Дыша стихами и туманами. Рассказ. Часть первая

Уж, кажется, все испытали пути,
И всё в этой жизни до боли знакомо.
Но снова дороги уводят от дома, -
И вновь неизвестность нас ждёт впереди.
( Эпиграф автора)

   "Он из Германии туманной привёз учёности плоды",- процитировала я и спросила Юлю, поняла ли она сейчас, почему Пушкин так обозначил страну: сам он не выезжал за пределы России, но, видимо, был наслышан от русских путешественников о частых густых туманах в Европе.
    Когда мы с внучкой, прилетевшей из Америки в Чехию повидаться со мной, ездили на экскурсии в Прагу и Дрезден, туманы сопровождали нас непрестанно. И что странно: в низине, окаймлённой горами, где и теснятся Карловы Вары, воздух чист и прозрачен, но стоило машине подняться наверх, как всё вокруг становилось мутным, белёсым. Причём  здесь туманы не клубятся и не стелются, как в наших краях, а стоят стеной, сплошной и неподвижной. В день прилёта таксист, вёзший меня из пражского аэропорта в Карловы Вары, сказал:"Это всегда так, мы называем это "млга". "А у нас - "мгла", - поддержала я его, чем невольно подтвердила родство наших языков: чешский я давно люблю и потихоньку продвигаюсь, как мне кажется, в его изучении.
    В наших путешествиях в дневное время эти туманы воспринимались более-менее спокойно, видимость на дорогах была вполне приемлемой, - так я её оценила для себя как бывший водитель-автолюбитель. И всё-таки, когда я бывала занята лечебными процедурами в своём санатории, а Юля лишь "за компанию" пила воду из источников и пару раз без меня уезжала на такси погулять по Праге, до её возвращения душа моя была не на месте.
    Но, как говорится, "всё хорошо, что хорошо кончается", - закончилось и наше пребывание в Чехии. Юля улетела на три дня раньше, а я в последний день была свободна от лечений и, наконец, вдоволь нагулялась по городку. Обрадовалась, оказавшись на улице Петра Великого, с красующимся на ней зданием Генерального консульства Российской федерации. Постояв перед ним на тротуаре и заглядевшись на российский Флаг, вдруг остро ощутила, что уже хочу домой. Машину мне подадут в шесть вечера; самолёт на Самару вылетает в двадцать два.
    Чехи, как и немцы, народ пунктуальный: машина пришла вовремя. Водитель, высокий, круглолицый и приветливый мужчина лет тридцати, показался мне русским парнем, но говорящим с акцентом. Кстати, в санатории вся обслуга говорила на русском - хуже ли, лучше ли, но всё понятно, без проблем. И когда я пыталась предъявить свои познания и изъяснялась по-чешски с девушками, отпускающими процедуры, и работницами столовой, все они откликались с радостными улыбками и проявляли своё расположение.
    В последний день поздней осени стемнело рано. В полной черноте мы выехали из города наверх, - и тут я оцепенела: машина уткнулась в сплошное "молоко". Дальний свет едва пробивал два-три метра дороги, и то она лишь угадывалась сквозь белую кисею. Если бы руль сейчас был в моих руках, то не сдвинулась бы с места от страха!
    Вижу, что и водитель мой напрягся. Сказал, что сегодня уже ездил в Прагу, но такого сильного тумана не было. Навстречу изредка шли машины, и когда дальний свет менялся на ближний, уже совсем ничего не было видно.
    Невольно вспомнилось, как в конце восьмидесятых, когда я работала в управлении Научно-исследовательского института атомных реакторов в городе Димитровграде, мне тоже пришлось туго из-за непогоды. Я навестила в Самаре дочь с годовалой тогда внучкой Юлей (в Америке они оказались значительно позже) и в воскресенье вечерним автобусом собиралась вернуться в Димитровград. В понедельник должна была представить директору Института весь комплект материалов для институтской конференции, назначенной на один из ближайших дней.
    И вдруг пурга, снег,- и вечером дорогу на Димитровград закрыли! Кому было не так важно вернуться в этот день, брали в кассах автовокзала справки. А я металась между такси. Кончилось тем, что три "волги" решились возвращаться в Ульяновск - но через Сызрань! Но и на том маршруте валил снег, не было видно ни зги.Всю ночь машины то сшибались бамперами, то часто останавливались, ища и дожидаясь друг друга. Я умолила водителя, и он постарался доставить меня в Ульяновске на железнодорожный вокзал к утреннему рабочему поезду. На работу, хоть и с опозданием, в тот день я вышла, а поездку запомнила навсегда.
    И вот новое приключение: с такой скоростью, с какой мы осторожно продвигались, я боялась опоздать к самолёту. А до аэропорта сто тридцать километров! Сидя за спиной водителя, видела, что он почти лежит на руле, напряжённо вглядываясь сквозь лобовое стекло. И вдруг говорит: "Я ни-че-го не вижу!" А если ещё и уснёт? Ведь он уже устал от первой поездки!
    И тут меня прорвало: с ним нужно говорить! Вначале похвалила его русское произношение. Выяснила, что бабушка его была родом из Екатеринбурга; в семье понимали русский и немного могли на нём общаться. Недавно бабушка, заскучав по родине и родственникам, вернулась в Россию. А ему, внуку, знание русского языка пригодилось теперь в работе. Когда он учился в школе, русского у них в программе уже не было, и он обращается за помощью к компьютеру, если нужно узнать новые слова и фразы. В свою очередь я выказала уважение чешскому языку, его напевности из-за долготы безударных гласных и чёткому произношению каждого гласного звука в слове, схожести по значению слов с русскими и стала читать чешские стихи, сопровождая каждое своим стихотворным переводом на русский. Водитель мой так изумился и обрадовался, что сонливость его стряхнуло вмиг. Стоило мне умолкнуть, как он просил почитать ещё и ещё. Чешские стихи в моей памяти закончились, и я перешла на свои. Отдохнув, узнала, что у него есть шестилетняя дочка, и прочла пару детских: "Лето" и "Настины носочки".  Пообещала в следующий приезд (даст Бог!)привезти его девочке свою книжку стихов для детей "Карусели".
    Так мы и пробивались сквозь "млгу". Ближе к Праге туман стал отступать; слева засияло марево городских огней, и вскоре мы въехали в аэропорт.
    Из машины я выбралась с ощущением такой усталости,словно с вещами весь путь протащилась пешком. Водитель подхватил из багажника мой чемодан и пакеты, донёс до аэровокзала, водрузил их на тележку, в зале докатил её до паспортного контроля, который уже завершался, - всё это не входило в его обязанности. Прощаясь и желая мне хорошего полёта, он широко улыбнулся и сказал:"Я никогда ещё так интересно не ехал. И я так хотел бы иметь такую бабушку!"
    И я никогда ещё не ехала в таком страхе. Но об этом я промолчала: ему ещё возвращаться сквозь туман...