Летаргия

Сим утром тревожность, преследуемая листом
золотисто-медовым, заместо осеннего солнца
мне светит в окно. Прикрытая серым лицом,
как-то косвенно вьется

непогода в воздушном пространстве. Схожденье с ума
запланировано сознаньем, отвечающим за
генерацию разных слов: "кров", "семья", "сын", "река"
и еще "бирюза".

Коридор аккуратно сужает пространство, зане
не в ладах хаотичность материи с помнящей время
природой людей. И возможно, что там, в синеве,
зарождается племя,

кое очень похоже на наше. У них: зрачки,
сильно развитый мозг, альвеолы, хребет, щитовидка.
Начинают готовиться изобрести очки,
нумерацию литра.

Город бегло встает. В мегаполисах жизнь что плита
тектонических масс; сдвиги оных - виновники земле-
трясенья купюр, истерии; след любви - целина.
Если хочется, внемли

суетливым мелодьям светофоров, машин, кабаков,
крикам "Так его!", "Господи!", "Разве?". Поймешь, что люди
ценят мнимые радости больше сердечных оков.
Заявляю, что буде

эти буквы, слова, предложенья, семантика, числа,
пережив меня, станут мелькать, как рассеянный полоз
на времен грядовье; если крыса листы не изгрызла,
проявляется голос.

Голос тех, кого знал я. Голос, схожий с любимым теплом
материнской заботы да отеческой строгости. Это -
мирозданья закон. Так ведут, умиляясь, пером.
Так кончается лето.

Не впервой отмечать надеждой конец письмеца.
Не пойму, почему так. Привычка? Особенность? Тяга?
Но сегодня тревожно. Печаль не набросится на подлеца,
как Отелло на Яго.