***

Первые листья сдались. Неслышно и незамеченно
Плавно опустились, оставив сиротами своих пращуров.
Тысячелетний город поник. Ковром укутался тучами,
Оголяя деревья рёбрами и лишив его ягодиц.

Мертвецы следуют маршем, из них можно сложить целый город,
Город из сновидений, из ощущений параллельных Вселенных.
Живые, обретая всё больше седин, позавидуют тем, чей бой завершён,
Чей кулак разомкнут, чьё сердце уже отлюбило своё.

Лишившись объятий, человек пожинает плоды совершённых грехов.
Отстав от своих, он видит, что те, в общем-то, не заметили перемен.
И тут встаёт закономерный вопрос: а кто, кто же он?
Кто этот человек, каждый раз отражающийся в три часа ночи в зеркале в сортире?

Всяк, кто был рождён, обречён на любовь — извне и внутри.
Почему же тогда глядящая в отраженье рожа живёт в тотальной лжи?
Лжи к родным, и друзьям, и любимым, но страшнее — лжи к себе?
Такой человек закономерно лишается права любви, права быть Человеком.

И нет любви,
И нет подруг,
Полно *****
Меня вокруг.

Знакомая кофейня, впитавшая тонны одинокой тоски.
Тут каждый одинок даже если бодр и невероятно деятелен.
Тепло-грустные и пустые умы возникают в зеркале с видом на тысячелетний город,
Но вместо него там отражается силуэт твоей грустной и полумёртвой улыбки.