Сказ о Платоне Аристократе

I
Одно на свете место
Зовётся Сигезув.
И мы, признаться честно,
Там потеряли зуб.

Не то, чтоб там опасно,
Но мы скорей сбежали,
Там, говорят, ужасно -
И мы то проверяли.

Не верьте людям этим,
Кто говорит, что страшно.
Вы нам, друзья, поверьте:
В деревне всё прекрасно -

Разрухи нет, всё чисто;
Гостей хлеб-соль встречает;
Но клён лишь остролистый
Деревню окружает.

И клён тот называют
«Сорняк родом из ада»...
Природу почитают,
Земле простой не рады.

Простите, заговорил вас,
Рассказ мой не о том.
Итак, вот что случилось
В деревне с мужиком.

II Знакомство
Андраш Баласович - правитель
Деревню выделил однажды
Деревенскому Луке.
И удивился наш властитель,
Князьком он малым ставший,
Что поместье вдалеке.

Доехал, поселился,
Изрядно повеселился,
Домов там понастроил
И умер там спокойно.

Родились у него и дочь, и сын.
Но не про них, а про внучат
Рассказ весь мой.
И тот, и тот всю жизнь один.
И нет детей, и не женат;
Богат их дом родной.

И есть здесь униаты,
И люди старой веры:
Платон Аристократ
И Кнеж Тиберий;
Миклош Ужий,
Плотник Аввакум -
Один там служит,
Другой же - толстосум;
Матьяш - сосед Платона,
Илия, что кузнец;
Феодор Родионов,
Иосиф - он купец...
По мере рассказа своего,
Может, вспомню кого.

III Деревня
Она стоит прям на опушке
Большого хвойного массива,
Что рядом со столицей.
Остались с войн ещё здесь пушки,
А дула цвет неспелой сливы.
Глядим - народ там веселится.

К народу подошли -
А те от нас ушли.
Обидно, конечно, было,
Но мы это быстро забыли.

Там, в деревне, мой знакомый
Меня в гости пригласил
К себе домой.
Проводил скорей до дома
И меня потом спросил:
«А что ты злой?»

Радость неподдельная,
Радость беспредельная.
Вопрос лишь удивил
И мысли мои сбил.

И вот ответил я ему,
Что он ошибся -
Я не злой,
Ведь, благо, верит он всему;
Я лишь историей проникся
Вот какой:

«Мой дальний брат, Тиберий Кнеж,
Испёк пирог - он вкусен, свеж,
Да жаль лишь только одно:
Он съел всё в... одно лицо».

А наш Платон задумался, сидит
На мягком креслице
Своём.
Ну что за дело - всё молчит
И только вертится
На нём.

– Платон, скажи хоть слово...
– Погодь-ка, не мешай!
«Дал Бог братца такого...» –
Подумал невзначай.

IV
Вдруг брат Платон решил подняться.
Вот, оказалось,
Для чего:
Здесь за уборку кто-то взялся;
Ему осталось
Лишь одно.

– Миклош, друже, как же так!
Отчего такой бардак?
– Ну а чего же вы хотели -
Ведь вы убраться не успели,
А я один у вас слуга;
Один щелчок – и нет меня!
– Да кто ж возьмёт?
– Ваш брат почтенный!
– Нет, не возьмёт...
– Я очень смелый!
Как у него буду,
Работу добуду.

– Слушай, друг, чего горюешь?
Отчего с братцом война?
– Оттого я, брат, тоскую,
Что мой брат для нас – беда.
– Да как же так, ты что же, это,
Ненавидишь Тиберька?
– Тиберька?
– За это лето
Подружился с ним смалька.
Оттого так называю
И тебя к сему призываю.

– О как, значит, говоришь,
Значит, дома не сидишь -
По гостям всё ходишь, ходишь
Да по улицам всё бродишь.
Нет в душе твоей покоя...
– Успокойся!
– Сердце злое
У тебя, как у врага.
Я бы дал тебе пинка.
– Это значит, выгоняешь?
– Вот, ты быстро понимаешь!
– Я к тебе с поклоном в дом,
А ты взял, забыл поклон...
Разве ж кланяются люди,
Когда яд несут на блюде?
– Да... ты дело говоришь,
И, надеюсь, ты простишь
Все слова мои и мысли -
Как компот они прокисли.
– Бог всё видит, на небе
Он простит грехи тебе.
Так, а что тебе прощать?
Ты не грешник и не знать,
Грубых дел ты не творил,
Жизнь народа не вершил;
Ты не зло...
– Я не про это,
Тьмы в душе моей хоть нет,
Да разве ж чист я?
– Ты? Конечно,
Ведь в школе жизни ты прилежно
Обучился, потому
Тебе о том я доложу:
Ты, рождённый в нищете,
Не участвовал в борьбе;
Кровь людей не проливал,
Долг всегда же возвращал.
– Довольно!
– Нет, постой,
Ты должен брата возлюбить,
Тогда мы сможем изменить
Его настрой.
– А значит...
– Надо ехать.
– Зачем?
– Чтоб помириться.
Нельзя на брата злиться!
Он зла не будет делать, -
С ним надо лишь поговорить
И дружелюбным с ним побыть.

V У брата
Потом поехали мы к брату.
Наш разговор был завершён.
И в доме том нам были рады,
И в доме том велик простор.

Приблизилась уж близко
Наша тройка
Ко двору.
Деревья низки,
Слева стройка
Под гору.

– Ну здравствуй, брат! –
Тиберий прокричал. –
Я встрече рад. –
И быстро подбежал.

