Рисуя жизнь

Здравствуй! Веришь, это искренне,  ей богу, 
будь здоров, но здравствуй где-нибудь подальше.
Мой нестойкий организм уже не смог бы
выживать среди твоей тотальной  фальши.
Понимая, избегаю нашей встречи,
даже этой, виртуальной, ты же лгал мне.
Но от этого, представь, настолько легче,
что хожу теперь, разбрасываю камни.
Ведь когда мне приходилось собирать их,
надрывалась – неподъемные заразы.
И опять поверить в то, что люди братья
становилось всё труднее с каждым разом.
Не кори себя, ты, в общем, непричастен,
хоть и движешься частенько шагом рачьим.
Просто я, уж так выходит, что к несчастью,
часто ставлю непосильные задачи
для себя. Ну а для тех, кто оказался,
не подумав, прямо в зоне пораженья
мной, могу, конечно, лихо сбацать сальсу,
а могу устроить акт самосожженья.
Ведь почудилось однажды, что от боли
средство есть гораздо лучше трамадола.
Я вот думаю, с ума сходила, что ли?
Или это мне с издёвкой, по приколу,
нашептал, не помню, ночью или утром,
ангел белый или чёрный, всё едино,
мол, рифмуй свои страдания так, будто
пишешь письма о любви: по серпантину
мчись, скользи по краю пропасти бездонной,
плачь, кричи, блаженствуй в страсти бесконечной...
И чем ярче будут эти стихо-стоны,
тем тебе самой, возможно, будет легче.
Я поверила. И стала стихоплёткой.
Пузырятся рифмы, лопаясь кроваво,
на моих губах, блаженной идиотки,
жизнь рисуя, искаженную словами.

В общем, это всё, о чем сказать хотела.
Толку чуть от этих писем или песен.
Чепуха и блажь пустая, в самом деле.
Да, и ты мне, mille pardons, не интересен.