Крик

По вертикали, нестись по скале!
Пахнет дорога резиной сожжёной,
Крутят колёса на зависть юле,
Образы тают в мозгу обнажённом...

Крик заливает затлевшую грудь,
Хрипы со звуками магнитофона,
Имя – Наташка и дико – забудь!
Зависть немного к судьбе Фаэтона...

Ноги в педали – машина ревёт,
Лишь приглушить получается крики,
Сладкие мысли, спасительный мёд,
Только не черви, а чёрные пики!

- Пиво? Почём продаёшь? Это – всё?
- Да...
И смущение.
- На остановке?
Юбку короткую Солнце грызёт,
И продавщица без должной сноровки...
 
Пиво в бутылочках, экспортный сель,
Вал, все три ящика, из-за границы,
- Офис в ремонте...
Не голос, капель!
В сердце вонзаются острые спицы!

- Ящик в багажник! Остаток продашь?
Если к пяти я подъеду, успеешь?
- Да... Я... Наверное!
- Где офис ваш?
Ладно, потом на вопросы ответишь...

И целый день этот солнечный штиль,
И до пяти громыхает багажник,
Нервы уже превращаются в гриль,
Ждёт, или... Пиво, как истинный бражник!

Юбка короткая, выше колен,
Грань, за которой нельзя не сорваться,
Солнце готовится к Вечеру в плен,
Чтобы ему откровенно отдаться...

Ждёт... И волнение будто бы зря,
Вид только сделать слегка безразличный,
Всё по рассказам Эмиля Золя,
Раз воевать, так на фронте! На личном!

- Мне деньги в офис... И паспорт забрать!
- Что, даже пиво вам не доверяют?
- Я первый день! Секретарь...
- Твою мать!
Чем же тебя торговать заставляют?

Солнце роскошное к Вечеру в плен,
Зеленоглазые длинные ноги...
Сколько ушло в Буратино полен,
Чтобы Мальвине не быть недотрогой?

- Как тебя звать?
- Наталия!
- Ага...
- Ты же пушистая, как Чебурашка!
Или, как сладкий кусок пирога...
- Можешь на время стать просто Наташкой?

И ресторанный шумящий народ
Медленный танец, бокалы мартини,
Полуоткрытые губы и рот,
Тайны, доступные только Гудини...

Солнце давно завалилось в постель,
Вечера ждёт, но тому всё неймётся,
Город, но всё же нашлась одна ель,
Думала девушка, всё обойдётся...

Только короткий и сдавленный вздох,
Что-то стандартное, вроде: - Не надо...
Трогать рукою таинственный мох,
Вкус ощущая клубничной помады...

Вечер ушёл, ель согнулась в дугу,
Алча увидеть всё в окнах машины,
Правда не вскроется, как на духу,
Только пружинят предательски шины...

Как, задыхаясь, смотреть её в глаза,
После военного трудного марша?
Просто, прижавшись сильнее, сказать:
- Ты переходишь ко мне... Секретаршей!

Крик! И спидометр завис навсегда,
Справа приклеилась длинная стрелка,
Этот мужик и Наташка! Года...
Как всё незыблемо в жизни! И – мелко...

- Я ухожу...
Бесконечная грусть,
Слёзы росою блестят на ресницах,
Взять – отпустить! Оттолкнуть! Ну, и пусть!
На шампурах сердце бьётся, на спицах!

И словно в первый, единственный раз,
Всю целовать, наслаждаться и трогать,
Не запрещая, не пряча глаз,
Смотришь, чтоб помнить... Так мало... И много...

Крик! Прошлой жизни какой-то фантом,
Взял и пронзил бок опять острой болью,
Из фолиантов исчез целый том,
В памяти был и исчез том с любовью!