***

Помилуйте, трезв я как стёклышко.
И вообще мне не ведом дурман,
каким бы отвязным он ни был.
Но память моя не трезва.
Она, будто пьяная баба,
качает права за обвес
на рынке, где в правде,
как в истине чистой, клянутся
все те, чья десница
печатью приложена к сердцу
с кривою, однако, ухмылкой.
Да, память моя полоумна
в своём обращении вспять.
И в ней перемешано всё:
мои чистота и паскудство,
и трусость и храбрость мои,
сочувствие и равнодушье,
и жертвенность, и эгоизм, —
всё то, что люблю беззаветно
и ненавижу в других,
и чем я себя обеляю,
как "лучший из лучших".
Да, память свихнулась моя:
ей младости сладки картины,
когда я был счастлив,
лишь жизнь принимая собой,
не знавшую горя.
Но вместе и есть ощущенье,
что прожито что-то не так,
в ненужном трезвеньи ума,
в безудержном пьянстве безумья,
в угаре картин полуясных
и в самодовольстве иллюзий,
к реальной победе которых
я будто бы был предназначен.
Увы, все мои треволненья
один только ведает Бог,
а мне остаётся лишь верить,
что как-то воспримет Он их.
И аминь!
И во веки веков так и будет!