Исповедь поэта

Миновало счастье, заменная тоской навек.
Вдохновение мое ослабло, измельчается воля - дотянуться до небес.
Волокита духа моего утомила, забылся в спекуляциях вновь этот бес,
Пристрастился пагубной отраде, дивясь разбито на нее, сквозь величественный крест.

Молва о моих мыслительных похождениях очаровал весь белый свет.
Молва о моем упадке, рассмешил этот грешный век.
Идиллию мою измучили неоднократные гудения - может тебе стоит обдумать, не спеша взлететь?
Изувечили многогранно. Душевную среду не дав лицезреть.

“Разве это может быть поэзией? Слога Мигеля и Пушкина в них не видать.
Так смешно, когда необразованный тугодум начинает страстно размышлять.
Крики твои о легкости твоей поэзий, честно скажу, начинают меня раздражать,”
- Думаете мне благодатно, все эти возгласы на себя принимать?

“Словно крот не видевший божественного света,  сущность свою продолжаешь развращать.
Почем тебе злоключение поэта? Когда ожидает открытие двери безграничная благодать.
Думаешь, ты выше Гомера? Позволь полюбезничать, гору небось решил ты созидать?
Неотесанный бездарь! Тогда не смей свою поганую душу к гомеровской равнять. ”

Бесчеловечье в людских укорах - вековечно одаряют мне тягчайшую боль.
Каково это, вообрази перед своими невинными очами: зреть, и не знать, действительно ли явствует моя суть.
Забвению мне ли стоит предаться? Не этого ли эти грешники от меня ждут?
Пусть и поэзия это не есть моя слава, покаместь человечность изобилует в сердечном кругу.

               
 *** ***

Думал я, подобно мое естество божьему свету, но тучи не дали мне истину осознать.
Коль душа моя и есть божественная эссенция - вольно ли мне от своей никчемности предвечно страдать?
Пленительная зависимость от дурного утеха, завлекло в царство Аида - впредь негой, однако наставляю себя от пылкости убегать,
Я болен от собственного духа. Дозволено ли мне о вызволении в плену мечтать?

Вскоре надеюсь, затуманенность испариться, и пробудиться солнце вновь.
“На мудреца ты безукоризненно косишь” - отнюдь, привольно с этим не соглашусь.
“Солнце не удостоиться в око человеческое светиться, коль черныши укрывать будут от ярких луч.”
-К чему ты это?
“Покуда твое сознание не перемениться, сомкнутыми остануться твои веки, неблагоразумным твоя суть.”

               
*** ***

Неужто блеск на меня не спустился, невмочь тогда я любовь на своей жалкой шкуре познать.
Иль я слишком уж чистосердечен, что благостные души не желают меня удручать?
Поведать ли мне вам мои незримо-душевные похождения, снова мрак в своей груди другим показать?
Иль укрыть их от безжалостности - заботу белоснежную оказать?

В сущности, предполагало мое разумение, что беспощадность ему не удел.
Однако, ласковость его околдовало, омрачив своим ангельским светом его безупречный свет.
“Баюкают вновь и вновь безграничный мой разум ложью” - выразился так однажды казненный поэт,
Именно что казненный, от безответности той, кому он сочинял вопиющий сонет.

Прошу опыли меня муками, а не благостью щадя мой дух.
Необдуманный шаг единожды, сведеть в отчаяние мой ум.
Честность -  мое свершение, и глубочайшая моя скорбь,
Ты впредь от меня свободна, хоть и не стала моей богиней, долой не в этом вся суть.

Искренне восхваляю излагая благодарность, утихла моя душевная грусть.
В нашем сиюминутном вальсе не виноваты мы с тобою, лишь это чуждая любовь.
В конце концов красноречие во мне пылало, спустив на тебя неизгладимую ложь,
Никто не может со мною сравниться в светлости,
Признаю, я сам во всем этом значительно обвинен.

               
******

Разумно стоит обвиненному жить, а не существовать в отраде.
Не быть злостным грешником, не сидеть в угрюмой блокаде.
Беспросветный рой, хоть единожды в год озаряется божественным взглядом,
Вот и исповеди проклятого и мнимого поэта подошел конец,
Возродись из бесконечного мрака поэт, равный с Лопесом Мальдонадо.