– Смотри, Платон, какое торжество
Устроил наш
Браток.
Не уходи, послушай-ка, Платон:
Останемся
Чуток.

– Да, брат, хоромы велики!
Ты как же это всё отстроил?
– Так дед Лука такое начертил,
А я лишь взял, по чертежу построил.

– Вот как! Ладно, входим, –
И мы прошли
В залу...
Ведро бараньей крови
Разлили
На полу.

– Внимания на то не обращайте -
Зато баранина у нас вкусна.
И помощь нам не предлагайте,
Ведь убирают дом всегда.

– Так это ж кровь...
– И что вы предлагаете?
– Всё протрём.
– Но я сказал, что всё потом...
– А мы давайте
Уберём.

– Так, ладно, уберём все вместе -
Нам нечего друг с другом воевать...
– Мы быстро сдружимся, лишь если
Взаимно будем помогать.

Итак, пройдя в залу чрез кухню,
Зашли и сели
Сразу.
И помутился наш к полудню
От вида крови
Разум...

– Роскошно...
– А ты другого ожидал
В большом дворянском доме,
Где предок мудрый проживал?..
Его же сам я строил!

Нет, не крестьяне и прислуга,
Без всякой помощи
Семьи,
Лишь только с молотком и плугом,
Все вещи я тащил
Один...

– Роскошно...
– Да, с тобой согласен!
Однако полночь скоро.
Пускай слуга Сарасфен
Несёт нам чай покорно.

– Постой, скажи, каков слуга -
Он грек, из Византии
Родом?
– Потомок хитрого плута
Из политии
Родос.

– Конец войне давно пришёл?
– Какой войне?
– Да там, Родосской...
– А, понял, как вражок наш лес нашёл,
Окинул взглядом броским...

– И что потом произошло?
– Средь тех стволов
Он заблудился.
И дело к вечеру зашло,
Уже ночной покров
Спустился...

– Его загрызли?
– Нет, почему?
Отряд нашёл беднягу.
Они поверили ему -
Попал ведь в передрягу.

– Какой-то бред!
– Постой,
Рассказ не полон.
Мысль солдата
Так и прозвала лес большой:
«Сорняк родом
Из ада».

– Не знал...
– Как так? Подумай:
В одной деревне все живём,
Одна у всех культура,
А разными дорогами идём.
– Так чего ж тут размышлять:
Не каждому что-либо интересно -
То он забудет передать
Иль исказит то, что известно.
И что же сможем мы понять?
«Сорняк» заменится на древо,
Об «аде» вскоре не узнать.
И станем называть мы резво:
«Деревья родом из рая».
А подумай, что для другого края...
– Но ежели создать единую управу,
То различаться новости не смогут.
– Так поменяют, как им по нраву,
И не поймём мы истины, ей-богу!

VI Театр
Разговоры вскоре подошли к концу.
Ещё лишь час иль полтора
И двинулись к воротам и столбцу,
Что путь указывал до нового двора.

Извозчик наш затеял остановку
У местного дворянского театра,
Что выстроили предки Кнежа.
Пока одни здесь строят голодовку,
Мы - в театр, колупая ядра, -
Веселиться надо нам понеже.

Мелькают в роскоши костюмы,
А дамы в платьях нежны, ловки,
Артисты грустны и угрюмы -
Трагичен жанр постановки.

– Куда пришли мы, брат Тиберий?
Смотреть на что иль на кого? –
Спросил вдруг я, распахнув двери.
– Смотреть на то, что не ново.
Классическое представленье
Для высокого прозренья.
– А новое покажут?
– Есть возможность.
И в старом место есть отличиям.
Поймёте всё по ходу! Интересно!
– А сразу рассказать в чём сложность?
– Гласят так правила приличия.
Такое люди лишь сочтут нелестным,
Махнут рукой, вздохнут печально -
Испортили былое любопытство.
Платили деньги специально,
А пали жертвою бесстыдства!..

Чтоб не утратить наш задор,
Замолкли и прошли ко входу.
Юнец, покой нарушив криком: «Вздор!»,
Ботинки кинул в лица сброду.

И в этом месте был потерян зуб -
Какой бы ни был дворянин
Или крестьянин,
Наступит в очереди давка - сразу груб,
Любой прилежный семьянин
Вмиг - бездыханен.

Мелодия открыла представление -
С размахом нам дарили праздник.
И снизошло на зрителей явление:
Спустился в зал певец-проказник.

Зал озарился ослепительным просветом,
Когда раздвинулась часть крыши,
Раскрывая твердь небес.
С трамплина прыгнули гимнастки за атлетом -
Их трюки ярче, чем в самой афише,
Пуще внеземных чудес.

Среди разнообразных шуток,
Мотаясь посередь зверей,
Ведущий показался жуток -
Глотает он мешок гвоздей.

Одно лишь отвращенье на лице Платона.
Пока другие шутят и смеются,
Он в молчании.
Как могут резвый голос баритона
И звуки бьющегося блюдца
Привести к отчаянию!?

В спектакле салютуют жизнь и смерть.
За жизнь играет необычный голос:
Зверей восточных вьётся круговерть.
За смерть же был заявлен полоз.

Все существа переплетались в странном танце:
Одни вращались, словно на манеже,
Другие лишь смещались вверх и вниз.
Певицы Византии в пурпуре и глянце!
Найти ещё таких артистов где же,
Готовых исполнять любой каприз!?

И не найдя в сём представленьи выгод,
Не понимая, что ужасно, что смешно,
По возвращении Платон наметил вывод,
Что каждому - своё дано...