Сон

Это был очередной холодный день. Поступью в город приходил очередной снегопад, а утро давало понять, что солнца сегодня ждать не стоит. Вплоть до четырёх часов будут сумерки, а потом наступит всепоглощающая, но такая родная тьма.
Хотелось бы мне в это время жить в какой-нибудь не слишком замшелой хрущёвке. Старые советские дома навеивают такую уютную и тёплую детскую атмосферу, что бытие в четырёх стенах нового ЖК отдавало какой-то безнадёгой. Впрочем, какие времена, такие и дома.

Я так привык к этим каменным джунглям, что они чуть не перестали мне нравиться. С самого детства я рос в городской среде и никогда меня не смущало повсеместное отсутствие природы и чего-то по-настоящему живого. Да, мой город полон парков, зелёных аллей, но всё это находится в бетонной клетке, за которой стальными руками присматривают урбанисты, застройщики, чиновники и прочие киборги современности.

Апогеем дехлорофилизации города стал огромный бизнес-центр, в котором то и дело встречались богемы мира сего, ценные офисные начальники и не менее ценные офисные работники. В этом “городе в городе” было ни намёка на зелень или что-то напоминающее природу. Этот урбанистический гигант полностью состоял из ровных асфальтовых дорог, стальных фонарей, огромных стекольных зданий, неоновых вывесок и разветвлённых подземных ходов.

С возрастом я начал понимать, что у моей дребезжащей, ревущей и содрогающейся от миллионов голосов агломерации было отнято нечто, связывающее её жителей с реальным миром. Мы представляем, что полностью осознаём себя его частью, хотя давно живём в лабораторной пробирке. Её то и дело пытаются потрясти, а иногда и разбить или хотя бы образовать трещинку. Но множественные средства и оборудование не дают этого сделать. И правильно делают.
Тем не менее, я плоть от плоти этого большого города: мне всё ещё нравятся красота и ухоженность исторического центра, масса развлечений на любой вкус и цвет, удобная, действительно продуманная инфраструктура и много чего ещё хорошего.

Но не даёт мне покоя один сон, приснившийся мне несколько недель назад. Он был настолько реалистичный, что я запомнил его в мельчайших подробностях.

Туман. Я стою посреди толстого непроходимого тумана, а под ногами мне щекотала кожу только что свежескошенная трава. Небо было полностью покрыто облаками, но я чувствовал, что оно гораздо ближе ко мне, чем когда-либо. Будто бы ещё немного и я смогу дотянуться белой пелены, проткнуть её насквозь оторвать себе ломоть неба. Вдалеке стояла избушка. С жёлтой крышей будто из сена, вся из дерева. Казалось, в ней нет ни единого гвоздя. Только из трубы доносился чёрный дым, приводя общую конструкцию в какое-то движение, которое не было заметно глазу, но, почему-то чувствовалось каждой клеточкой тела, вдыхавшей свежий, незамутнённый отходами воздух.

Поодаль от меня, в метрах двадцати, стоял старик. Он был очень состарившимся, с белыми волосами, скрытыми чёрной шапкой, а также сходившимися в не очень густую растрёпанную бороду. Но глаза… Глаза были ярко, неприлично ярко-синего цвета. Казалось, что он давно ослеп, а вместо глаз у него были лазуриты, которые неведомым образом светились и были направлены прямо на меня. Вокруг был непрекращающийся, но приятный и пугающий одновременно звон, переливавшийся от одной ноты к другой. А старик смотрел на меня. Пронзительно, но без злобы. И в какой-то момент улыбнулся. Улыбка была широкая, искренняя, какую мне никогда не доводилось видеть от настоящих людей. Продолжая улыбаться, он поднял руку и помахал мне. Медленно, будто бы в такт звону вокруг меня, а я стоял в оцепенении. Опустив руку, он ухватился за деревянный посох и неспешными маленькими шагами растворился в таком же белом, как его рубаха, тумане.
 
В тот день я проснулся в холодном поту. Этот сон казался одновременно прекрасным и до дрожи страшным. Потому что он был реалистичнее и живее, чем всё, что происходило со мной в реальности. Я встал с кровати, минут десять простоял у окна и, успокоившись, пошёл на кухню начинать свой день.