Про неё ещё часто издают роман, а реже — стих:
осетрины встречаются, президенты — несколько реже.
Пока боженька слух пускает да ушки нежит,
ничего дурственного происходить не может —
подумаешь, эсвэо, цивилизация санкциями обложит,
а истинный пахан всея кагэбэшного прихода:
землицы, недр, шавок православной породы —
отправит в карцер всё настоящее, живое
и скажет — "то богу угодно, а я лишь наместник героя".
И попробуй не подчиниться — сожрут, не глотая.
А бог — не про знание, да и мантия там лишь одна золотая.
Да, позолоченных тьма, но лишь с обязательством верить,
к оккупациям пыл отвращения до минус пяти поумерить,
объявить убийства соседей не то, чтобы нормой,
но вполне приемлемой практикой для до;бычи корма.
Ах, это сладкое слово божьей войны — мародёрство —
освобождает в "освободителях" всякое былое позёрство.
Цензура уже никому не нужна, обходятся прихожане сами —
оставляют без остатка крупицы мозгов на диктатурных татами
и юркают в тёплую ипотечно-патриотическую норку:
летом — на дачку в деревню, на Новый год — оливье и икорку.
В общем, не беспокойтесь — бог с вами, он долго тут
налаживает вертикальных государственных связей уют.
Просто нужно ещё лет пятьсот-шестьсот потерпеть.
Но в рай вы хоть завтра извольте на пир полететь:
чтоб рассказать не служившему в армии товарищу богу,
где и за что потеряли вы руку пред встречей и ногу.
(Нет, можно, конечно, и в сложную, но интересную эмиграцию.
Но бога тут нет. А вместо — любимой улыбка и нежная грация).