Бессилие

...как же суров этот мир,
особенно в части тонкой любовной материи.
Собеседник

1

Мир — суров? Свидетельствую:
Не суров, а хищен.
Снова жизнедеятельствую
Посредь пепелища.

Фениксы не плачут ведь от
Ран? (Язык чудачит.)
Сердце вспорото — заметят! —
На него поплачу.

До каких домаливаться
Сил в тени развалин?
Впрочем же, разваливаться —
Нечему. (Печален.)

Мир — печален? Вражествую!
Не печален — взбешен!
Больно. Боль. Отважествую:
Оттерплю, конечно…

2

—Кто я? Ужель не помните?
(Рухнешь ведь! Прежде — ляг!)
Где-то в далёкой комнате:
—Разве что, мой земляк?

Что ж, знаем: с дюн и с льдин
Вряд-ли обзор — един.

3

А мне это тесно — «летом»…
Рассудком и чист, и прост,
Я знал тебя до рассвета
И первых погибших звёзд.

Я знал тебя там, где жёлоб
Покоится в тягах вод,
И там, где Цинъюнь был молод
И глуп ещё — Геродот.

Я знал тебя «вне» и «между»
С дремучих и славных лет.
Я знал тебя джунглей прежде
И прежде своих побед.

И знал ещё раньше взятья
Бастилии. Так — до ста…
Я знал тебя до Распятья,
До атома и Христа.

Я знал тебя у истоков:
Вдох! — Север! — Струна и мать!
Я знал тебя в тех эпохах,
Которым ещё настать.

…Так, оком и ликом важен,
На плаху — по мостовой:
Я знать тебя буду даже
С проломленной головой.

Не твой…

4

Ваш портрет — секрет и хитрость!
Перст, приложенный к губам —
В замешательство (причислюсь)
Всем прелестным медным лбам.

Сверхжестокая загадка
В сгибе уст, прищуре глаз.
(И догадки стыдно шатки.)
—Добрых суток. Как у Вас?

—Сложно.
—Чуял. (Видно, осень
Тешится.) Но в чём беда?
—Ну, тоска… (Нужда в вопросе?
Всяк тоскует иногда…)

Смертник! Пять секунд до взрыва
Ядерного. Слабость век.
—Грусть о чём? — спросил я криво.
Роковое:
—Человек…

Другой! Это в кровь и в слякоть
Разбит и отброшен был.
Одно оставалось — плакать!
За — плакать.
Отмашка.
Взвыл.

5

Плакали тучи (а плакать — значит
Сплошь источаться и в землю стечь).
Плакала церковь, а церкви плачут
Талым воском горящих свеч

В ризницах. Плакали камни в море,
Коим вовек к кораблям не всплыть.
Парализованный о просторе
Том, что мы называем «жить»

Просто, плакал. И плакал воин,
Меньших во имя принявший залп.
Просто не нужен (хоть пусть достоин)
Я! Не плакал, когда б не знал 

Ангела рядом совсем — не в небе!
Руку вытянуть — и ласкать!
Днесь не молюсь о насущном хлебе,
А дозволяю: пла — кать.

Плакал разбойник (а плакать — значит
Душу, выдернув, бить бичом!).
Плакали — горы! А горы плачут
Горькой глиною и ручьём.

Нынче плакать — в края разлиться:
Не уберёгся б в ковчеге Ной!
Плакал мир весь: цветы и птицы.
Плакал и плакал — вместе со мной.

6

Плакал о том, что не станет нашим
Миром (ну, песенно: на двоих).
Плакал о том, что порой бесстрашье —
Страшно, как страшно от слов своих

Будет в пору, когда оправлюсь,
Мне через сотни не лет, а эр!
(Но: утешаясь, в иной направлюсь
Мир из мира напрасных вер.)

Плакал о том ещё мир, что время —
Враг мне в нелепой такой игре.
Плакал об этой смешной поэме,
Только мечтающей о горе!

Плакал о том мир (переиначу),
Что не столкнулись дотоле — мы.
Плакал о том, что я трижды плачу,
Только узнав тебя со спины

Микеланджеловской. (Вины я
Не чуждаюсь! Речей — не длю!)
Плакал о том, что меня иные
Любят так, как тебя люблю.

Плачу — зверем: расстрел! расправа!
К чёрту бы — память и в пепел — стих:
Собственной шеей: не счастье — слава!
Собственной честью: позор моих

Слёз! Не мужеских слёз — не женских!
(Глупое дело — жалеть глупцов.)
Плакал — схлопнись! — о совершенстве
И безразличьи, в конце концов,

Твоём…

7

…Мой недостижимый луч
Южного заката… 
(Чти, сколь бархатен и жгуч
Строчкой!) А пока ты

Под Москвой-царицей спишь
Сном наукограда,
Я смущаю тьму и тишь:
Снимок твой — отрада

Чувств пяти! (Шестое: я
Всех чужих чужее!)
Не сердись, заря моя,
Отлетел уже я…

Но! в завещанье тому избраннику
(Скажем: избраннику от изгнанника)
Я Орфеем — все прозы — прах! —
Отзовусь о твоих глазах.

8

Пара жемчужин — старо и дурно.
Эти глаза — близнецы Сатурна
В дальном блеске литых колец —
Так Господь замышлял венец

Кра — соты. (То гласим, почив, мы.)
Полно, ну просто… играю в рифмы!
В сказку: из лесу, из-за гор…
(Имя русское есть — Егор.)

…Тотчас медь ударяла в уши,
Гнула хребет, заставляла слушать —
Слухом, насквозь уж давно тугим,
Иерихонское: ты с другим. 

В мозг прямиком, в перепонках — свёрла.
Сам, меж тем, раздирая горло,
Я стоял. Новый штурм — трубой
Пахмутовской: другой с тобой.

Вглубь — по дёсны — не звуком — толком!
Так с разбега в висок иголкой
Поражают и кочергой
Под ребро: у тебя другой.

И, по-жуковски в траву свалившись,
Тлел. (О, странное слово — лишний!)
Был же всем музам заткнувший рты
Высший спазм: у другого — ты.

POSTLUDE

Хрупким шёпотом еле слышимым
Заключу — на покой нутра.
Без тебя я, возможно, выживу,
Но не выходит кисть — пера.

Не спасёт! Коль поэмы ради есть
Появляющиеся на свет,
То явилась моя — не бред, не спесь! —
Ради Вас. Говорит поэт.

За деревнею злато-зелено,
Животворно шмели гудят.
С головою, золой устеленной,
Забредут сюда и сидят

По-сиротски. Сижу и мудрствую:
Может, уж и не так суров
Мир? Ведь всё же ещё присутствую
В нём?! Невнятнейшем из миров!

Равно нас одурманит майское
Солнце (смысл воскресать с утра!),
И твоей колыбелью райскою
Обозначится град Петра,

Где с весеннейшим, где с единственным
Вы сомкнётесь, как те мосты
Над Невой. (Про себя: убийственно!
Но уже: свято — он и ты.) 

О, я тоже ведь этим улицам
Брат и раб! (А отныне — при-
зрак.) В последний бы раз зажмуриться:
—Я ведь тот же! Меня — бери!…

До проклятья в любви упорствуем.
(Скажут позже: «неспешно гас».)
Просто жаль мне, что дом мещёрский мой
Никогда не согреет нас.

Но Путём и его же Млечностью
Поручаюсь — мне суд — ни в грош —
Что дождусь тебя в самой вечности,
С гамма-всплеском далёким схож.

21 октября — 19 ноября 2024 г.